и забрала твою боль, более того, дала тебе новую жизнь и наказала виновную.
— Кто ты? — спросила я, чувствуя дикое оцепенение, словно бы не могу пошевелиться, будто бы меня сдерживали невидимые путы.
— А какая тебе разница? — произнес некто в обличии ребенка. — Разве не главное то, что я справедлива? — потом на секунду задумалась. – Впрочем, называй меня Лина.
Лина. Сокращение от Ангелины, вспомнила я. Вот только интуиция подсказывала, что создание передо мной от ангела очень далеко.
— Что тебе от меня нужно? — выдавила я из себя, чувствуя панику. Наверное, я должна была чувствовать благодарность, именно она дала мне второй шанс, но страх, который я испытывала, был гораздо сильнее.Губы Лины тут же расплылись в улыбке, явно показывая, что я угадала.— Принять меня в свою семью, удочерить, забрать из приюта.Я удивленно хлопала глазами. Подобной просьбы я не ожидала. Она была слишком «детской». Сомневаюсь, что она хочет, чтобы я просто о ней заботилась. С учетом ее способностей ей вряд ли нужна забота, скорее, нечто другое, я даже боюсь представить что.
— А что, если я откажусь?
— Ты хороший человек, столько делала для других. Я даже пыталась тебе помогать. Пусть ты и не всегда слушала. Предупреждение об Эдуарде ты пропустила.Так эти записки побрасывала она? Я ведь и предположить не могла, от кого они. Думала, это нечто сверхъестественное. Бросила еще один взгляд на ребенка. Так и есть, сверхъестественное, знать бы еще что.— Но за жизнь нужно платить, — равнодушно пожала плечами она. — Если не хочешь…
На мгновение я испытала жуткую боль и внезапно обнаружила тело Леры, валяющееся на тротуаре. Через секунды морок оставил меня, и я обнаружила, что лежу на асфальте.
— Если не хочешь, то вернешься обратно туда, где должна быть. И твое тело займет другая, — равнодушно сказала Лина. — Рассказать кому-то у тебя тоже не получится, результат будет тот же.
Я все еще пыталась подняться, чувствуя удивительную слабость, а ребенок смотрел на меня.
— Адрес детского дома. Приедешь завтра не позднее двенадцати часов дня. Опоздаешь, умрешь, расскажешь кому-то, умрешь, — сказал демон и протянул мне листок бумаги. Затем она развернулась и ушла, оставив меня одну с запиской. Вот только в этот раз послание не собиралось сгорать в руке.
Я не помнила дорогу домой, в памяти не отложилось, как машина неслась по извилистым улочкам, все мысли заняты были тем, чтобы придумать выход из ситуации. Нельзя запускать это существо в дом. Нельзя. Лина вызывала у меня панику, жуткое отторжение, хотя бы тем, что в любой момент могла сделать со мной что угодно. Вот только что делать? Что делать, чтобы при этом не умереть? С демона станется подселить в освободившее тело другую душу. Оставлять Андрея с кем попало мне не хотелось, не говоря о том, что я вообще не желала его оставлять.
Нужно что-то придумать.
Записки демона были подсказками. Первая значительно помогла мне, второй я ослушалась, знать бы, чем это грозит. И что, в конце концов, делать? Мне бы не помешала чья-то помощь, если бы я могла сообщить Андрею, возможно, он бы придумал какой-то выход.
Поскольку рассказать было нельзя, я решила написать. Вот только как? Я оторвала ручку от листа, все написанное исчезло, бумага оказалась девственно-чистой, будто бы ничего и не было, то же самое случилось и с сообщением на телефон. Похоже, хитроумный демон и это предусмотрел. Оставалось только радоваться, что он не убил меня за подобную попытку и я все еще дышу.
Чем больше проходило времени, тем явственнее я понимала, что у меня нет выхода. В любом случае Лина получит желаемое. А я хотя бы знаю, чего от нее ожидать. Оставалось только поговорить с мужем насчет удочерения. Боюсь, это будет не самый простой разговор.
Андрей, как я и предполагала, среагировал отрицательно:
— Лер, я понимаю, помогать детям это хорошо, но тащить кого-то в свой дом?! Я на своих детей рассчитывал. И не уверен, что способен полюбить чужого ребенка, — ответил он, даже не зная, что этим самым подписывает мне смертный приговор.
«Прости, любимый, я этого делать тоже не хочу, но у меня нет другого выхода», — мне так и хотелось сказать, но я сдержалась.
— Оформим опеку? Просто дадим шанс девочке на лучшую жизнь? Никаких особых прав, если ты об этом переживаешь. Я вполне могу вырастить из нее модель.
Такая красноречивая ложь. Сколько же раз я лгала тебе, любимый? Но почему сейчас я чувствую себя хуже всего? Я ведь знаю, что ты сдашься, Андрей, я знаю тебя и так не хочу терять. И умирать, милый, я тоже не хочу. Прости, но это единственный выход. Я должна понять, чего она хочет, и найти способ ее остановить.
— Ты хоть представляешь, что такое воспитывать ребенка? Придется отменить планы на медовый месяц. Да и тебе придется ограничить зарубежные поездки. Ты же не собираешься брать ребенка под опеку, чтобы сдать его няне?!
— Я все понимаю, но готова, — произнесла я, а на душе царапали кошки.
Мне не нравилось это решение, но по-другому я не могла. Попросту потому, что хотела жить. А еще я отлично понимала, что своим отказом и смертью я ничего не добьюсь. Мне придется через это пройти.
Андрей сдался, пусть и надеялся, что это только лишь моя блажь. Прости, любимый, быть может, все было бы иначе, если б я нашла в себе силы признаться раньше, но сейчас у меня никакой возможности все тебе объяснить.
Супруг согласился посмотреть девочку, интуиция мне подсказывала, что дело все-таки завершится так, как того хочет демон, стоит нам просто туда прийти.
А на следующий день мы отправились в детский дом. Только от его вида я почувствовала себя не в своей тарелке. И дело тут было не в приближающейся встрече с демоном.
Высокий, похожий на решетку забор, беспросветно серые стены самого учреждения вызвали у меня ассоциации с тюрьмой. Казалось, все здесь было пропитано обреченностью.
Нас встретила лично директриса. Которая, к слову, немало удивилась нашей паре, как и тому, что мы пришли именно за определенным ребенком и не хотим смотреть всех.
Но когда я назвала имя, она немного помрачнела и набрала по телефону воспитателя.
Женщина отвела меня в сторонку. Она почему-то не хотела говорить при моем муже.
—
