Моя голова грозила лопнуть от напряжения. Внутренности выжигало от страха.
— Но опять же. Сама бы ты ничего и не смогла. Скажи спасибо помощнице.
— Помощнице?..
— А кто для тебя документы на столе разложил? Думаешь, их вот так на виду бы оставили?..
И я вспомнила улыбчивую горничную, выходившую из кабинета мужа. Всё было подстроено?..
Меня затошнило от мерзостности происходившего.
— Как… как никто этого больше не заметил?..
Тётка вздохнула, будто её расстраивала моя недогадливость:
— Дел-то, господи… До приезда хозяина всё убрали на место. Документ сунули обратно в конверт и запечатали, вернули в стопку к остальной корреспонденции.
Почти наверняка та же горничная. Не припомню, чтобы потом она попадалась мне на глаза…
— Я не давала своего соглашения… вы не имели права. Не имели права! Это подсудное дело — вот так воровать информацию!
— Так и ты, моя дорогая, не совсем по закону поступила, когда бумаги-то фотографировала. Вот только долго тянула. Время шло, а ты ни на что не решалась. А у меня нет такой непозволительной роскоши — ждать. Пришлось взламывать. Ты должна понимать — отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Но она поспешила добавить:
— Никто не заподозрит, что это ты. Мы-то и сами не знали, что ты отважилась, пока не проверили твои фотографии с телефона. К слову, ты большая умница. Какие красивые кексы печёшь!
Меня мутило — и всё сильнее. Я почти задыхалась от обилия свалившейся на меня шокирующей информации.
Видимо, тётка догадывалась, что я на грани едва ли не помешательства, потому что не стала дожидаться, пока я отвечу.
— Полина, послушай, всё оказалось бы куда проще, если бы ты к нему не привязалась. И винить я тебя не могу. Уваров, конечно, любой девице запросто голову вскружит. Но я считала тебя… умнее. Я думала, ты видишь чуть дальше и чётче, чем остальные.
— Что? — внезапно рявкнула я. — Что я должна была видеть? Что он такой же заложник обстоятельств, как и я? Что вы вменить ему можете? Только то, что он обладает деньгами, которые вам вздумалось прикарманить?! Я только это из ваших разговоров и поняла!
— Он слишком многого хочет, — вздохнула тётка. — Слишком напорист. Как и любой молодой лев, которому приходится напоминать, что рынок монополистов не терпит.
— Да плевать мне на ваши рынки! — громыхнула я, взвиваясь с постели, на которой всё это время сидела, как приклеенная.
— Полина, только не делай ничего сгоряча…
— Только вас забыла спросить! — я оборвала звонок, обвела комнату ошалевшим взглядом.
В голове не оставалось никаких связных мыслей, кроме одной.
Я должна всё рассказать мужу.
Глава 57
После этого разговора реальность странным образом исказилась — я едва могла сообразить, где вообще нахожусь. Собраться с мыслями было жизненно необходимо, но не получалось, хоть тресни.
Одно я понимала совершенно отчётливо — это я, я во всём виновата.
Куски нашего с тёткой разговора с беспощадной отчётливостью всплывали в мозгу, заставляя меня едва ли не корчиться от переживаемого.
Получается, разницы не было никакой, удалила бы я эти фото из телефона или не удалила. Снимки оставались в удалённом доступе. Я никогда бы до этого не додумалась. Никогда…
И только сейчас в памяти всплыл тот самый день, когда ко мне в гости впервые наведалась Ольга Савельева. Она же как раз говорила о какой-то утечке. О документах, о сложностях. Поэтому Глеб так надолго и задержался в Москве.
То есть всё это время я уже была виноватой.
«Ты была виноватой, когда прокралась в его кабинет и сделала те чёртовы фотографии, поддавшись на тёткины уговоры», — проверещала впившаяся в меня своими когтями совесть.
И какие бы оправдания я ни пыталась придумать, ничего не выходило. Какая разница, как он ко мне относился? Разве это делало лучше меня? Тем более что я и понятия не имела, как воспользовалась бы этими фотографиями.
Я всхлипнула, отерев скатившуюся по щеке слезинку. А тётка ещё и пыталась меня убедить, что всё это во благо.
