— Пошёл ты нахуй, Русский, — рычу я и приставляю нож к его шее. Лезвие касается его горла сбоку, и он уклоняется, но не раньше, чем меня встречает приятный вид его крови.
Его рука тянется к горлу. Когда он убирает её, то смотрит на свою окровавленную ладонь, а затем улыбка чеширского кота, медленно расползается по его губам.
— Ты заставила меня истекать кровью, — молвит он, и в его тоне слышится удовольствие. — Как волнующе! — дикий взгляд его глаз заставляет меня нервничать, и впервые в жизни я по-настоящему чувствую себя загнанной в угол добычей.
Я делаю ещё один неуверенный шаг назад, разглядывая дверь и местоположение Ронана. Он улыбается, как дьявол, его белый воротник быстро становится малиновым, когда кровь стекает по шее.
— Какая жалость, я не задела артерию, — говорю я, мой голос дрожит даже для моих собственных ушей. Мой инстинкт бегства, наконец, пересиливает всё остальное, и я обегаю его, нанося удар ножом в его направлении. Я кричу, когда он хватает меня за волосы. Моя голова откидывается назад, и жгучая боль пронзает кожу головы. Он притягивает меня к себе, и моя грудь ударяется о спину. Другой рукой он хватает меня за запястье, сжимая так сильно, что мои пальцы сгибаются, и нож со звоном падает на пол. — Ты убьёшь меня, Русский? — я смеюсь.
— Боже, да, — отвечает он с глубоким стоном.
Я вырываюсь из его хватки, моё сердце бешено колотится в груди.
— Тогда сделай это! — я изо всех сил пытаюсь повернуть к нему лицо, кровь из его шеи размазывается по моей щеке. Боль, пронзающая кожу головы, внезапно утихает, и затем я чувствую, как он проводит пальцем по моей щеке. Я наблюдаю, как он убирает окровавленный палец, затем слышу, как он засасывает его в рот.
— Так хорошо, — стонет он. И без предупреждения он разворачивает меня и толкает лицом вниз на свой стол. — Я дам тебе всё, чего ты хочешь, Камилла. Меня и смерть одновременно.
Он хлопает ладонью по моему лицу, прижимая мою щеку к твёрдому дереву. Моё сердце бьётся в отчаянном умоляющем ритме, требуя, чтобы я бежала, чтобы я выжила, но, как больная наркоманка, которой стала, я жажду его, даже в худшем его проявлении. Особенно в его худшем проявлении. Если Ронан Коул собирается убить меня, то я хочу ещё раз получить услугу у дьявола, прежде чем умру. Я протягиваю руку назад и медленно приподнимаю подол платья вверх по бёдрам и по заднице. Низкий смешок вырывается из его горла.
— Какой комплимент. Я собираюсь убить тебя, а ты всё ещё хочешь трахнуть меня…
— Не притворяйся, что тебя это не заводит, вся эта жестокость, — я ухмыляюсь. — Кровь.
— О, — он опускает руку к моему горлу, один за другим обхватывая его пальцами, прежде чем прижаться ко мне своим членом. — Ты даже не представляешь.
Мой разум свободно проваливается в маленькую болезненную кроличью нору, в которую меня затащил Ронан. Всё ниже, и ниже, и ниже я падаю, пока всё, чего я хочу, — это он, танцевать с дьяволом, развратить мою душу настолько, чтобы только он мог её захотеть.
— Тогда трахни меня в последний раз. И сделай это хорошо.
Краем глаза я едва успеваю заметить, как он проводит пальцем по крови на своём горле, а затем проводит им по моим губам и щеке.
— Такая жалость, — говорит Роанн прежде, чем я слышу звон пряжки его ремня, — Я почти подумал, что встретил свою пару, — и с этими словами он врезается в меня так сильно и глубоко, что я задыхаюсь. Мои ногти скребут по дереву стола. Он хватает меня за запястья и соединяет их вместе на пояснице, заставляя мою спину прогнуться. Он скользит невероятно глубоко, вызывая острую боль, когда откидывает мою голову назад. Мой позвоночник ноет, когда он входит в меня. Это жестоко и сильно в самом блаженном смысле.
— Мы могли бы стать такой идеальной парой, — произносит он, наклоняясь надо мной и прижимаясь своими губами к моим.
— Мы бы сожгли всё вокруг нас дотла.
Мы бы так и сделали. Мы были бы подобны искре в мире, построенном из трутовика. Мы бы уничтожили всё.
— Восседали бы на тронах из черепов и костей… — он кусает меня за губу. Сильно. Горький привкус крови наполняет мой рот. — Но я никогда не смог бы доверять тебе, а ты никогда не смогла бы доверять мне.
