— Ты в порядке?
— Да. Спасибо тебе. Я дура, знаю… Не стоило мне самой заниматься ремонтом.
— Ну, я рад с другой стороны этому.
— Почему?
— Потому что это означает, что нет мужика в этом доме. А кому ты там сверху кричала?
— Тетке… — вздыхаю.
— Эта кикимора живет с тобой? Пустила тебя в свой дом? Я удивлен.
— Нет, это я ее пустила…
— Ты слишком добра.
— Знаешь, давай на кухню пойдем. Чай приготовлю.
— А борщ есть? Я только с самолета и там кормили ужасно.
— Есть конечно! — восклицаю радостно.
Приятно, что борщ мой помнит. Соскучился[RbD1]?
* * *
Понимаю, что разговор нам предстоит непростой. Не знаю куда деть себя, ерзаю на стуле, пока любимый кушает. Наконец, довольный Лед (во всяком случае всей душой надеюсь, что довольный), отставляет тарелку.
— Очень вкусно. Я скучал по твоим кулинарным шедеврам.
— Ты мне льстишь.
— Нет. Но на самом деле, признаюсь, вкуса почти не чувствовал. Слишком важно мне другое. Ответы на вопросы. Почему так случилось, Настя? Почему сбежала? Что произошло?
— Глупость… наверное. Я прибежала домой, а там… в твоей постели… Катя.
— Что? Ты, наверное, шутишь?
— Увы. Разве я бы ушла без причины?
— Не знаю. Но все это звучит дико.
— Ты не отвечал на звонки. Я убежала к своей подруге, к Ирине.
— Я был у нее. Но она ничего мне не рассказала…
— Наверное, защищала меня.
— Возможно. Но ты правда думаешь, что будучи по уши в тебя влюбленным, как мальчишка, я бы притащил в свою постель ту, которую давно бросил, выгнал? Зачем?
— Иногда люди совершают необъяснимые поступки.
— Это точно…
— Почему ты пропал? Я ждала звонка. Сама тебе звонила…
— Случился пожар. Снова в ресторане. Я получил ожоги.
Лед бросает взгляд на свои руки, я тоже смотрю на них и у меня сжимается сердце.
— Боже мой!!! Нет… Я… Прости меня…
Из глаз брызжут слезы. Смогу ли хоть когда-нибудь простить саму себя? За то, что предала любимого. Убежала ничего не проверив, а он в этот момент рисковал жизнью, страдал от боли…
— Мобильный сгорел в огне, — глухо продолжает Лед. — Меня отвезли в больницу…
— А когда ты вернулся — не нашел меня…
Из груди вырывается рыдание, бросаюсь в объятия Людвига, покрываю его лицо поцелуями. Беру его руки, прижимаю к груди. Встаю на колени.
— Настя… Не надо, — хрипло говорит Лед.
Но я не слушаю его. НАДО. Мне это необходимо. Покрываю его руки поцелуями.
— Тебя оказалось легко убедить… Я думал, понадобятся годы, — Лед усмехается, но сквозь кривую улыбку пробивается болезненная гримаса. И глаза его тоже блестят от слез.
— Жаль только найти тебя оказалось так непросто. Что за проклятый адрес прописки, Настя? Я перерыл столько поселков! Столько похожих названий…
Прихожу в ужас. Точно, я же родилась-то совсем в другом регионе! Там жила моя бабушка… Она давно умерла. Там родители провели первые годы моей жизни… А потом переехали. Но так и не прописали меня в родном поселке. Надеясь, наверное, что наследство от бабушки мне достанется. Не вышло… сами погибли, потом всем рулила тетка. Скорее всего, она продала тот бабушкин дом, когда та умерла. Я никогда не вникала в эти дела. Но ведь теперь я стала другой. Более серьезно отношусь к деньгам, имуществу. Ведь недавно как раз пытала тетку про тот дом. Явно эта хитрожопая что-то скрывала, и я была полна решимости ее расколоть…
Только мне и в голову не могло прийти, что Лед ищет меня! Он же не отвечал на звонки…
— Теперь все неважно, любимая. Ведь я тебя нашел!
Лед поднимает меня с колен, сгребает в объятия. Его губы находят мои… И я растворяюсь в долгом чувственном поцелуе…
— У тебя будет малыш… наш малыш… Ну и мастерица ты делать сюрпризы, Настя. Думал, что Горану досталась самая мозговыносящая женщина. Но кажется, я его переплюнул.
Вспоминаю свадьбу, на которой поймала букет невесты. Прекрасную Одетту, ее красавца мужа… Неужели и у меня будет свадьба?
