Долгие годы Энни была слишком занята, чтобы задуматься о все расширяющейся пропасти между ней настоящей и той, которая появлялась под маской на публике. Той, что была полностью придумана и приписана ей средствами массовой информации. Ей едва исполнилось семнадцать, а они уже принялись отвечать за нее на все вопросы, которые сами и задавали, и их ответы, по их разумению, должны были соответствовать образу Энни. Энни никогда этому не противилась. Впрочем, у нее просто не хватало времени. Разве могла она когда-нибудь остановиться и подумать: кто я? чего я хочу, что я на самом деле чувствую?
Она открывала рот и честно повторяла те слова, которые вкладывали ей Филипп и Диана. Она носила те наряды, которые они считали необходимыми для ее появления в местах, где обычно скапливалась нужная публика, — ночные клубы, рестораны, отели, модные курорты. Девушка никогда не протестовала против того, чтобы ею так манипулировали, относились как к живой куколке. Напротив, она была счастлива, когда ей удавалось порадовать Филиппа и Диану. К тому же она стольким в своей жизни была обязана им! Она их любила, была им благодарна…
Но все равно пришло время, когда Энни надо жить самостоятельно, думать по-своему, самой принимать решения. И Марк помог ей открыть глаза. И как это ни нелепо, но первое, что Энни самостоятельно решила, — держаться от него подальше.
Девушка бросила взгляд на Марка, ее изумрудные глаза сверкали вызовом. Пусть читает ее мысли: «Держись от меня в стороне, Марк! Все кончено! Я не верю тебе и больше не хочу тебя видеть!»
Билеты на первый концерт в Париже были распроданы мгновенно. Сама Энни не предполагала, что будет так популярна во Франции, что будет такой фурор. Однако Марк и его рекламная команда провели просто огромную работу задолго до начала ее гастролей, поставив целью создать нужную атмосферу для успеха Энни. Они поработали с прессой, сообщали в нужное время слухи в нужные газеты и журналы, на кабельное и спутниковое телевидение, издавали плакаты и размещали их на видных местах. Особое место в рекламной кампании занимали интервью Энни музыкальным и околомузыкальным изданиям.
— Пресса не обходит вас вниманием, — с удовлетворением отметил Луи, глава отдела рекламы. Сказал он это с сознанием гордости за проделанную его отделом работу. — Билеты распродаются в момент открытия билетных касс. Мне кажется, что эти гастроли будут успешными. К тому же Франция никогда не была легким рынком, где можно было бы продать иностранный музыкальный товар, поскольку в стране есть собственные отличные певцы и музыканты. Однако должен признать, что сам не ожидал такого ажиотажа в самом начале гастролей.
— Вы для этого проделали просто гигантскую работу, — поздравила его Энни, и Луи ухмыльнулся, явно довольный ее комплиментом
— Благодарю вас. Я буду под рукой во время гастролей, чтобы помочь вам справиться с любыми проблемами, которые только могут возникнуть. Так что не смущайтесь и прямо обращайтесь ко мне.
— Хорошо, не буду смущаться, — пообещала девушка, в то же время абсолютно убежденная в том, что Фил или один из его помощников сумеют уладить любой вопрос. Ей еще ни разу не доводилось самой решать проблемы, слава Богу!
Энни поднялась на самой заре, легко позавтракала и укатила на стадион, чтобы порепетировать перед началом сегодняшнего концерта. Звуковая сцена была уже почти смонтирована, хотя кое-где еще слышался перестук молотков. Строители сновали взад-вперед по металлическим лесам, скрепляя их, подтягивая соединения и пробуя их на прочность. Бывали случаи, когда сцены обваливались от вибрации, вызванной грохотом музыки, или когда рушились зрительские трибуны оттого, что фаны, войдя в раж, принимались дружно топать. Никто не хотел подобного на этот раз.
Не отставали и электрики, напряженно трудившиеся под самой сценой, проверяя электрические цепи. Микрофоны щелкали и гудели, когда ктолибо в очередной раз принимался их проверять.
Группа крепких мускулистых молодых ребят начала заносить на сцену музыкальное оборудование. Клавишные и ударные уже заняли почти все свободное место, а еще предстояло установить громоздкие усилители. То и дело что-то падало, и гулкий звук, многократно отражаясь эхом, разносился по стадиону.
— Смотреть надо, — орал ответственный за оборудование. — Эта штука денег стоит!
— Извини, Джек, — оправдывался несчастный. — Я просто споткнулся.
— Куда это ставить? — тут же раздавался новый крик, и Джек что-то орал в ответ
Небольшая группа певцов хора выстроилась перед рядом микрофонов и принялась репетировать, по многу раз прерываясь и повторяя недающуюся музыкальную фразу Этим же занялась и Энни, ее музыканты и недавно присоединившаяся к ней балетная труппа. Каждое движение танцоров было детально выверено сценическим хореографом и тщательно отрепетировано в Лондоне в большом зале. Сейчас им надлежало перенести все это на открытую сценическую площадку, где им предстояло выступать и где им грозила опасность споткнуться, запутавшись в проводах, тянущихся по всей площадке, или свалиться с края сцены…
Музыканты были более ограничены в движении, поскольку были пришпилены к своим музыкальным инструментам. Им можно было сделать лишь пару шажков взад-вперед. У Энни было гораздо больше свободы движения по сцене, на которой этим вечером ей предстояло выступать. Но и ее движения были так же четко отработаны, как и у балетной труппы, которая как бы переливалась взад-вперед по сцене, создавая впечатление играющей искрами приливной волны. Пока балетная труппа проводила репетицию, электрики решили посмотреть, как работают бесчисленные подсветки, предназначенные для вечернего представления, чтобы убедиться в, том, что нигде нет обрывов.
— Сумасшедший дом, — поделился впечатлением Брик, жмурясь от удовольствия. — Тебе нравится подготовка к большому представлению? Я чувствую, как горячка охватывает меня с головы до пят.
— Что? — рассеянно переспросила Энни, наблюдая за танцорами.
— Адреналин, говорю, работает!
— Брик, ты что, никогда не боялся сцены? — спросила девушка, завидуя его жизнерадостности и избытку сил…
— Никогда в жизни. Я жду не дождусь сегодняшнего вечера! — Брик изобразил, как он играет на ударных, глаза его засверкали. — Когда мы начинаем, когда мои барабаны застучат, я, кажется, могу взлететь на воздух от восторга. На живом концерте я могу стучать по барабанам так сильно, как хочу того я сам, греметь так громко, как мне нравится, не обращая внимания на чьи-то жалобы по этому поводу, и никто не заставит меня убрать звук! Игра на ударных сродни хорошему сексу — никогда нельзя полностью насытиться ни тем, ни другим, но всегда кто-то хочет помешать вам получать удовольствие.
