Утром получается хотя бы вид сделать, что всё нормально. По крайней мере, Варя с расспросами дальше не пристаёт. Ждёт маму с братиком домой.
А я все последующие дни ни есть, ни спать не могу. Постоянно, как на иголках. На пятый день мне звонят и говорят, чтобы я забирал сына. В полной растерянности. Что я один буду делать с такой крошечкой? Ксюша по-прежнему без изменений.
Когда приезжаю за Богданом, мне разрешают с женой увидеться в порядке исключения. Возможно, дают возможность попрощаться. Раньше я рвался к ней, а сейчас ноги не идут, будто ватными сделались. В палату буквально силой себя затаскиваю. И снова перед моими глазами мой кошмар наяву. Как и тогда она такая маленькая, бледная, беззащитная…
Я стою несколько минут как истукан, а потом молча из палаты выхожу. Не буду прощаться! Дыхание прерывается, не могу отдышаться. Мне дают время прийти в себя и ведут к сыну. Медсестра выносит маленький голубой свёрток и с поздравлениями вручает в руки. В задницу её поздравления!
Но я киваю и беру сына, который как раз проснулся и одним глазом смотрит на меня. Смешной такой. Невольно улыбаюсь, когда он начинает пузыри пускать.
- Мы написали, чем ребёночка кормить и как часто, - говорит медсестра, вручая листок бумаги.
- Разберусь, - говорю коротко и ухожу.
Сын.
Мой и Ксюшин.
Я не хочу один. Справлюсь, но не хочу…
Эпилог
Дима
Родители новорождённых спят вообще? Если да, то им очень повезло. Мне удаётся вздремнуть от силы пару часов. Всё остальное время либо хожу кругами, укачивая Богдана, либо сижу, опять-таки, укачивая его, либо кормлю. Засыпает он обычно часам к семи утра и до вечера не беспокоит, выныривая из сна только для того, чтобы поесть.
Галина Алексеевна говорит, что это нормально, когда дети день и ночь путают, и к году это пройдёт.
Это же свихнуться можно!
Варя обычно меня застаёт спящим на диване, а Богдан сопит верхом на мне. За неделю это стало традицией.
А ещё для меня оказалось проблемой – купание сына. Тёща первый раз помогала, объясняла, но я понял, что сам не смогу. Мне до одури страшно, что я сделаю что-то не так или отвлекусь, или тупо усну на ходу и сын захлебнётся.
Но выход из ситуации был найден. Я сам иду в душ и держу на руках Богдашу, которому так даже больше нравится. Во всяком случае, истерик находясь на руках, он не устраивает. Вошкается забавно и кряхтит.
В честь рождения сына на работе дают несколько недель выходных. Но, честно говоря, я не представляю, как жить в таком режиме и работать.
Тоска по Ксюше разъедает нутро. Она так хотела сына, а сейчас не видит, как он ест или спит, издаёт забавные звуки в промежутках между воплями. А ещё он стал похож на нормального младенца. Уже не та красная сморщенная личинка. Теперь я начинаю замечать в сыне наши с Ксюшей черты. Разрез глаз как у неё. Интересно, а цвет он тоже унаследовал от мамы? Пока непонятно, но надеюсь, что да.
В больницу к Ксюше езжу по три раза в неделю. Иногда мне кажется, что это всё дурной сон. Что я уснул пока сидел под родильной палатой. Вот сейчас выйдет врач и пригласит меня к жене, которая держит на руках сына и измученно улыбается. Но не лежит, утыканная трубками.
Врачи говорят, что пришлось реанимировать Ксюшу. Что мозг долго был без кислорода, и неизвестно как это повлияло. А я не могу смириться. Смотрю на свою маленькую хрупкую, но такую сильную женщину и не верю, что это всё наяву. Я подолгу разговариваю с ней, рассказываю про сына и прошу, чтобы она к нам вернулась. Варя очень скучает, а Богдан так хочет увидеть маму и заснуть на её груди, а не на моей.
Не знаю, каким высшим силам молиться, но я мысленно обращаюсь ко всем тем, что пожелали дать нам сынишку. Возможно, эти места и правда, волшебные, потому что Ксюша на третью неделю приходит в себя. И вопреки опасениям врачей, с мыслительными процессами у неё полный порядок.
Когда мне звонят из клиники, долго не могу решиться взять трубку. Страшно до потери сознания. Но когда я трясущимся пальцем принимаю вызов, а потом слышу: «Ваша жена очнулась. С ней всё хорошо», падаю на диван и благодарю всех тех, кому молился эти дни. Благодарю и плачу. Да, мужчина не должен проявлять слабость, но сейчас мне наплевать.
Галина Алексеевна гуляет во дворе с детьми. Выбегаю из дома и ору, что Ксюша скоро приедет домой. И теперь мы уже все радуемся, кто как умеет. Даже Акбар с воплями носится вокруг.
В клинику не еду, а лечу. Несусь к палате, врываюсь внутрь и просто смотрю на свою женщину. Она сидит на кровати и улыбается. Бледная, исхудавшая, а глаза счастьем светятся.
- Покажи мне его, - первые её слова.
Достаю из кармана телефон и открываю фотографию сына.
- Какой он красивый, - шепчет Ксюша со слезами на глазах.
- И он очень скучает по своей маме. Мы все так скучали, - добавляю. Мой голос срывается, и я утыкаюсь лицом жене в колени. – Я так тебя люблю, Ксю.
- До неба и обратно? – смеётся она, вспоминая, как однажды это сказал. Качаю головой.
- Бесконечно.
Конец
