не договорила, потому что её перестали удерживать. Внезапно и…обескураживающе.
Константин разжал захват и скатился с Нины, рухнув рядом с ней на мат. Нина растерянно моргнула, признавая, что, видимо, никогда не сможет предугадать поступки Корицкого.
Сейчас она могла вскочить на ноги и от души врезать ему. Она бы успела… Но драться перехотелось. Злость вкупе с гневом испарились бесследно. Она даже с мата не собиралась вставать. Продолжила лежать, прислушиваясь к лихорадочному сердцебиению в груди и медленно осознавая вновь изменяющуюся реальность.
- Я не мог приехать, Нин, - глухо проговорил Корицкий после небольшой паузы.
- Конечно, - Нина не скрывала горечи.
Девушка уперлась взглядом в потолок.
Это всё… Теперь точно всё…
Она лежала, смотрела пустыми глазами и чувствовала, как ничего не остается. Как то, чем она жила долгие годы, медленно утекает из неё. Грудь сдавило с такой силой, что дышать стало трудно.
Когда рука Кости осторожно накрыла её ладонь, которую она распластала на мате, разведя пальцы в сторону и тем самым пытаясь удержать себя, Нина вздрогнула.
- Я знаю, что ты ждала. И знаю, что ты обижена. Нина… Девочка, не очень-то легко признаваться в том, что слаб. Тем более, зная, что ты молода и красива.
Глухой голос Корицкого, надсадный и немного охрипший, вывел её из задумчивости.
А рука…
Она сжимала её руку, даря тепло.
И ещё что-то.
Нина шумно вздохнула и промолчала.
Она больше ничего не скажет.
Хочет Корицкий объясниться, пусть говорит. Нет? Они полежат и разойдутся. В прямом и…прямом смысле. Больше не увидятся, это раз. Второе – перестанут существовать как муж и жена.
Надо же… А ведь отец их поженил. Нина мысленно усмехнулась. Кажется, она только сейчас в полной мере осознала этот факт.
- Нин…
Она не двинулась с места.
- Черт побери… Ну что ты со мной делаешь, девочка? А? – в голосе Кости послышалась злость. И ласка. Сочетание несочетаемого, которое пробрало Нину до основания, и лишь только гордость не позволила сейчас же повернуться к мужчине и прижаться к нему.
Властная рука с немного шероховатыми пальцами поставила точку во внутренних спорах Нины с собой.
Костя взял её подбородок и развернул к себе. Он упирался локтем в мат, сам же фактически нависал над девушкой. На красивом – господи, на каком же красивом! – лице мужчина ходили желваки, глубокие морщины прорезали лоб.
- Моя жизнь в Африке внесла крутые коррективы в здоровье, - решительно проговорил он, смотря прямо в глаза Нины. – Я подхватил лихорадку, и меня кое-как выходили. И то… не наша медицина, а травы и настои местного племени. Про шаманизм и духов я тактично промолчу, чтобы не показаться конченым придурком.
Левый уголок его рта приподнялся.
Слова мужчины воспринимались Ниной точно через пелену. Главное, что ворвалось в сознание – он болел. Долго и серьезно. Его жизнь подверглась опасности. Как? Как так? То есть Нина могла потерять Костю?! Раз и навсегда?
- И эта зараза меня продолжает накрывать, девочка. Не часто, но раз в год стабильно. Вырубает на неделю-две. Иногда раньше очухиваюсь, иногда…
Пальцы мужчины больше не сжимали подбородок Нины. Скорее, немного удерживали и ласкали. Он большим пальцем проводил по коже, трогая снова и снова.
Нина замерла. Лежала и не двигалась. Лишь дышала и смотрела на склонившегося над ней мужчину.
- То есть ты болел?
- В ту же ночь свалился, когда выцепил тебя на берегу, - хмуро признался Корицкий. – Пришел в себя через неделю.
- Господи… Кость…
- Тихо! – резко оборвал её мужчина, хмурясь сильнее. – Без жалости, ок? В остальные одиннадцать месяцев я здоров, как бык.
- Я не о том…
- А о чем?
- Не знаю, но…Почему ты не сказал раньше?
Вопрос был риторическим, и они оба это понимали.
Их общение каждый раз происходило в довольно оригинальной форме. Они или занимались сексом, или препирались.
И ни разу вот так – глаза в глаза.
- Дай я сяду, - попросила его Нина, больше не в силах лежать. Услышанная информация выбила её из колеи. Костя болел, а она о нем что думала?! И папа! И этот брак!
Черт…
Костя слегка отодвинулся. Но не полностью. Их тела фактически соприкасались. Руками, бедрами, ногами. Они, не признавая этого вслух, не желали разрывать чувственного контакта.
Нина села и провела рукой по волосам. Ей надо было что-то делать, потому что мысли, кружившие в голове, сводили с ума.
А ещё пришла робость. Та самая, которая периодически создавала ей трудности. После всего, что Нина пережила вместе с Костей, о каком смущении могла идти речь? И между тем.
Вот оно. То самое, о чем Нина думала на протяжении многих дней.
Она и Костя. Наедине. Лицо к лицу. Глаза в глаза. Дыхание, почти что касающееся её…
- Здесь камеры есть? Хотя, о чем я… Сто процентов есть, - буркнул Костя. – Нина, это не моя территория. И даже не твоя.
- И что?
Мужчина встал на колени и протянул руку Нине.
У девушки всё сжалось внутри… Такой символичный жест.
Она осторожно вложила свою ладонь в его, стараясь не реагировать на то, как каждая клеточка её тела с настырным упрямством тянется к нему. Можно же просто поддаться слабости… Снова…
- Я хочу забрать тебя, - надсадно признался Костя, прижимаясь лбом к её лбу.
Нина поймала себя на мысли, что при прикосновении жадно пытается понять, есть ли у него температура. Прислушивается к его телу. И хочется, - как же хочется! – поднести руку к его лбу, ощупать всего и удостовериться, что с Костей всё хорошо. Что болезнь отступила, и что теперь он только её, Нинин.
Но рано…
- Нет, Кость, - прошептала она, наступив себе на горло.
Нет…
Они стояли на коленях друг против друга, и со стороны, наверное, смотрелись очень интересно. Если кто-то за ними наблюдает… Или запись потом не сотрут… Нина будет гневаться. И объявит некоторым товарищам бойкот.
- На минуточку, Нина, - она всё же заметила, как Костя улыбнулся. По-доброму и как-то по мальчишечьи что ли. – Ты моя жена.
- И что? – фыркнула она в ответ. – Только на бумаге…
- Не-ет, не на бумаге. О разводе даже не думай.
Последняя фраза уложила Нину на лопатки, и сохранять видимость спокойствия стало вдвойне тяжелее.
Она и не думала о разводе. Ни разу с того дня, как
