Губы — красные, ногти тоже, платье — лиловое, сливово-лиловое. Она выглядит хорошо, лучше, чем в прошлый раз. У нее есть шанс, я вижу это по взгляду парня.
— Я долго наблюдал за тобой тем вечером. Ты даже не заметила. Потому что целиком и полностью можешь сосредоточиться только на одном человеке — по крайней мере, пока не разговариваешь с ним, не так ли? — Голос Роберта выталкивает меня из моих мыслей, и я смотрю на него не только из вежливости, а потому, что знаю, он этого хочет.
— Да.
— Это хорошо. Мне это нравится. Почему ты теряешь фокус, когда разговариваешь с кем-то?
Я смотрю мимо него, концентрируясь на точке над его правым плечом, и говорю:
— Я не знаю.
— Это называется эффектом закона Мерфи. — Он улыбается и берет мою руку. — Смотри на меня, когда говоришь со мной. (Примеч.: Закон Мерфи — шутливый философский принцип, который формулируется следующим образом: Все, что может пойти не так, пойдет не так).
Я прикусываю нижнюю губу, ловлю его взгляд и говорю:
— Пожалуйста, прости, Роберт. — Я делаю паузу, и он кивает, разрешая продолжать говорить, молча сообщая мне, что принимает извинения. Я тихонько прочищаю горло и продолжаю: — Я не знаю. Не знаю точно. Мне трудно одновременно выразить свои мысли вслух и сосредоточиться на одном человеке.
Он снова кивает и сжимает мою руку. Я чувствую, как мое тело реагирует на мои извинения. Все мышцы влагалища напрягаются и сжимаются, и я чувствую, как начинает увлажняться между ног. Моему телу все равно, что мы сидим здесь, в общественном месте. Такие детали никогда не интересовали мое либидо. Но извинение, которое я должна высказать в лицо сидящему напротив, заводит невероятно. Роберт слегка наклоняет голову и наблюдает за мной. Затем улыбается, и я знаю: он понял, что происходит у меня внутри.
— Прекрасно… — говорит он, ухмыляясь самой порочной и самой соблазнительной усмешкой, которую я когда-либо видела.
Официант приносит два стакана воды, и Роберт откидывается назад. Приподняв бедра, вытаскивает купюру из штанов и сразу же расплачивается за напитки. Я вспоминаю о конверте в сумочке, вынимаю его и вручаю Роберту. Он вопросительно смотрит на меня, и я говорю:
— Результаты анализов.
— Спасибо, — отвечает он, снова приподнимаясь в кресле.
Роберт вынимает листок бумаги из заднего кармана джинсов и передает его мне.
— Результаты анализов, — усмехается он.
Я разворачиваю листок и читаю, он открывает конверт и тоже читает.
Подняв взгляд и посмотрев на него, я понимаю, что он как-то по-новому смотрит на меня. С жаждой и вожделением. Я глубоко вздыхаю и улыбаюсь. Мне нравится, когда мужчины так смотрят.
— Прекрасно, — тихо говорит он, — ты все еще хочешь?
Я киваю и выдавливаю «да». На мгновение моя сабмиссивная сторона полностью перенимает контроль. Моя жажда покориться в присутствии Роберта неистово рвется на поверхность, она просто притягивается им, как магнитом. Требуется много сил, чтобы удерживать ее под контролем, запереть в уголке моей души, где она имеет отведенное ей место в повседневной жизни.
— Хорошо. Основные правила мы выяснили, не так ли?
— Верно.
Мне удается заставить себя посмотреть на него.
— Ты согласна с ними?
— Да, я согласна.
Я делаю глоток воды в отчаянной попытке охладить жар внутри меня. Он улыбается и ждет.
— Мы начнем медленно, у нас достаточно времени.
Я киваю, хотя не думаю, что у меня осталось время. Я хочу его, хочу немедленно затащить в свою квартиру, чтобы ощутить его руки на себе.
— Нетерпение просто написано у тебя на лице, Аллегра. Ты не можешь ждать, когда чего-то хочешь, не так ли?
— Да, — говорю я, — я жду неохотно.
— Кроме тех случаев, когда я заставляю тебя ждать.
— Да.
Его улыбка расслаблена и заразительна, и я наслаждаюсь этим моментом, зная, что все пойдет своим путем, зная, что он читает меня, как открытую книгу.
— Ты любишь Tease and Denial. (Примеч.: совокупность практик, основной упор в которых делается на недопущение или же на отсрочку во времени оргазма сабмиссива).
— Больше всего на свете… — улыбаюсь я.
Через два часа дверь моей квартиры закрывается позади нас, он обнимает меня и целует в первый раз за этот вечер. Его язык врывается в мой рот, когда он прижимает меня к закрытой двери. Я борюсь с желанием сбросить свои промокшие трусики и обвить ногами его бедра.
Он не позволит получить мне все так легко. Когда он заканчивает поцелуй, я дышу с трудом и радуюсь, что опираюсь на дверь.
— Оставайся, где стоишь, — говорит Роберт, делая несколько шагов по коридору.
Он заинтересованно заглядывает в комнаты через открытые двери, затем поворачивается ко мне. Мы смотрим друг другу в глаза с расстояния пяти или шести метров. Затем он незаметно кивает головой, указывая на пол. Я медленно опускаюсь на колени, заставляя себя продолжать смотреть ему в глаза. Влагалище сжимает похотливым спазмом, и в моем животе порхает целая тонна бабочек. Это ощущается так прекрасно и правильно, чувствую, как успокаиваюсь, потому что я в своей стихии. На своем месте. Как наркоман после ломки, который все-таки дорвался до наркотика. Я встаю на колени и сразу же чувствую кайф. Наркотик под названием «Сабмиссивность» не потерял своего действия даже после нескольких лет воздержания. Не для меня. Напротив.
— Молодец, — говорит он одними губами, беззвучно.
Я улыбаюсь, наслаждаясь похвалой.
— Иди сюда, — говорит он и делает соответствующий жест рукой.
Я становлюсь на четвереньки и преодолеваю расстояние до него, как учили: элегантно, изящно, похотливо. Мой первый Дом заставлял меня ползать на четвереньках до тех пор, пока я не овладела этим способом передвижения идеально.
Когда я доползаю до него, Роберт улыбается и встает на колени, чтобы поцеловать меня.
— Это было хорошо, — бормочет он мне в рот. — Это выглядит великолепно.
— Спасибо, — отвечаю я.
Он поднимается и показывает, чтобы я тоже встала. Правой рукой накрывает мой затылок, впиваясь в мои волосы, левую кладет мне на поясницу и притягивает ближе. Он целует меня с нарастающей страстью, долго, интенсивно, и я знаю, что мои губы слегка припухнут, когда он закончит.
Губная помада, скорее всего, почти исчезла, за исключением небольшого количества, размазанного по краю губ, и это выглядит сексуально и страстно.
— Сними свою одежду, — тихо говорит он, ожидающе прислонившись к дверному проему моей спальни.
Роберт улыбается, когда я, обнаженная, стою перед ним. Я вижу, что нравлюсь ему. Спиной вперед он направляется в мою спальню и дает мне знак идти следом. Я останавливаюсь между
