откуда ты и зачем приехал, чтобы знать, какой подарок тебе подойдет.
Паша вкратце объяснил все, что уже знала Тэя, но женщина продолжала испытующе его рассматривать. Неожиданно она спросила:
— А у тебя здесь есть родные, Павел?
Тэя с удивлением посмотрела на хозяйку, затем на парня. Он слегка вздрогнул и после недолгой паузы ответил:
— Да, у меня отец эфиоп.
— Я так и поняла, — усмехнулась тетя Мириам. — Не пугайся, тут все знают, что я немного колдунья. Да и твой отец был непростой, так?
— Это уж точно, — горделиво отозвался Паша. Тем временем Тэя продолжала изумленно на него глазеть.
Пожилая эфиопка открыла какой-то увесистый деревянный ящик, в котором оказались холсты и широкие куски телячьей кожи. При ближайшем рассмотрении Павел понял, что это были картины, — все как одна, яркие, броские, переливающиеся агрессивно-алым, таинственно-фиолетовым, безмятежно-синим.
— Как красиво, — промолвил он. — Чьи это работы?
— Разных местных мастеров, для них это способ прокормиться, а не увлечение. Славы-то им все равно никогда не видать, — философски заметила тетя Мириам. — Знаешь, вот это тебе подойдет!
Она развернула перед ребятами полотно, которое слегка напоминало новогоднюю открытку — темно-синий фон, перламутровый иней, снежинки, но вместо бокала с шампанским и мандаринов неизвестный художник изобразил чашечку кофе и розетку со сливовым вареньем.
— Она потрясающая, тетя Мириам! — вздохнул Паша. Тэя тоже смотрела на картину с восхищением, а женщина мудро улыбнулась и ответила:
— Вот и возьми ее, Павел, и денег не надо.
— Но как же так? Нет, я не могу себе этого позволить, — растерялся юноша.
— Можешь, — возразила тетя Мириам и ласково коснулась его плеча. — Береги себя, а тебе, Тэя, спасибо, что меня не забываешь. Идите и будьте счастливы.
Последнее, как показалось Паше, прозвучало как-то двусмысленно, да и девушка смущенно улыбнулась. Но время поджимало и ему пришлось попрощаться с доброй негритянкой и отправиться к месту ночлега.
По пути к гостинице Тэя некоторое время молчала, потом спросила:
— Слушай, Павел, про отца ты ведь придумал?
— Нисколько! Да какой смысл, Тэя? Я же не знал, что она за это дает картины бесплатно.
— Ну так-то оно так, но мне не верится, — упрямо сказала девушка.
Паша вынул из внутреннего кармана куртки свой паспорт, в который была вложена маленькая выцветшая фотография, и протянул ее Тэе:
— А так?
Черные глаза Тэи округлились от изумления. Паша этого ожидал: такому сходству дивились все, особенно те, кто знал, что по крови они с отцом не родные. Но девушке он не стал об этом говорить. Она несколько раз перевела взгляд с фотографии на парня и наконец сказала:
— Вот дела... Это он и есть?
— Да, ему здесь восемнадцать, как мне сейчас. Это один из немногих снимков, оставшихся с того времени: молодость у него выдалась тяжелой, не то что у меня.
— Слушай, ну действительно одно лицо, только другого цвета, — невольно рассмеялась Тэя. — Вы оба очень красивые! А где он живет?
Тут лицо Паши омрачилось и он сказал, чуть поколебавшись:
— Он пропал без вести несколько лет назад, уехал и не вернулся. А до этого жил недалеко отсюда. Раньше мы с ним часто виделись в России и переписывались, а потом случилось много несчастий и он больше не смог приезжать ко мне.
— Поэтому ты и захотел приехать сам? Чтобы найти его?
— Ну, не знаю, я не очень на это надеюсь. Но я всегда хотел увидеть его землю и маме обещал, что поеду сюда, поэтому когда в институте предложили выбирать между Эфиопией, Кенией и ЮАР, нисколько не сомневался.
— И все-таки почему у тебя такая светлая кожа? Мама, наверное, русская, блондинка с голубыми глазами?
— Конечно, он ее называл «беляночкой». Они познакомились совсем молодыми и, к сожалению, расстались. Потом у каждого появилась семья, отчим дал мне свою фамилию, когда я получал паспорт, чтобы не было раздробленности. Но мне кажется, что мама с отцом всегда продолжали любить друг друга. Я же видел, как они смотрели, как разговаривали, как понимали друг друга, когда он приезжал меня проведать.
— Красивая история, наверное, — грустно улыбнулась Тэя. — А семья твоего отца, значит, здесь, в Эфиопии? Хочешь с ними встретиться?
— Да, про его жену я даже узнал, что она заняла довольно высокий пост в городской администрации. Но беспокоить ее не хочу: у них семеро приемных детей, там не до меня. Скоро уж и внуки пойдут, жаль, что отец этого не дождался...
— Семеро? Вот это да!
— Ну, я думаю, в ваших семьях это почти обычное дело, разве нет?
— Да, но чтобы растить их одной, без мужа, да еще работать! Она, наверное, совсем необыкновенная женщина.
— Разумеется, я ею восхищаюсь, что тут сказать, — сказал Паша. — Надеюсь, что у них все хорошо, но мне надо искать свою дорогу.
— Ты что, хочешь остаться здесь?
— Ну, пока еще я в раздумьях, — хитро прищурился парень. — Кстати, Тэя, ты ведь так и не объяснила, почему пошла со мной. Я так понимаю, что вы имеете какой-то процент от торговцев сувенирами, с которыми дружите? А они, в свою очередь, рекомендуют кому-нибудь ваше заведение?
— Да, это все ты правильно понял, — вздохнула девушка. — Но я на тебе зарабатывать не собиралась, честное слово! Просто это хорошее прикрытие для дяди Абеля, иначе он бы меня точно не отпустил. А на самом деле ты мне просто очень нравишься...
Она посмотрела на него так пристально, что Паша слегка растерялся. Он несомненно обладал притягательной внешностью, в которой юношеская мягкость черт сочеталась с обжигающим взглядом больших карих глаз. Очарование, свойственное именно этому моменту — незавершенному превращению нежного мальчика в красивого мужчину, — казалось еще сильнее от своей мимолетности и скоротечности, в нем даже виделась какая-то поэтическая болезненность. Волнистые каштановые волосы, немного растрепанные, спадали набок, в ушах виднелись крошечные серебряные «гвоздики».
Неожиданно кровь прилила к его щекам — в детстве Паша однажды спросил у отца, могут ли негры краснеть, и тот сказал, что могут, но этого никто не видит. А вот Тэя прекрасно видела его смущение и довольно заулыбалась, чем вогнала его в краску еще сильнее.
— Слушай, ты сейчас выглядишь так, будто
