Говорить на повышенных тонах — плохая затея. Жаль, девушки этого не понимают. Им лишь бы покричать всласть, а потом вообще разрыдаться театрально, ибо слёзы — это последний аргумент.
Ненавижу женские истерики. Мне Даши с головой хватило.
— Нормальная, — безразлично говорю я, делая глоток крепкого коктейля.
— Что-то ты не в духе, — замечает Романыч.
— Отец звонил. Завтра в офис надо съездить, помочь ему кое с чем.
Это правда. Мы с папой разговаривали довольно продолжительное время, он попросил, чтобы я проверил работу его заместителя. Есть там вопросы определённые, подозрение в коррупции и наплевательское отношение к своей должности. Я с этим разобраться хочу. И о Мике забуду на какое-то время.
— Неужели тебе в кайф этим заниматься? — удивлённо спрашивает Романыч.
— Пока не знаю. В качестве разнообразия — почему бы и нет? — пожимаю плечами. Юношеский максимализм прошёл. Я теперь трезво смотрю на реальность и не бросаюсь громкими фразами.
Только не всегда это получается. С Микой вот не сработало.
— Кажется, девчонка из рисковых, — хмыкает Романыч.
Я сначала не понимаю, о чём он, пока не слышу грудной женский голос:
— Привет. Я — Аня, — представляется блондинка. И смотрит на меня с надеждой, лукаво улыбается, локон на палец накручивает.
— Привет, — радостно бросает Романыч. Встаёт и протягивает ладонь блондинке: — Приятно познакомиться, Аня. Посидишь с нами?
Он всегда был дамским угодником. Ничего не изменилось.
Блондиночка кивает и садится рядом со мной. Глазами стреляет. Смешно морщит носик, когда Романыч задаёт ей какой-то пустяковый вопрос.
Что я здесь делаю? Хотел с другом время провести, а он девчонку закадрить пытается. Что ж, ладно.
— Я пойду, — решительно встаю, ловлю на себе разочарованный взгляд блондинки. — Дел много. А вы развлекайтесь.
Дома не легче. Пустая холодная квартира и сотни мыслей в голове. Все они о Мике. Как она там? Успокоилась уже или до сих пор злится на меня? Я ведь даже не помню тех событий пятилетней давности! И эти дурацкие обвинения в том, что из-за меня она поссорилась с подругой — ну что за херня? Эмоции эмоциями, но ведь и голову нужно иногда включать.
Но покоя мне нет. В груди тянет, сон не идёт. Я вспоминаю Мику, наш разговор, её тихий мягкий голос и взгляд, полный обожания. Тепло её тела, нежность прикосновений. Жадность и требовательность во время секса. То, с каким удовольствием она принимала меня, с какой страстью отдавалась.
И как легко мне было рядом с ней после секса. Я не хотел уходить, мне нравилось проводить с Микой время. Она забавная такая, искренняя. Больше не молчит о прошлом, говорит всё, что думает, благодаря чему я начинаю хотя бы немного её понимать.
С этими мыслями я засыпаю, а утром еду в компанию отца. Дел предстоит много. Освобождаюсь под вечер, когда солнце ускользает за горизонт.
Еду домой. Останавливаюсь у знакомого подъезда, но в квартиру не захожу. Что там делать? Тошно, неуютно. Противно от себя. Надо же было так вляпаться? Всё время думаю о той, к кому никогда не относился серьёзно.
Дёргаюсь от телефонного звонка. Мика? Неужели это она? От радости, кипящей внутри, дышать не могу. Беру смартфон, смотрю на экран.
Даша. Чёрт бы её побрал!
Выключаю звук, головой ошеломлённо мотаю. А затем смеюсь. Влип я по уши. Как малолетка неотёсанный. Впервые столько эмоций испытываю, неудобных, противоречивых, но вместе с тем — ярких и незабываемых. Как бы банально это не звучало.
Давлю на газ. Надо быть умнее сиюминутных обид. Мика вспылила, я тоже хорош, раз ушёл вместо того, чтобы по-человечески поговорить. Её понять можно. Девчонка ещё совсем. К тому же без опыта. Я ведь у неё первый во многом.
— Душа не на месте после вчерашнего, — выдавливаю из себя признание, которое автоматические делает меня уязвимым.
Мика смотрит на меня огромными глазищами, говорит тихо:
— У меня тоже.
Я хочу её поцеловать. Подчинить себе. Забыться. Она красивая такая, взгляд не отвести. Испуганная немного, но зрачки расширены, пальцы дрожат. И соски напряглись, я ведь всё вижу, понимаю. Она меня хочет. Дышит поверхностно и быстро, шаг назад делает, в стену вжимается.
От меня не убежишь. Не скрывайся, я не осуждаю. Я ведь и сам в тебя влип. По уши. И смириться с этим не могу. Пока что.
— Не нужно, — шепчет Мика.
Но весь её вид кричит об обратное — давай же, подойди ко мне, не медли.
И я иду. Она тоже ко мне бросается. Руки шарят по её совершенному телу, губы находят губы, весь мир сужается до нас двоих. Кровь шумит в висках, желание настолько сильное, что меня буквально трясёт.
И Мика тоже дрожит вся, шепчет, чтобы я не медлил, чтобы продолжал её трогать и целовать.
Кусаю её в шею и плечо, зализываю раны, прижимаю к стене и пожираю её губы. Опускаю руку, скольжу ладонью по животу, ныряю в трусики. Глубоко втягиваю воздух. Она течёт вся, мокрая такая, что остатки моего терпения в крошево превращаются.
Расстёгиваю ремень, спускаю джинсы вместе с боксерами, натягиваю презерватив. Мика ко мне льнёт, подгоняет. Губы облизывает, щёки розовые, в глазах — похоть безумная. Вхожу в неё, горячую, влажную, и стон еле сдерживаю.
Кайф, чистейшее незамутнённое удовольствие. Электричеством пронзает позвоночник, я двигаться начинаю. Быстро, мощно, жадно. Мике нравится. Она стонет и моё имя повторяет. Задираю её футболку и сосок в рот втягиваю. Вкусная. Дикая. Моя.
— Боже, Алекс, — закатывает она глаза, в шею мне ногтями впивается. Сдавливает своими мышцами изнутри, трясётся.
Я кончаю с глухим рыком. Утыкаюсь лбом в её плечо. И сразу понимаю — мало, слишком мало. Снова хочу Мику. Хочу всю ночь быть в ней, пробовать её на вкус, в разные позы ставить, чтобы она билась в судорогах оргазма и шёпотом повторяла моё имя.
— Отпусти,