Глава 24
— Могла ли я подумать, что ты ищешь меня…
— Я нанял десяток частных детективов, разыскивал и тебя, и тетку твою… Хотя не думал, что вы вместе. Как ты смогла простить эту мегеру?
— Она моя родственница, — пожимаю плечами. — И обещала помогать с сыном.
— Боже, Настя!
— Что?
— ТАК можно сообщать отцу пол ребенка?
— Ой! Прости!
— Ничего…
Снова долгий, страстный, полный голода поцелуй.
— Сын… Я поверить не могу.
— Почему?
— Вчера еще я был на грани отчаяния… думал не смогу тебя найти. Все произошло быстро и случайно. Твое фото в местной газете. Работник месяца… бухгалтер на развивающейся ферме. И рядом с тобой бородатый мужик… — хмурится вдруг Людвиг. — Что за хрен?
— Ты про хозяина фермы? Данила Григорьевич… Мой работодатель…
— На фото он пялился на тебя совсем не как работодатель!
— Ой, Лед, только не сейчас!
— Так… — снова хмурый взгляд исподлобья.
— Нет! Не будем вмешивать в наши отношения ревность! Умоляю! Ты не представляешь, как я тосковала по тебе. Я… деньги копила. На билет в Амстердам. Звонила и звонила по тому твоему номеру… Снова и снова.
— Правда?
— Клянусь. Только о тебе могла думать.
Наши глаза снова встречаются и у меня перехватывает дыхание. Во рту пересыхает, торопливо облизываю губы.
Поза Людвига непринужденная, но это нарочито. На самом деле, чувствую, что он очень напряжен, как зверь перед прыжком. Руки засунуты в карманы брюк. И, как мне кажется, сжаты в кулаки. Ощущение, что он все еще очень зол на меня… От него исходит настолько мощный поток мужской энергетики, силы, власти, что мне становится не по себе.
Губы Людвига плотно сжаты, глаза пылают. Запрокидываю голову, следя за его шагами.
— Ты веришь мне? — спрашиваю хрипловатым от волнения голосом.
— Да… верю.
— Но выглядишь так, словно еще сердишься! Ты… меня пугаешь. Что ты задумал?
Лед надвигается на меня, а я пячусь назад. Между нами виснет напряженная, звенящая тишина.
— Тебе не нужно меня бояться. Я буду очень нежен, и осторожен.
Выдыхаю с облегчением. Мы истосковались друг по другу… Да, наши тела может и отвыкли немного друг от друга… Мое так и вовсе полно противоречивых сигналов. Тут и страх, и желание, и нервозность…
— Нам необходимо наверстать упущенное время. Срочно, — хрипло командует Лед. Подхватывает меня на руки.
— Где твоя спальня?
— Там… — показываю рукой.
Оказывается, наши тела не забыли друг друга. Все как раньше: горячий вкус, оглушающая жажда, трепет узнавания. Его губы горячие, сладостные. Кончиком языка Лед нежно ласкает мой рот. Его пальцы зарываются мне в волосы, потом распускают дурацкий, сделанный наспех для работы хвост, и они рассыпаются по плечам и груди. Язык Людвига жадно ныряет в глубину моего рта. С ума схожу от родного вкуса любимого, по которому так безумно тосковала. Жар его ладоней на моей талии опаляет кожу.
Лед прокладывает дорожку поцелуев от моей шеи к груди. Соски начинают болезненно ныть в предвкушении ласки, внизу живота появляется болезненное тянущее ощущение. Он поглаживает мою грудь, кончиками пальцев касается сосков. Лед садится на край постели, широко расставив ноги. Ослабев, прижимаюсь к нему. Он срывает с меня топик и, наклонившись к моей груди, втягивает один сосок в рот, щекочет языком.
На мне остаются лишь короткие шорты и трусики. Хочется скинуть их побыстрее. Они меня раздражают, мешают полностью слиться с любимым.
Руки, сжимающие мою талию, сначала спускаются на бедра, стискивают их сильно, почти до боли, и опускаются еще ниже, по внутренней стороне бедра туда, где все горит, ноет, течет от желания. Хочу, чтобы поторопился, умираю от желания ощутить его в себе. Но Лед словно нарочно хочет помучить меня. Его ласки нежны и намеренно неторопливы. Он играет ртом с сосками, лижет их, сосет. Последнее время моя грудь такая чувствительная, что сейчас не могу сдержать реакцию на эти ласки. Вскрики, стоны, которые и смущают меня, и в то же время не могу их остановить.
