Из-за меня.
Это я, я погубил её. Я.
Пусть не со зла, не нарочно, но моя вина вне всяких сомнений. Я натворил бед, слишком много и слишком явных. Я знаю, за что расплачиваюсь сейчас. Это мне надо лежать сейчас на носилках под белой простынёй, но вместо меня умирает Диля, прямо на моих глазах.
Неужели всё это произошло только для того, чтобы я наконец понял, насколько ужасным человеком был?
Отверг любовь преданной женщины. И возжелал чужую жену. Разрушил мир и покой в семье своего друга. Предал, подставил и обокрал стольких людей. Я неблагодарный и жестокий подонок. Мне нет ни оправдания, ни прощения.
Бог дал мне болезнь не просто так, а чтобы я встал на путь истинный. Но вместо этого я начал только больше грешить, ещё больше губить, ещё больше уничтожать. Я не сделал ни одного доброго дела, только тешил своё эго и боялся. Боялся за себя. Только за себя.
И бог показал мне истинную боль, истинную жертву. Теперь я не просто подлец, а вдобавок убийца. Я убил невинную девушку. Диля на своих хрупких плечах переняла всю мою боль и все моигрехи, всё взяла на себя.
Но почему?!
«Я очень люблю тебя, Ильдар. Просто знай это…»
Нет, нет, я недостоин ничьей любви. Тем более, любви Дили. И прощения её я не заслужил, сколько бы мне ни каяться. Уже не отмыться и не отмолить.
Но я всё равно молюсь. Возможно, впервые в жизни молюсь по-настоящему, всем сердцем. Молюсь не за себя. Путь меня покарает судьба, пусть бог заберёт мою жизнь. Только бы Диля осталась жить!
Прошу у высших сил последней милости: забрать меня, но вернуть Дилю. Пускай она живёт и радуется! Пускай забудет обо мне! Пускай будет всегда счастлива!
Я шепчу молитву. Направляю все имеющиеся силы, чтобы бог услышал меня. Ведь он слышит даже последних грешников. Обещаю сделать, что угодно: отдать все деньги, отдать всё, что у меня есть, отдать всего себя. Больше ничего не нужно. Больше нет у меня ни желаний, ни страстей. Я готов отказаться от всего.
Но бог не отвечает мне. Бог молчит.
Только сирена «скорой» воет и воет.
Дилино сердце бьётся, но жизнь ускользает из неё.
Больница.
Дилю увозят в операционную. У неё травма головы и позвоночника. Врачи тоже молчат.
Остаюсь ждать. Другого у меня не осталось. Только ждать. Я должен дождаться. И продолжаю молиться. Пока это единственное, что мне доступно. И я молюсь, молюсь, молюсь…
Давлю на газ, выжимая из автомобиля предельную скорость.
Давай! Давай!..
Проклятые заторы! Проклятый день! Сегодня всё как будто проклято!
Объезжаю по тротуару, по встречной, нагло подрезаю. На всё плевать!
Моя сестрёнка в больнице. Родителям ещё не сообщал. Они уехали на отдых. Вот и отдохнули… А тут такое!
Уже полгода длится непрерывный кошмар. Не думал, что может быть ещё хуже. Оказывается, может.
Только-только я стал понемногу смиряться с потерей жены. Только-только начало по чуть-чуть отпускать сердце…
Вернулся к работе, ушёл с головой. Намеренно отключил все чувства. Не нужна мне ни новая жена, ни другие сердечные проблемы. А теперь вот — сестра в беде.
По телефону сказали, что оперируют. Но что произошло, как, где — ничего не сказали. Только знаю, что в таких случаях сильно осторожничают. Как только я стал требовать внятного ответа на вопросы, сразу трубку повесили.
Чёрт! Проклятье!
В слепой ярости залетаю в больницу. Требую немедленно проводить меня к сестре. Медсестра в регистратуре зовёт на помощь. Прибегают какие-то люди. Все наперебой мне твердят, что Диляра в реанимации, к ней пока нельзя.
— Хотя бы покажите, где она! — кричу, как безумный.
Меня ведут по коридорам. Какой-то доктор меня сопровождает. Он немногословен. На вопросы отвечать прямо отказывается.
— Мы наблюдаем за ней, — весь его ответ. — Сохраняйте спокойствие. Приняты все возможные меры.
— Это же моя родная сестра! — талдычу ему пятисотый раз.
— Я всё понимаю, — заявляет спокойно. — Она в надёжных руках.
Подходим к палате. Уже хочу кинуться внутрь, но тут замечаю сидящего на скамейке…
— Ты ещё что здесь делаешь? — хриплю моментально осипшим голосом.
Яруллин поднимает ко мне глаза.
— Алишер, я сейчас всё объясню…
— Алишер Каримович, — говорит доктор, — Ильдар всё время находился с вашей сестрой, он приехал вместе с ней.
— Что?! — от шока просто теряюсь. — Как это понимать?
— Алишер, — снова зовёт Яруллин, — прошу, давай поговорим.
— Мне пора идти, — объясняет врач. — Но, пожалуйста, сохраняйте порядок и благоразумие.
Он уходит, оставляя меня и Ильдара наедине. Хочу увидеть сестру, но для начала надо разобраться, что здесь забыл Яруллин, и почему он вновь встал у меня на пути.
— Ещё раз спрашиваю, — требую я ответа, — что ты здесь делаешь?
— Это непростой разговор. Для начала успокойся…
— Я спокоен! — рычу, брызжа слюной. — Говори или проваливай сразу!
— Это я сбил Дилю на машине…
— Что?!
Глаза тотчас наливаются кровью. Едва ли я уже контролирую себя.
— Дослушай…
— Что ты сказал?!
Ещё секунда, и я вцеплюсь ему в глотку. Клянусь богом, разорву его на части.
— Я виноват, Алишер. Но это вышло случайно…
— Ты! — скрежещу зубами. — Ты опорочил мою жену! Ты чуть не убил мою сестру!
Надвигаюсь на Ильдара. Кулаки так и чешутся. Он пятится назад. Трус!
— Алишер, я всё тебе расскажу, всё объясню. Пожалуйста…
Яруллин выставляет руки вперёд, пытаясь меня сдержать. Но сейчас меня не сдержит даже полк солдат.
— Из-за тебя погиб мой сын! — выкрикиваю ему в лицо. — Ты — убийца!
— Я не снимаю с себя вины. Но выслушай меня, пожалуйста…
— Пожалуйста?! О какой жалости ты просишь?! Ты — сам Дьявол!
— Али, я натворил много зла! Я хочу раскаяться! Услышь меня, молю!
Ничего не желаю слушать.
Бросаюсь как дикий волк на эту тварь. Первым же ударом сшибаю с ног. Ильдар отлетает в ближайшую стену. Он даже подниматься не пробует.
— Вставай! — пинаю его ногой. — Вставай и защищайся!
— Ей хочешь меня убить — убивай. Но дай хотя бы сказать тебе…
— Заткнись! — хлещу его по морде как какую-то шавку подзаборную.
Не уворачивается и не даёт сдачи. Чёрт! Это какое-то избиение младенца!
— Вставай! — приказываю я, грозя кулаком.
— Я не буду с тобой драться. Я хочу с тобой поговорить.
— А я не хочу разговаривать с тобой, — резко отхожу, ещё больше ненавидя Яруллина за его убогую трусость. — Ты всю свою честь потерял. Разговаривать с тобой — всё равно, что мараться в грязи. Убирайся.
Иду к окну и пытаюсь