Он толкается сильнее, заставляя меня стонать.
— Я бы убила тебя, — выдыхаю я.
— Это ложь. — Он погружается в меня, удерживая себя внутри. Он отпускает мои запястья, обхватывает рукой моё горло и поднимает меня, отрывая мою грудь от стола. — Ты жаждешь этого, — шепчет он мне на ухо.
Боже, я знаю. Так сильно.
Я поворачиваю голову, покусывая его за подбородок.
— Мы часто желаем того, что убивает нас.
Его горячее дыхание овевает мою шею; его рука сжимается на моём горле. Он трахает меня так, словно пытается убить и спасти одновременно. Как будто я ничего не стою, но в то же время невозвратно ценная. Я знаю, что скоро умру. Я чувствую это в каждом его толчке, в каждом угрожающем сжатии его пальцев, в каждом поцелуе шёпотом на моей шее. Это конец нашего окровавленного пути. Финальная битва.
Без предупреждения он выходит из меня, переворачивая меня на столе и приподнимая. Я обхватываю ногами его бедра, и он медленно скользит обратно в меня. Держит. Его глаза встречаются с моими.
— Скажи мне, как я должен убить тебя, — он нежно целует меня в губы. — Как ты хочешь умереть? — его язык скользит вверх по моей шее, и он кусает меня за плечо. Это жестоко, необузданно и разбивает душу.
— Что, если я не хочу умирать? — я запускаю пальцы в его волосы и оттягиваю его голову в сторону, проводя языком по окровавленной шее. Низкое рычание вырывается у него, когда я стону.
— Мм, — бормочет он, прежде чем снова поцеловать меня, его язык скользит между моими губами. — Я обещаю, что сделаю всё красиво. Я лишь хочу, чтобы ты истекла кровью ради меня, Камилла.
Я могу представить, как Ронан перерезает мне горло, наблюдая, как я истекаю кровью, с дикой, безумной похотью в глазах. Я хочу этого. Я хочу заставить его полностью потерять контроль хотя бы раз, прежде чем я умру.
— Тогда зарежь меня, — шепчу я ему на ухо. — Трахай меня, пока я истекаю кровью ради тебя. Войди в меня, пока будешь смотреть, как я умираю. — Застонав, он врезается в меня сильным толчком. Он перемещает вес и тянется за чем-то на столе позади меня. Когда он отодвигается, то поднимает нож для вскрытия писем.
— Хочешь истекать кровью? — говорит он, трахая меня.
Моё сердце замирает, и на его губах появляется нездоровая улыбка. Я сосредотачиваюсь на нём, когда он поднимает нож и ударяет меня по бедру. Ослепляющая боль пронзает меня насквозь, заставляя мою голову кружиться. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать, и опускаю взгляд на металлическую ручку, торчащую из моей ноги. Кровь струится вокруг неё, прежде чем потечь по обе стороны моего бедра.
— Ты даже не закричишь для меня, — вздыхает он. — Какой позор. — С садистской ухмылкой он хватает рукоятку и выдёргивает её, затем подносит ко рту, просовывая тупое лезвие между губами. — У меня есть кое-что ещё на примете для тебя, маленькая кошечка. — Он отбрасывает нож для писем в сторону. — Хотя, мне правда нравится смотреть, как ты истекаешь кровью.
Его рот накрывает мой, когда он жёстко входит в меня. Вкус моей крови покрывает его язык, и, боже, это возбуждает. Он трахает меня как одержимый. Боль пронзает мою ногу, смешиваясь с мучительным удовольствием, которого он добивается от меня, простым осознанием того, что смерть так близка. Я запрокидываю голову, и он кусает меня за шею, и я кончаю для него, выкрикивая его имя, как будто это жертвоприношение, а я у его алтаря. Мне больше нечего ему дать, потому что он уже забрал всё.
Зарычав мне в шею, он хватает меня за бедро и глубоко входит в меня, успокаивая. Он остаётся там, его горячее, прерывистое дыхание овевает мою шею, прежде чем его губы касаются моего горла.
— Не двигайся, — шепчет он. В его глазах бушует буря, выражение предвкушения — то же самое выражение, которое было у него прямо перед тем, как я перерезал горло тому человеку. — Не. — Он колеблется, его губы нависают над моими. — Двигайся. — Моё тело сотрясается от адреналина и блаженства, безудержно бегущих по моим венам. Я полагаю, это страх, и как бы сильно я его ни ненавидела, он заставляет меня чувствовать себя живым.
