Аптечка была в кухне, на самой верхней полке в шкафу. Чтобы достать ее, Насте пришлось забраться на табуретку. Она долго не могла найти аспирин — перед глазами мелькали бесконечные ампулы, «внутривенно», «внутримышечно» — лекарственные препараты, без которых ее маленький сын не мог жить. Наконец нашла пачку аспирина. Буквы расплывались перед глазами. Она проглотила, не запивая, две таблетки и, немного подумав, бросила в рот еще одну, маленькую, розовую — снотворное. На деревянных ногах дошла до кровати, упала, натянув плед до самых глаз. Некоторое время она лежала не двигаясь, прислушиваясь к биению сердца. Но озноб все не отступал — казалось, что она набросила на себя тонкое кружевное покрывало, а совсем не шерстяной плед. Розовые шарики перед глазами постепенно исчезали, сливаясь в одно бордовое пятно. Невыносимую боль причиняло каждое движение. Ома продолжала лежать, уже не зная, чем помочь себе, чувствуя, как пылающее изнутри тело леденеет снаружи. Первое тепло пришло не скоро — наверное, где-то через полчаса она наконец почувствовала, что согревается, что бордовое мерцающее облако постепенно темнеет, превращаясь в темное, черное пятно…
Постепенно сквозь черноту стал вырисовываться силуэт. Настя вздрогнула, зажмурила и снова открыла глаза — но силуэт приближался, приобретая все более реальные и знакомые очертания. Она закричала — вернее, попыталась закричать, но не услышала собственного голоса, только хриплый, сдавленный стон. Оглядевшись по сторонам, она видела только лишь черную пустоту, прорваться сквозь которую было выше ее сил. «Я сплю… Мне просто нужно проснуться, просто проснуться, и этот кошмар кончится!» — твердила она, но никак не могла разомкнуть глаз. Уже не ощущая грани между сном и реальностью, она сжалась в комок, как будто в ожидании удара. Силуэт человека медленно приближался — она уже видела слегка сутулые плечи, короткие, мясистые ляжки в обтягивающей ткани. Глянцевый блеск черепа, лишенного волос, и глаза — близко-близко… Это была уже не первая их встреча.
— Никита! — закричала она и, вздрогнув, наконец проснулась от собственного крика. Вокруг была темнота. Резко вскочив, она обхватила колени руками. Кажется, все это ей приснилось… Все еще не веря, она настороженно прислушалась — но в тишине были различимы только движения стрелки на круглом циферблате настенных часов. Очередной кошмарный сон, с грустью констатировала она — но разве можно к этому привыкнуть? Сколько раз она будет вспоминать ту ужасную встречу, тот разговор, после которого до сих пор не может прийти в себя? Неужели она мало страдала в этой жизни? Почему, за что ей эти новые мучения? А ведь сегодня уже двадцатое число — значит, совсем скоро он снова придет к ней для того, чтобы потребовать окончательный ответ. И каким же он будет, ее окончательный ответ?
Ни разу за те долгие дни, что уже прошли с момента их встречи, она не сомневалась в том, что ее ответ будет отрицательным. Не сомневалась потому, что всегда верила в высшую справедливость и в то, что нельзя купить собственное счастье ценой страданий — и уж тем более жизни! — другого человека. Нет, этого она никогда не сделает. Вот только… Ей было страшно подумать, что же будет в случае ее отказа. Впрочем, Власов обрисовал ее будущие перспективы четко, определенно и достаточно деликатно. Он не угрожал — ни словами, ни даже голосом. Он просто сказал ей, что в случае отказа будет вынужден… Будет вынужден попросить Настю наконец выселиться из его квартиры. Да, конечно же, он понимает, что у нее маленький ребенок, ему очень жаль, что ребенок так серьезно болен. Но ведь он предлагает ей свою помощь, и она сама — сама! — от нее отказывается. О чем вообще можно говорить?
Но в его словах был и еще один скрытый полунамек — страшный, скрытый смысл. Ужасная угроза — угроза жизни маленького Никиты…
Настя закрыла глаза, снова — в одну минуту — вспомнив всю свою прошлую жизнь. И в очередной раз поняла, что попала в настоящий тупик, из которого нет выхода. Если, конечно, не считать выхода, предложенного Власовым…
Единственное, на что она продолжала надеяться в глубине души — так это на то, что Игорь все-таки вернется. Не может, он просто не может так поступить с ней. Не может этот человек оказаться таким слабым… «Хотя, все это мы уже проходили!» — грустно подумала Настя и попыталась наконец перестать думать о том, что так сильно ее мучило. Нужно было заставить себя подумать о чем-то другом…
Она попыталась перевернуться и внезапно ощутила влажность постели. С нее семь потов сошло — только теперь она вспомнила все то, что предшествовало этому страшному бреду. Температура, кажется, спала — по крайней мере перед глазами больше уже не мерцало, голова болела, но не так сильно. Сделав над собой усилие, она поднялась, поменяла мокрую постель и снова нырнула под одеяло. Привычно натянув его до самого подбородка, она закрыла глаза и вспомнила, как любила в детстве вот так же нырнуть под одеяло и оказаться далеко-далеко, в сказочной стране мечтаний и грез, где все было совсем не так, как в жизни. А в жизни…
О том страшном разговоре она постаралась больше не вспоминать. Но и отвлечься было не на что. Она попыталась было вспомнить те чудесные часы, которые провела вдвоем с Олегом, но только теперь почему-то все это показалось ей только счастливым сном. Конечно же, он не вернется… Трудно себе представить, что может быть иначе. Такой же, как все, — просто провел несколько часов в постели — именно в постели, ведь они из нее, черт возьми, практически не вылезали! — молодой девушки и ушел… По своим делам. Вспомнит ли? Вряд ли. Что ж, это не самая страшная потеря. Настя вдруг так отчетливо вспомнила его глаза, полноватые, мягкие губы, руки — сильные, властные и нежные, что ей снова захотелось плакать. Думать о счастье было бы глупо, и все же хоть какой-то, пусть маленький, пусть самый крошечный кусочек… Неужели она этого не достойна? Почему ей достается так много всего плохого? И совсем, совсем ничего хорошего! Может быть, она расплачивается за какие-то прошлые грехи своих предков? Но Боже мой, что же такое они должны были совершить, чтобы Насте досталась такая страшная карма?
Самое страшное — это то, что она никому не может рассказать обо всем, что ее так мучает. Никому, даже Наташке, которая, пожалуй, сгодится в качестве слушателя душещипательной мелодраматической истории, но вот там, где дело касается криминала, — она пас… Она просто не поймет, не поверит, не выдержит и, конечно же, ничего не сможет посоветовать.
Как-то вечером, засидевшись в гостях у подруги, допивая третью или четвертую чашку чаю, Настя, сама не ожидая, спросила:
