Ознакомительная версия.
Франсуа, студент Института кинематографии, помогал мне в аппаратной, мадам Клеман, пожилая дама, прежде работавшая в универмаге «Прентам», вечером сидела за кассой, если я сам не продавал билеты.
В день открытия «Синема парадиз» пришли многие зрители, которые ходили сюда в прежние времена. Пришло и много новых, из любопытства, потому что несколько газет почтили это событие маленькими заметочками. В первые месяцы на недостаток публики жаловаться не приходилось, но затем настали времена, когда зал заполнялся разве что наполовину или зрителей не было вовсе. Мадам Клеман, сидя за кассой, показывала мне на пальцах, сколько билетов продано, – увы, нередко пальцев двух рук вполне хватало.
Начиная дело, я, конечно, не воображал, будто маленький кинотеатрик – это золотая жила, однако сбережения мои день ото дня таяли и надо было срочно что-то придумать. И я придумал: по средам, после окончания последнего вечернего сеанса, давать еще один сеанс, можно сказать ночной, и крутить те старые фильмы, которые когда-то вызывали у меня самое настоящее восхищение.
Задумка состояла в том, что в этой программе репертуар менялся каждую среду и все фильмы были о любви. Эту программу я назвал «Les Amours au Paradis»[7] и очень радовался, когда зрители валом повалили на наши ночные сеансы. После показа я открывал двери зрительного зала, и мимо меня проходили влюбленные, в обнимку, крепко прижавшись друг к другу, с блестящими глазами, или шел важный предприниматель, от избытка чувств позабывший на кресле в зале свой портфель, или подходила ко мне почтенная дама, которой хотелось пожать мне руку и поблагодарить, и в глазах у нее была печаль, когда она говорила, что фильм напомнил ей времена ее молодости, – в такие минуты я с гордостью сознавал, что нет на свете работы лучше моей.
В эти поздние вечерние часы «Синема парадиз» преображало некое волшебство. «Мой кинотеатр дарит людям мечты», – думал я, повторяя любимое присловье дядюшки Бернара.
Но с тех пор как на еженедельные ночные сеансы стала ходить молодая женщина в красном плаще, женщина, которая несмело поднимала на меня взгляд и робко улыбалась, когда брала билет, с тех пор и сам я начал предаваться мечтам.
– Да как же ты еще ни разу ни о чем ее не спросил? И давно она ходит в твое кино?
Мой друг Робер нетерпеливо заерзал на стуле. Мы с ним сидели на террасе «Де-ла-Мер», маленького кафетерия, что слева от церкви Сен-Сюльпис, и, хотя на дворе был март и все последние недели погода стояла дождливая, в тот день солнце, светившее нам в лица, заметно пригревало.
Когда мы вместе обедаем, Робер всегда предлагает пойти в это кафе, потому что здесь якобы самый вкусный горчичный соус-винегрет, который полагается к его любимому салату «пейзан», и подают его отдельно, в бутылочке.
– Да, вот… – Я смотрел, как он ловко вылил все, что было в бутылочке, на свой салат. – По-моему, все началось в декабре.
Друг вытаращил глаза:
– Все? А что ты, собственно, имеешь в виду? Так есть между вами что-то или нет?
Я покачал головой, вздохнул. Первый и главный вопрос у Робера всегда – есть что-то между мужчиной и женщиной или нет. Все прочее его не интересует. Он же естественник, физик, и романтизма начисто лишен. Он не признает никаких полутонов, ему незнакома радость от брошенного украдкой взгляда. Если он говорит, какая-то женщина сногсшибательно хороша, значит между ним и ею уже «что-то есть», и чаще всего роман начинается в первый же вечер после знакомства. Понятия не имею, как ему это удается. Конечно, он умеет и очаровать, и рассмешить. И всегда открывает карты сразу, с обезоруживающей искренностью и прямотой, перед которыми большинство женщин просто не могут устоять.
Я немного отодвинулся от столика, отпил вина, прищурился на солнце – не сообразил, что сегодня пригодились бы темные очки.
– Нет, между нами ничего нет, в том смысле, как ты это понимаешь, – ответил я честно. – Но с декабря она приходит каждую среду на последний сеанс, и мне кажется, что… ах, да ничего я не знаю.
Робер подцепил вилкой увесистый кубик сыра, с которого стекали золотистые капли соуса, а свободной рукой принялся на пальцах подсчитывать:
– Декабрь, январь, февраль, март! – Он бросил на меня негодующий взгляд. – Уж не хочешь ли ты наплести мне тут с три короба, будто бы эта девушка, которую ты находишь сногсшибательной, уже четыре месяца ходит в твою киношку, а ты даже не попытался с ней заговорить!
– Но она же приходит только раз в неделю, только по средам, когда у нас идут те старые картины… ну, ты знаешь, о чем я… «Les Amours au Paradis». И я, конечно, говорил с ней. О чем обычно говоришь… Понравился ли вам фильм? Какая ужасная сегодня погода, давайте поставим ваш зонтик вот сюда… ну и прочее в том же духе.
– А-а, так с ней ходит какой-нибудь тип?
– Нет-нет! – Я затряс головой. – Она всегда приходит одна. Но это же ничего не значит. – Я повертел на столе свой стакан. – Вначале я думал, она замужем, потому что у нее на руке золотое кольцо. Потом присмотрелся и увидел: нет, кольцо не обручальное, во всяком случае не обычное обручальное кольцо. На нем такие маленькие розочки, чеканка, что ли, а может, литье, червонное золото…
– Так ты говоришь, она хорошенькая? – перебил Робер. – Красивые зубы, стройная фигурка?
Я кивнул и вспомнил, как впервые увидел девушку в красном плаще – вечером возле кассы. Мысленно я всегда называю ее девушкой в красном плаще, но на самом деле это молодая женщина, лет двадцати пяти, а может быть, и двадцати восьми, у нее волосы до плеч, светло-русые, цвета карамели, с косым пробором, и нежное личико в форме сердечка, я разглядел даже несколько крохотных веснушек. У нее темные блестящие глаза.
Каждый раз она казалась мне как будто немного растерянной – то ли погруженной в свои мысли, то ли неуютно чувствующей себя в этом мире. И еще у нее была привычка: дожидаясь, пока я выдам билет, она смущенно отводила за ухо прядь волос. Но стоило ей улыбнуться, все вокруг словно озарялось светом, а ее лицо делалось точно у мальчишки-сорванца. И да, у нее красивый рот и великолепные зубы.
– Она того же типа, что Мелани Лоран, знаешь ее?
– Мелани Лоран? Впервые слышу. Кто такая?
– Ну, она играет в «Начинающих». Актриса.
Мой друг с задумчивым видом принялся жевать сырный кубик.
– Ни малейшего представления. Я знаю только Анджелину Джоли. Вот женщина супер. Фигура, о, сногсшибательная!
– Да-да, конечно. Почему бы тебе не приходить почаще к нам в кино? Тогда бы ты имел представление, о ком я говорю. И смотрел бы фильмы бесплатно.
Ознакомительная версия.