Ей — возможно. Почти наверняка.
Меня начинало трусить. Я снова и снова прокручивала в голове детали нашего с ней разговора. Пыталась всё сопоставить и отыскать хоть какой-то намёк на то, что она могла придумать всю эту дикость, как-то её исказить.
Схватила дрожащими руками телефон и в который раз проверила и перепроверила папку с фотографиями. Снимков не было. Впрочем, и из телефона я удалила их куда позже, чем случилась утечка.
Необходимо признать самое страшное — содеянного уже не воротишь. Что случилось — случилось.
Знать бы ещё, насколько сильным оказался ущерб.
Преодолевая приступ дурноты и оттягивая неизбежное — разговор с мужем, — я отыскала в списке контактов телефон Ольги.
Она ответила после третьего гудка, а мне начинало казаться, что миновала целая вечность.
— Полина?
— Привет, — я облизала немилосердно пересохшие губы, гадая, с чего начать, — привет, Оля. Извини, что беспокою…
— Глупости! Я же тебе говорила: звони в любое время. Даже если и без причины. Даже просто поболтать.
Хотелось бы мне сейчас сообщить ей именно это — просто звоню, потому что вдруг заскучала.
— Я у тебя спросить кое-что хотела…
Никогда представить себе не могла, что иной разговор может даваться до того мучительно трудно, что в голове мутится от усилий просто сформулировать предложение.
— Помнишь свой первый визит? Ты упоминала о каких-то сложностях в офисе… о том, что Глебу с Павлом придётся задержаться в Москве…
— А-а-а… ты об утечке?
Это слово так больно резануло по моим оголившимся нервам, что я даже вздрогнула.
— Д-да. Да, о ней. Ты не знаешь, как сейчас дела обстоят? Что у них там стряслось и чем всё закончилось?
Всё у меня внутри так и скукожилось в ожидании вполне логичных вопросов. Вот сейчас моя новая знакомая возьмётся выспрашивать, зачем это мне и с какой целью я вообще такими делами интересуюсь. Но я ошибалась. Кажется, Ольга относилась к тому типу людей, которые не страдали излишней мнительностью и подозрительностью.
— Слушай, хороший вопрос… — она ненадолго задумалась. — Если честно, я толком-то и не знаю. Мы с Пашкой нечасто его рабочие вопросы в подробностях обсуждаем. Дай подумать… ну, он приехал, уставший как чёрт. Говорил, мол, намаялись. Какие-то сделки пришлось переносить, какие-то договорённости у них всё же слетели, а с кем-то заново пришлось договариваться. Там конкуренты на основе этой утечки пытались у них клиентов перехватить или что-то вроде того…
Каждое её слово камнем падало мне на плечи, заставляя натурально сгибаться под их общей тяжестью.
Вот, значит, как далеко всё зашло. Целая цепная реакция…
Но хуже всего было то, что я добровольно на это пошла. Я попалась в ловушку, расставленную именно на меня. Ведь та самая горничная могла и сама сделать фото, разве нет?
Но эту почётную миссию оставили мне. Чтобы ударить по Уварову как можно больнее. Одно дело — когда у тебя враг среди прислуги. И совсем другое — когда он в твоей постели. Про сердце я старалась не думать. Глеб всячески давал мне понять, что желает меня, но никогда не говорил, что… что у него ко мне чувства.
С Ольгой я попрощалась на автомате. Сунула телефон в карман домашних брюк, сполоснула лицо и собрала волосы в хвост.
Внутри я умирала от страха, но лучше покончить с этим сейчас, чем ещё хоть минуту гибнуть от неизвестности.
Я спустилась вниз, дошла до дверей хозяйского кабинета.
Оставалось надеяться, его разговор с Марьяновым уже завершился.
Постучала.
— Войдите!
Не давая себе времени на колебания, распахнула дверь и юркнула в его кабинет.
— Глеб, мне нужно срочно с тобой поговорить…
— О чём? — отвернувшийся от окна муж придавил меня взглядом к порогу. Лица на нём не было. Вместо него бледная каменная маска. — О бумагах?
Я сглотнула, он воспринял моё молчание как ответ.
