значить.
— Если не возьмешь, я их выкину, — равнодушно пожал плечами Мирек.
— Опять шантаж?
— Наверное. Ты мне так и не объяснила, что это значит.
— Это как раз то, что ты сейчас творишь, — угрюмо ответила Лара, понимая, что её опять загоняют в угол. Манипулятор хренов.
— Возьми. Пожалуйста. Это твои. Я для тебя, — он говорил резко, отрывисто, но при этом так смотрел своими невозможными зелеными глазами, что было ясно: не возьми Лара сейчас эти деньги, Мирек обидится смертельно. Навсегда.
Лара кивнула, не в силах ничего сказать, и в её ладонь легла хрустящая купюра с изображением первого чехословацкого президента — Томаша Гарика Масарика.
Пальцы её и Мирека на мгновение соприкоснулись, оба вздрогнули и неловко отвели глаза.
— Спасибо.
— Не за что.
Повисло напряженное молчание, которое неожиданно прервал Мирек.
— Я хотел сказать. Я переезжаю.
— Куда? Когда? В другую комнату?!
— В другую квартиру. Не в общежитии.
— Понятно, — Лара нашла в себе силы улыбнуться, хотя новость больно ударила по ней, вызвав внезапный внутренний протест. — Хорошо. Я рада за тебя.
«Интересно почему, — с неожиданной обидой думала она. — Что, когда стало понятно, что с сексом у нас не получается, пропал всякий смысл жить со мной рядом?
Теперь я наоборот — раздражаю? Ну и ладно, так даже лучше. Никаких провокаций, никаких двусмысленностей, все теперь будет исключительно в рамках учебных отношений». Под сжавшимися пальцами хрустнула пятитысячная купюра. А это как понимать? Как прощальный подарок? Как проявление жалости?
Мирек, честно говоря, ждал на свои слова какой-то другой реакции — не этой сухой полуулыбки, поэтому даже слегка растерялся. Надеялся, дурак, что она попытается его остановить, да хотя бы спросит, почему он так решил! Но ей, по ходу, все равно.
Что ж, значит, действительно надо переезжать. Ему самому так будет легче. Даже после их откровенно плохого секса он все равно продолжает думать о ней, смотреть на неё, хотеть её. Наваждение, проклятье какое-то. А так, sejde z oи i, sejde z mysli — с глаз долой, из сердца вон.
Мирек коротко кивнул и пошел собирать вещи. Лара, закусив губу, смотрела в окно. Она раньше так хотела, чтобы он съехал. Мечтала о том, чтобы не жить со своим студентом под одной крышей. Почему же теперь, когда это желание наконец исполняется, ей так тоскливо?
* * *
Он и правда уехал на следующий день. Все вещи уместились в две огромные спортивные сумки, плюс скейт. Тонда, разумеется, пришел помочь, и Лара вышла с ним поздороваться, пока Мирек проверял, не осталось ли тут еще что-то из его вещей.
— Продукты в холодильнике, — напомнила Лара.
— Я не буду забирать, — отказался Мирек.
— Мир, — угрожающе начала она, но тот ответил в своей извечной манере:
— Если тебе не надо, выброси.
— Вот и выброшу, — мстительно пообещала Лара.
— Как хочешь, — пожал плечами он. — Ну… пока.
Наверное, если бы рядом не было Тонды, Лара бы обняла Мирека, потому что вряд ли когда-то еще она на это решится. Ну не в коридоре же университета бросаться на шею своему студенту? Тем более, что она интуитивно ощущала: его отъезд положит конец той странной и неправильной близости, которая между ними была. Что ж, может, это к лучшему.
— Пока, — Лара сказала это максимально нейтрально, старательно не глядя ему в глаза. Знает она эти два зеленых омута: заглянешь туда и пропадешь. А если не дай бог взгляд скользнет на упрямые, красиво очерченные губы, то вообще беда.
— До свидания, Лариса Дмитриевна, — попрощался Тонда.
— До свидания, — отозвалась она.
За ребятами захлопнулась дверь, и Лара еще несколько минут стояла, пытаясь взять себя в руки. Вот и всё, теперь они будут видеться только на занятиях. Она бездумно прошлась по квартире: без его электрического гриля кухня казалось странно пустой, в ванной еще чувствовался аромат его геля для душа, а комната… А комната теперь всегда будет ассоциироваться с их близостью. Лара неловко присела на его кровать, ощущая себя так, будто делает что-то запретное. Вот тут она стояла, прогнувшись и вцепившись в спинку пальцами. А Мирек был сзади. Несмотря на то что хороших впечатлений от этого секса у Лары не осталось, её все равно окатило жаром. Вспоминать до безумия красивого Мирека, абсолютно обнаженного, и то, как он её трогал, было приятно. «Наверное, нам стоило еще раз попробовать, вдруг бы получилось», — подумала Лара и тут же, устыдившись своих мыслей, вскочила с кровати. Вот что за ерунда лезет в голову! Хватит, напробовалась уже!
Лара вышла из комнаты и направилась к холодильнику, чтобы понять, что же Мирек там оставил. Открыла дверцу, заглянула на его полку и чуть не разревелась.
Три ее любимые шоколадки, йогурты, несколько упаковок сыра и колбасы, фрукты, которые он никогда не ел. Черт, специально же для неё купил. И когда только успел.
Еще и пять тысяч эти, которые жгли карман. Лара понимала, что обидит его, если вернет деньги, но было так стыдно, что Мирек в отличие от нее, взрослой работающей женщины, придумал, как можно заработать. А она сама? Неужели совсем ни на что не способна?
Лара налила себе чаю, взяла блокнот с ручкой и уселась возле окна. Что же может делать девушка с высшим филологическим образованием и опытом работы в университете? Можно найти подработку корректором, но там и в рублях зарплата маленькая, а если в кроны перевести, совсем копейки получаются. Можно преподавать русский язык школьникам по скайпу. Это востребовано и неплохо оплачивается, но проблема в том, что Лара вообще ни разу не учила детей и о школьном курсе русского языка имела очень смутное представление, так же, как и об экзаменах ЕГЭ и ОГЭ. Вряд ли родители захотят для своего ребенка такого репетитора. Или тогда придется ставить очень невысокую цену, что опять же невыгодно, учитывая курс кроны по отношению к рублю.
Лара задумалась, машинально покусывая ручку. Официальную работу в Чехии она не найдет, её виза предполагала только одного работодателя. Да и чешский язык у нее очень слабый: понимать
