Рейчел чуть не задушила Люсинду в объятиях.
– Сегодня вечером, на сцене, ты стала совсем другой, Линди.
– Рейчел, дорогая, рад видеть тебя… – Николас сопроводил свое приветствие небрежным поцелуем в щеку.
Люсинда заметила, как напряглась Рейчел. Она никогда не понимала, почему отец и лучшая подруга матери не ладят. Ведь Рейчел такая веселая и приветливая.
– Сирена, дорогая!
Услышав свое имя, Сирена повернулась и, рассеянно оглядевшись, увидела подругу. Она тут же подлетела к ней и встала рядом, одновременно целуя и поздравляя дочь.
– Не верю своим глазам! Ты была в театре?
– Да, я пробралась на галерку и стояла там весь спектакль.
– Почему не подошла к нам? Мы бы тебя усадили.
По Николасу было видно: он рад, что Рейчел этого не сделала.
– А Сол с тобой? – спросила Сирена, втайне надеясь получить отрицательный ответ.
– Нет, дорогая, сейчас он, наверное, уже на Аляске. – Рейчел залпом выпила шампанское. – Отправился туда за вдохновением.
Лицо Николаса говорило о том, что, по его мнению, мужу Рейчел там самое место. Тут их внимание привлек Питер Раддок, махавший с другого конца зала.
Переглянувшись с ним, Люсинда сказала:
– Простите, я на несколько минут покину вас, меня зовет режиссер. Рада видеть тебя, Рейчел, спасибо, что пришла.
Оставшиеся смотрели, как она медленно продвигалась сквозь толпу, то и дело вежливо останавливаясь, чтобы принять поздравления и слова восхищения.
Люсинда была уже в нескольких шагах от столика Питера, когда мужчина крепкого сложения, шагнув в сторону, наступил на шлейф ее длинного платья.
– Осторожнее! – вырвалось у Люсинды. Инстинктивно она придержала ткань рукой.
Мужчина смеялся словам стоявшей рядом женщины и не слышал слов предупреждения. Выпустив из рук платье, Люсинда легонько постучала по его плечу.
Он резко повернулся – шелк запутался под его ботинком. Люсинда потянула шлейф к себе. Мужчина же, стараясь высвободить туфлю, прорвал в шлейфе огромную дыру. Перламутровые бусины рассыпались по полу. Люсинда похолодела от ужаса – тонкие бретельки платья натянулись и с треском лопнули.
Лиф платья упал, открыв специально заказанный для этого случая бюстгальтер без бретелей, поддерживающий великолепную грудь.
– Простите, я не видел…
Мужчина уставился на ее грудь.
Люсинда с пылающим лицом подняла лиф платья, спрятав под ним полуобнаженную грудь.
– Похоже, вы и сейчас ничего не видите, – оборвала она его, пылая от гнева. – И прибавила, с отчаянием глядя на погубленное платье: – Только взгляните, что вы натворили! Надо быть поосторожнее.
Кое-кто из гостей уже поглядывал с любопытством в их сторону, что еще больше нервировало Люсинду.
– Благодарю вас за испорченное платье, – процедила она сквозь зубы потрясенному мужчине.
– Ради Бога, разрешите мне помочь вам, – предложил он серьезно, шагая к ней с протянутыми руками.
Кто-то шепнул Питеру Раддоку о случившемся инциденте, и он, вырвавшись из плотного окружения гостей, поспешил на помощь Люсинде. Увидев перед собой умное лицо и озабоченные глаза режиссера под очками в черепаховой оправе, она почувствовала себя несколько увереннее.
– Что тут происходит? – деловито спросил он.
– Во всем виноват я, – объявил Райен.
Глаза Питера потеплели.
– Райен Скотт Тайлер! Сколько лет, сколько зим! А я думал, ты живешь в Лос-Анджелесе.
– Какое-то время так и было. А сейчас мечусь между Лондоном и Лос-Анджелесом, подготавливая почву для съемок фильма в Англии. Кстати, Люсинда идеально подошла бы на роль героини. Роль великолепная!
Питер вежливо остановил поток его речи.
– Люсинда будет какое-то время занята в спектакле. Мы надеемся, что он долго продержится на подмостках. А потом, кто знает? Может, поступят предложения от Бродвея.
– Кто может сказать, что будет с нами? – быстро среагировал Райен. – Все мы рабы случая.
Не желая быть вовлеченным в долгую беседу, в то время как героиня сегодняшнего вечера все еще пребывала в затруднительной ситуации, Питер вежливо улыбнулся.
Райен тем временем повернулся к Люсинде.
– Примите мои извинения, мисс Уэст.
Он чуть не прибавил, что зрелище ее приоткрывшейся груди подарило ему наслаждение, которое он не хотел бы пропустить ни за что на свете. И не будь рядом Питера Раддока, который торчал здесь как бдительный страж, он непременно сказал бы это.
– Не беспокойтесь, мистер… – Люсинда замолкла.
– Тайлер, – подсказал Питер.
– Я пришлю вам счет, когда куплю новое платье, – ехидно закончила она.
Райен вручил ей визитку.
– Всегда к вашим услугам.
Она взяла визитку, но не удосужилась взглянуть на нее. Да кто он такой? Еще один светский шалопай в элегантном черном галстуке. Пусть даже и с горящими цыганскими глазами.
– Пойдем, Люсинда. Не сомневаюсь, мы найдем, чем тебя прикрыть на остаток вечера.
По-отечески заботливо обняв Люсинду за талию, Питер повел ее через зал.
Райен смотрел вслед.
Весь вечер он из кожи вон лез, ища, кто бы представил его Люсинде Уэст. Способ знакомства оказался весьма необычен, но в одной вещи Райен теперь не сомневался.
Когда он позвонит ей, она непременно его вспомнит.
А Райен собирался позвонить скоро… очень скоро.
Уже на следующее утро Райен позвонил Лу Голдштейну, агенту Люсинды.
– Доброе утро, мистер Голдштейн. Говорит Райен Скотт Тайлер.
Лу Голдштейн кое-что слышал об этом молодом режиссере, но что – припомнить сразу не мог, и потому осторожно ответил:
– Доброе утро.
Райен почувствовал его неуверенность:
– Я режиссер…
– Знаю, – перебил его Лу.
– Мне нужна молодая английская актриса на роль Нэнси Митфорд в фильме «Бумаги Митфордов», сопродюсером и режиссером которого я и являюсь. Вчера я видел в спектакле «Бремя измены» Люсинду Уэст и думаю, она идеально подходит на эту роль.
Лу ответил с сильным ист-эндским акцентом:
– У Люсинды контракт с театром на шесть месяцев, возможно, со временем она продлит его еще на столько же. Рецензии в сегодняшних утренних газетах обнадеживают, и разговоры Раддока о переносе спектакля на Бродвей в следующем…
– Все же мне хотелось бы переговорить лично с ней.
– Пришлите мне сценарий, и мы посмотрим…
– А почему бы мне не послать его сразу мисс Уэст? – упорствовал Райен.
– Потому что я ее агент, вот почему! Не валяйте дурака, мистер Тайлер, вы прекрасно знаете правила игры.
Райен решил сменить тактику и попытаться разжалобить агента. Это займет некоторое время, но попытаться стоило.
– Послушайте, мистер Голдштейн. Я тот несчастный, что порвал вчера на банкете платье мисс Уэст, и мне хотелось бы послать ей цветы в знак моего глубокого раскаяния. Не могли бы вы дать ее адрес? – И продолжил, не дав Лу опомниться: – Я в отчаянии и хочу принести свои извинения, тем более что мечтаю заполучить ее на роль Нэнси.
