Ознакомительная версия.
Когда родилась Туська, дела пошли еще хуже. Саша под любыми предлогами ускользал из дома, чтобы не нянчиться с девочкой. Дина валилась с ног, ела на ходу с дочкой на руках и могла уснуть в любой позе и в любом месте на заданные собственным же мозгом полчаса или пятнадцать минут. В то же время до нее стали доходить сплетни о бурных Сашиных романах. Она пыталась призвать мужа к ответу, но он все сводил к шутке, обнимал ее, нечесаную, потную, и целовал так страстно и по-прежнему горячо, что в его объятиях она тут же забывала все сплетни и уговаривала себя считать их злыми наговорами, которые делаются исключительно из зависти.
То, что Саша Павловский оказался вовсе не таким светлым человеком, каким представлялся, Дина окончательно поняла тогда, когда пропали их обручальные кольца. Она хотела заложить их в ломбард, потому что жить было очень трудно, но на обычном месте, в выдвижном ящичке мебельной стенки, где они хранили документы и несколько ценных вещиц, колец не оказалось. Дина перерыла весь дом, но их нигде не было. Она спросила о них Сашу… просто так… для порядка, поскольку не могла даже помыслить, что он имеет какое-то отношение к их пропаже. А муж вдруг совершенно спокойно заявил, что давно продал их, так как очень нужны были деньги.
– Как продал? – изумилась Дина.
– Так! Сам купил, сам и продал! – невозмутимо ответил Павловский.
– Но Саша… Уж одно-то из них ты точно подарил мне!
– Ну… Динусик… – Павловский игриво приобнял жену. – Мне позарез требовались деньги. Как только разбогатеем, купим новые, и все дела!
– Подожди… – Дина нетерпеливо освободилась из его объятий. – Что значит, тебе требовались деньги?
– Не понимаю твоего вопроса! – уже довольно резко отозвался Павловский.
– Саш… А как же семья? Нам самим нужны деньги! Твоей дочери нужны! На что ты их потратил? – Голос Дины уже звенел настоящими слезами, но Павловский будто ничего не слышал и не желал понимать.
– Послушай, Дина, – сурово сказал он, – у мужчины могут быть свои расходы, в которых он совершенно не обязан отчитываться перед женщиной! Ты что, голодаешь?!
– Нет, но… – начала она, собираясь сказать, что девочка растет и ей необходима новая одежда, не говоря уже о чисто семейных нуждах, но договорить муж не дал:
– Что и требовалось доказать! Вот если бы ты голодала…
Тут уж Дину прорвало:
– Значит, так! Ты возвращаешь мое кольцо обратно, или я пишу в милицию заявление, что ты его у меня украл!
Павловский расхохотался:
– Да ты что, Динка! Какое заявление?! Мы ж одна семья! Кто с этим станет разбираться?
– Ты, похоже, забыл, Саша, что мой двоюродный брат служит в милиции. Он разберется, уверяю тебя.
– Значит, так, да?! – Павловский посмотрел на нее с явной злобой и одновременно с интересом.
– Да, именно так! Я не позволю тебе разорять семью и обкрадывать родную дочь! – отчеканила Дина.
– Слишком пафосно выражаешься, не находишь?
– По мне – так в самый раз!
– Ну-ну… – процедил Павовский и исчез на неделю.
Дина находилась в странном смятении, и одновременно у нее будто открылись глаза. Она вдруг начала понимать, что Саша вовсе не тот человек, которого она себе придумала, безоглядно влюбившись. Все его недостатки, которые раньше казались ей милыми слабостями, как-то вдруг выпятились, стали объемными и… мерзкими. Дина села за стол и выписала на отдельный листок те качества собственного мужа, которые приводили ее в негодование. Александр Павловский был:
1) беспечен;
2) безответственен;
3) неверен;
4) ленив;
5) нечестен;
6) жаден;
7) порой жесток…
Немного подумав, она жирно зачеркнула слово «нечестен» и написала рядом «лжив!». Дина чувствовала, что могла бы продолжать список и далее, но почему-то испугалась этого, разорвала листок на мелкие клочки и выбросила в мусоропровод.
Когда Павловский вернулся с повинной головой, с уверениями в бесконечной любви и даже с некоторой суммой денег, Дине почему-то стало казаться, что она виновата перед ним с этим своим списком. Вот ведь она тоже, наверно, не подарок, но Сашка же не фиксирует на бумажке все ее промахи. Одним словом, треснувшая чаша семейной жизни Павловских была кое-как склеена. И все-таки продолжала протекать. Саша без конца менял места работы, нигде подолгу не задерживаясь, а потому и не зарабатывая в той мере, в какой это нужно для содержания семьи. Кроме того, Дине казалось, что от него постоянно пахнет чужими женщинами. Нет, не духами или помадой… Дина никогда не смогла бы объяснить, по каким признакам понимает, что у мужа есть женщины. И, должно быть, не одна. Пожалуй, одна и та же любовница непостоянному Сашке быстро наскучила бы. А потому законная жена Дина была всего лишь одной из многих. Эта череда, эта длинная женская очередь в постель к Павловскому иногда снилась ей. И она, Дина, всегда стояла последней с маленькой Туськой на руках.
Дина очень обрадовались, когда ее родители отдали им с Сашкой небольшую двухкомнатную квартиру, которую отец получил от завода. Сами они так и остались жить в коммуналке. Дине казалось, что уж в этой квартире у них с Павловским начнется совсем другая жизнь, правильная и счастливая. Конечно, Сашке было неприятно кормить Туську кашей в коммуналке, на виду у соседей, которые в это самое время пили на кухне «Тридцать третий» портвейн, перепоручив детей женам. Получалось, что соседи – настоящие мужики, а он вроде бабий подкаблучник. А в собственной отдельной квартире можно ни на кого не оглядываться. Какое-то время Саша порадовался новому жилищу и даже умудрился собственными руками прибить карниз над окном в одной из комнат. На большее его не хватило. Через месяц он опять начал исчезать из лона семьи, уверяя, что скучает по соседям и заглядывает к ним в гости, потому как мужики приглашают. Дина чувствовала, что ходит он вовсе не к мужикам. Но не выслеживать же его. Это казалось ниже ее достоинства.
Динино терпение лопнуло, когда однажды она застала мужа в их собственной квартире в недвусмысленной позе с Леночкой Задорожной. Нет, она ни на секунду не усомнилась в Леночке. Вполне возможно, что жена Виктора как раз зашла за чем-нибудь к ней, Дине, не зная, что она уехала. А уж Саша не был бы Сашей, если бы не попытался воспользоваться тем, что само приплыло в руки.
Больше Дина с Павловским не виделась. Она и развод оформила самостоятельно. Она даже оставила ему родительскую квартиру. Дина не хотела жить там, где все будет напоминать ей о муже. Отец долго не мог ей этого простить и некоторое время порывался, как он говорил, «выкурить с кровной жилплощади негодяя Сашку». Но вскоре их коммуналку расселили, и в ней вместе с Диниными родителями осталась всего одна семья, с которой они очень дружили и расставаться не захотели. Дина же выбила себе комнату в общежитии завода, куда пошла работать. Так и вышло, что Александр Павловский, не пошевелив даже пальцем, получил в полное владение отдельную двухкомнатную квартиру. Он почему-то посчитал это совершенно справедливым и грязно ругался с бывшим тестем, который поначалу пытался у него эту квартиру отобрать.
Ознакомительная версия.
