слишком занят поездками из города по работе или просмотром телевизора. У него не
было интереса ко мне или к моей маме. Раньше я просила его вернуться. Последний раз
мы разговаривали несколько месяцев назад. Он сказал, что приедет ко мне на день
окончания школы, но его не было. Я даже не получила поздравительного звонка в день
вручения дипломов.
Я прекращаю думать об отце, когда вижу сад на заднем дворе. Я удивилась, увидев, что
нарциссы еще цветут, яркая радуга цветов тот час поднимает мне настроение. Это
захватывает дух.
Если миссис Рейнолдс была бы жива, она полюбила бы их. Она давала мне тщательные
инструкции по высаживанию каждого клубня, несмотря на то, что она знала, что умрет и
никогда не увидит их распустившимися с таким сиянием и, как ни странно, гордостью. У
каждого вида есть своя неповторимость.
Я хочу, чтобы Калеб был здесь и увидел их. Он делал беседку, в то время как я сажала
клубни нарциссов, мы одновременно вкалывали на миссис Рейнолдс.
- Моя мама злится, что я не пропустила поездки, когда я узнала, что Калеб был на ней, -
говорю я Луи. - Нужно признать, что она имеет основания не доверять ему.
- Я понимаю, но… - я не знаю, что ему сказать. Если он узнает, что Калеб не сбил меня
автомобилем, ему придется сказать маме. Если она узнает, она постарается выяснить, кто
действительно сбил меня. И этот порочный цикл будет повторяться.
Я не хочу, чтобы это случилось. Поскольку Калеб не будет возвращаться в рай, это того не
стоит, это вызовет хаос.
- Это не так, он не вернется обратно в Рай. Его нет.
Луи сидит в кресле-качалке его матери.
- Как ты к этому относишься?
- Я не знаю.
Я смотрю на Луи, покачиваясь. Он напоминает мне о его маме.
- Мы своего рода были рядом в поездке. Было приятно.
- Должен ли я спросить, как близко?
- Скорее всего, нет.
Я сижу в кресле-качалке рядом с ним. Мы замолкаем на некоторое время, ни один из нас
не говорит. Свежий летний воздух теплый, даже когда солнце опускается за горизонт.
Луи смеется.
- Ты знаешь, моя мать высказала бы нам свое мнение прямо сейчас. Она назвала бы нас
ленивыми, тогда она дала бы нам работу по дому и не была бы удовлетворена, до тех
пор, пока от работы не вспотели наши задницы.
- Я любила ее, - говорю я ему.
Я пытаюсь не думать о ее потере слишком много, или я сломаюсь и буду плакать. Миссис
Рейнолдс была сильной леди и не захотела бы, чтобы я плакала из-за нее.
- Даже когда она заставила меня работать, я ценила ее. Она была первым человеком
после того, как я вернулась домой из больницы, которая не думала, будто я была
нетрудоспособной.
- Она любила тебя тоже. И я полагаю, что ей понравился Калеб, - говорит он, показывая на
вышку на крыше дома, он знает, что Калеб построил ее сам. Ему поручили работать здесь,
чтобы закончить его обязательства по общественной работе.
- Моя мама всегда говорила, что я не должен копить обиды. Говорила, что они разрушают
нашу жизнь.
- Я хочу, чтобы моя мама чувствовала то же самое.
- Хочешь, я поговорю с ней об этом? - спрашивает он. - Может быть, я могу сгладить
некоторые моменты.
Я смотрю на парня, который был не только начальником моей мамы и владельцем кафе
“тетя Мэй”, но и единственным человеком, который заставил мою маму улыбаться снова.
- Это было бы здорово.
- Твоя мама милая женщина. Она просто защищает тебя.
- Я знаю.
Я убираю невидимую пушинку, потому что я смотрю вниз на свои джинсы. Я раньше
ненавидела того Луи, который встречался с моей мамой. Но теперь я не могу не быть
благодарной тому, что он есть в ее жизни. И моей.
- Я не знаю, говорила ли я когда-либо Вам, но моя мама стала другим человеком, после
того как начала встречаться с Вами. Она нуждается в Вас.
Это заставляет его улыбнуться. Он откашливается и говорит
- Я хотел спросить тебя кое о чем, но никак не мог собраться с силами, прежде чем ты
уехала в программу Перезагрузки и теперь, когда ты здесь…
Он откашливается снова.
- Я хотел бы попросить, чтобы твоя мама вышла замуж за меня. Как ты к этому
относишься, Мэгги?
Глава 25.
Калеб
Я иду в сторону моего дома, самого большого на всей улице. Соседский дом Мэгги,
практически не сравним с нашим.
Я иду по кирпичному тротуару, который папа и выложили три года назад до входной
двери. Мой дом выглядит хорошо знакомым, но… в некотором смысле совершенно
чужим для меня. Я заметил, что с деревянной отделки слезает краска. Один из
водостоков отвалился, и цветы не посажены на переднем дворе. Мама обычно сажала их
каждое лето. Говорила, что так, наш дом больше похож на дом.
Она была права.
Я делаю глубокий вздох и сосредотачиваюсь на входной двери. Как вернуться домой
после того, как убежал? Если я открою дверь и зайду, как ни в чем не бывало, они
подумают, что я незваный гость. Незнакомец.
Будут ли они относиться ко мне так, как будто первый раз видят?
Я оглядываюсь на улицу позади, интересно, должен ли я отступить и забыть или войти в
дом?
Я просто могу уйти той же дорогой и исчезнуть. Никто не узнает, и это будет проще, чем
иметь дело с драмой, которая вот-вот начнется. Но исчезнуть - значит струсить.
Я не трус.
Больше нет, по крайней мере.
Я ставлю спортивную сумку на землю и звоню в дверь. Мой пульс бьется миллиард раз в
секунду, как будто я только что пробежал марафон. Различные сценарии того, какой
будет реакция моих родителей и сестры вертятся в моей голове.
Я слышу шаги. Это моя мама, папа или Лия? Я не смог подумать об этом, потому что дверь
открывается и передо мной стоит моя сестра.
Моя сестра-близнец.
Я сел в тюрьму. А у нее все еще крашенные, черные волосы, со светло-коричневыми
корнями, но ее одежда больше не такая жуткая, как тогда, когда я ушел. Вместо цепей,
свисающих на ее джинсы, она носит обычные джинсы. Ее рубашка черная под цвет волос.
В последний раз, когда я ее видел, она выглядела как смерть. Ее волосы были черными,
ногти черными, и настроение соответствовало ее одежде. Это испугало меня сначала, но
потом я разозлился. Я сел в тюрьму, чтобы она жила простой жизнью дома.Как она
посмела стать отшельником, изменить свой внешний вид и жить, как мертвая? Она не
имела права…
По крайней мере, ее ногти не черные, нет черной подводки для глаз и черной губной
