По осени друзья-сокамерники разлетелись, как птицы. Андрей посчитал, что двухкомнатная квартира для одного начинающего следователя и его зарплаты — это слишком шикарно, и дал в Интернете объявление о поиске соседа. Откликнулся молодой компьютерщик.
В полутьме прихожей Андрей не мог разобрать: то ли он лыс, то ли яркий блондин. Оказалось — нечто среднее.
Руки спаялись в ознакомительном пожатии.
— Андрей.
— Витомир.
— Серьёзно? — вырвалось у Хордина.
— Можно Витя, — выдохнул парень. — Имя моё — бич мой.
— Ага…
— Квартиру-то покажешь?
— А, да. Вот кухня, твоя территория — зал, но он проходной. Будешь курить — там балкон. Если всё устраивает, с хозяйкой я договорюсь.
— Устраивает, — кивнул Витомир. — Заживём простецкой холостяцкой жизнью.
— Ага, — обрадовался Андрей. — Ты футбол любишь?
Витомир взглянул на него с недоумённой грустью. Оказалось, Витя не любил никакой вид спорта и, вдобавок ко всем недостаткам, был прогрессивным поэтом.
— Тебе надо пообщаться с моей подругой, — из вежливости сказал Хордин. — Она тебя скорей поймёт, она филолог.
— Не люблю филологов, — поморщился Витя.
Таким образом, у Андрея появился новый сосед — сисадмин, поэт и очередной более удачливый раздражитель его самолюбия: по красочным рассказам Витомира было ясно, что в отношениях с девушками он «уверенный пользователь».
В отличие от прочих новичков, Хордин не последовал старой алкогольной традиции и так и не проставился. За это в отделе его недолюбливали, а местами совсем не любили.
Андрей занимался кражами, грабежами, разбоем, мошенничеством и вымогательством. Точнее, их расследованием. На допросах он совмещал роль грозного следователя с ролью торопливой пишбарышни, задавая вопросы и одновременно фиксируя ответы на ЭВМ (назвать доставшуюся ему древность компьютером не поворачивался язык).
Однажды свидетелем у него проходила хорошенькая нимфа. Девушка во всех смыслах потрясала грудью и безграмотной речью, что очень мешало Хордину сосредоточиться.
— Пошла я, значит, у магазин, два разa топала, купила пару туфлей, сыру, свеклы, творогy…
«…Гражданка Головёшкина двукратно ходила в магазин, вследствие чего ею были приобретены туфли, сыр и другие продукты», — протоколировал Андрей бессвязный рассказ прелестной свидетельницы.
Он порадовался, что в их отделе больше не делали звукозапись допросов, иначе даже самое нечуткое ухо уловило бы его прерывистые вздохи из-за необъятных просторов, раскинувшихся перед его глазами.
— Хотя нет, во вторый раз я купила кое-чё другое…
— Стоп! — не выдержал Хордин. — Вы видели нападавшего на гражданку Наину Задрищенко?
— Видала.
— Так расскажите.
— Я вам про шо и говорю, пошла я у магазин…
Хордин молча страдал.
В конце октября Андрей зашёл к своей тётке, которая очень его любила, но жертвовать ради него углом в своей уютной трёхкомнатной квартире не торопилась. Тётя поставила чайник и не по-родственному скромно накрыла на стол. Сославшись на День автомобилиста, тётин муж выудил из холодильника бутылку водки. Сто грамм перепало и Хордину.
— А чай? — опомнилась тётя.
— Хочешь, сама его пей, — презрительно отрезал дядя.
— А как же кекс мой?
— Под водочку всё умнём. Ну что, Андрюх? За начало трудовой деятельности?
— Ага.
Все чокнулись.
— Андрюш, ты ещё жениться не собираешься? — ласково спросила тётя.
— Да как-то не на ком.
— Зачем ему жениться? — посуровел дядя. — Пусть гуляет.
— Да я как бы не гуляю.
Дядя посмотрел на него с недоверчивым изумлением — племяннику он больше не завидовал.
— Тебе двадцать один год. Тогда что ты делаешь?
Андрей стушевался.
— Ну я… работаю.
Дядя разочарованно покачал головой.
Когда Хордин собрался уже уходить, вернулся сын тётки Толик.
— О, Андрюха! Я тебе как раз звонить хотел. Хорошо, что пришёл. Можно с тобой перетереть?
Андрей смиренно поплёлся за двоюродным братом в его просторную комнату.
— Слышь, брат, ты же мент?
Хордин выразил своё негодование тихим стариковским вздохом.
— Я следователь.
— Ну ты же в ментовке работаешь? — уточнил Толик.
— В милиции.
— Понял. Ты не обижайся, что я по-простому. Понимаешь, у меня недавно день рождения был…
— На который ты меня не пригласил.
— Да.
— Я помню, — кивнул Андрей. — И что?
— Я заказал ресторан, всё-таки юбилей — двадцать лет.
— И что?
— Прихожу, короче, к ним, выбираю меню, расплачиваюсь, даю пятнадцать тысяч тремя бумажками. А на другой день, за несколько часов до днюхи, мне поступает звонок: «Платите снова, ваши деньги фальшивые». Ну, думаю, скоты. Как лоха, меня развести хотят — считают, раз мне срочно надо, то я уже никуда не денусь, заплачу им снова, лишь бы ничего не отменять. Приехал я туда злющий, мне подсовывают три купюры, а они ненастоящие — фантики сувенирные с надписями «Банк приколов» и «Не является платёжным средством». Я говорю: «Это чё?». Мне: «Это вы вчера так с нами расплатились». А я понимаю, что это не моё, и, конечно, начинаю орать…
— Ресторан-то приличный?
— Да как приличный? Рядовая кафешка.
— Чек был?
— Да не было никакого чека — всё на доверии, телефон им только дал.
— Во-первых, что это за место такое, где не сразу отличили настоящие деньги от сувенирных? — сказал Андрей. — А во-вторых, чека нет — где доказательство, что это вообще твои деньги, то есть фантики?
— Вот и я про то. Поэтому они и заволновались, когда я мен… милицию стал вызывать, это ж ненормально, что у них кассового аппарата нет.
