Саша дёргается. Сильнее мою ладошку сжимает. А я с изумлением замечаю, что на щеках моего любимого парня появляются красные пятна. Ласково улыбаюсь. На глазах наворачиваются слёзы от сокровенности момента. Привстаю на носочки, кладу обе руки ему на шею и проникновенно шепчу, желая, чтобы каждое слово отпечаталось в его сознании.
— Я тебя тоже.
Саша опускает голову и прижимается лбом к моему. Дышит часто, вглядываясь в мои глаза. Будто не верит своим ушам. Будто хочет найти правду в глубине моих глаз. А я смотрю открыто. Крича внутри во весь голос.
Люблю. Люблю. Безумно сильно люблю. Каждую чёрточку лица. Всего целиком. С колючим характером. С тяжёлым взглядом. С замкнутостью. Всего.
Саша дышит рвано. Глаза жмурит и меня в своих руках сжимает. Я чувствую, что его бьёт мелкой дрожью. Поглаживаю ладонями по затылку и шее и продолжаю шептать, каким-то шестым чувством понимая, что именно эти слова он хочет от меня услышать.
— Я люблю тебя, Саша Коршунов. Влюбилась, когда ты зашёл в актовый зал с Машей. С первого взгляда. Голову потеряла. Ничего и никого не видела кроме тебя. Ревновала к Маше. Дико. На части от этой ревности рвало. Поэтому и соврала тогда. Хотела убедиться, что ты чувствуешь то же самое, что и я. Я забыла тебя. Но моё сердце ни на один миг не прекращало тебя любить, — продолжаю шептать. — Ты приходил ко мне во снах. И я заново тебя полюбила, едва ты с Машей вышел из автобуса. Такой холодный и неприступный. Я не понимала, почему меня так сильно тянет к тебе. Почему не могу не смотреть на тебя. Почему ищу тебя в толпе. Почему настроение портится, когда ты не приходишь в школу. Почему опять же к Маше так ревную. И почему снишься каждую ночь. Только во снах ты смотришь иначе. И я знаю, что я люблю тебя, Саша. Может быть это глупо совсем, — я стушевалась, заметив, с какой жадностью ловит парень каждое моё слово. — Но я уверена, что ты моя первая любовь, — голос дрогнул и сорвался. — Самая сильная любовь в моей жизни.
Во взгляде Саши столько чувств, что мне кажется, что они сейчас сметут меня.
— Глупо обещать, что единственная? — сипло спрашивает Саша.
Я машу отрицательно головой и улыбаюсь от уха до уха, чувствуя, как из глаз катятся слёзы. От переполнявших меня чувств. Мне настолько хорошо, что даже страшно.
— Я до сих пор помню тебя той бойкой девочкой, на которую напали отморозки, — я замираю, смотря в лицо Саши с неверием. Смотрю на него совершенно другим взглядом, сопоставляя образ того низкого парнишки, который защитил меня от хулиганов. Я тогда мечтала встретить его на улице. Случайно. Представляла, как столкнусь с ним, у нас завяжется разговор. А ещё я стеснялась до ужаса, что выше его. Мне казалось, что я ужасно несуразная и долговязая. А он красивый такой. Особенно глаза. Карие. С длинными чёрными ресницами.
— Боже… Я не могу поверить… Я не узнала тебя… — ладонями глажу по его лицу.
— Конечно, — усмехается криво и болезненно. — Я был прыщавым и лопоухим.
— Глупости, — свела брови вместе. — Ты мне сразу понравился, Саша. Наоборот, я чувствовала себя несуразной рядом с тобой. Особенно в лагере, когда почти все девчонки шептались о тебе. Я не могла поверить, что такой, как ты, посмотрит в мою сторону.
— Глупая Колючка, — рассмеялся хрипло, удерживая горячими ладонями лицо. — Я кроме тебя никого не видел. Полгода таскался к твоему дому и наблюдал за твоим окном, — внутри всё сладко ёкнуло. — Все пять лет не мог… — замолкает, а я понимаю всё без слов.
— А я забыла, — покаянно шепчу я. — Точнее, не узнала. Ты совсем другим стал. Ещё красивее.
Больше мы не говорим. Я лбом прижимаюсь к его груди и руками обвиваю талию. И как не верить в то, что этот парень предназначен мне судьбой? Я забыла его дважды. А он помнил всегда.
И всякий раз судьба сталкивает нас. Лбами. Заставляя меня каждый раз в него влюбляться. И я уверенна, что с каждым днём я буду заново влюбляться в этого парня. Иначе быть не может.
Глава 30
Даша
— Расскажешь, что произошло с отцом? — спрашиваю, сжимая в руках чашку чёрного чая. — Почему ты не мог…
Саша кивает, смотря чуть рассеянным взглядом на меня. Вижу, что он начинает переживать, судя по сжатым кулакам. Долго не думая, протягиваю руку через стол и накрываю его кулак, пальцами проводя по костяшкам. Осторожно. Нежно. Даря ему свою безграничную любовь.
— Если не хочешь, не стоит рассказывать, Саша. Расскажешь потом, когда будешь готов.
— Я настолько его ненавижу, что даже говорить мерзко о нём, — горько улыбается любимый. — Но я должен объясниться. Чтобы ты поняла, почему я перестал приходить… почему я такой… почему Машка такая… — Саша переплёл наши пальцы вместе. Поднёс руки к губам и оставил короткий поцелуй на костяшках пальцев. — Моей матери не стало, когда мне было восемь. Она тяжело болела. У неё был рак мозга. Хоть я был мелким, уже тогда знал, что мама несчастна с отцом. Он её никогда не любил. Он любил только одну женщину — мать Машки. С моей мамой у них был брак по договору. Мама была просто прикрытием его бл*док. Семья — мишура для прессы, — взлохмачивает волосы. — До восьми лет я практически не видел его. Мама делала всё, чтобы он ко мне не приближался. Не считая приёмов и вечеров, когда мы были обязаны играть счастливую семью. Отец её бил. Избивал до полусмерти, — склоняет голову, пряча от меня эмоции. — Она думала, что я ничего не понимаю. Что я не слышу её криков и мольбы прекратить. Не замечаю чёрных синяков на руках, шее и лице. Когда она лечилась, он её не трогал. Потерял всякий интерес. И так жертва слаба и беспомощна. Просто не появлялся дома. Тр*хал шл*х на стороне. И маму Машки искал.
Моя мать почти выздоровела. Опухоль ушла. Только лекарства нужно было пить, чтобы не было рецидива. Но этот ублюдок её избил. Вернулся бухой в хлам. Увидел счастливую маму, которой сообщили, что она здорова. И… — Сашу начинает трясти. — Спасти её не удалось. В больницу меня никто не пустил. На похоронах этот конченный ублюдок сокрушался, что рак забрал его любимую жену. Я понятия не имею, сколько бабла он отвалил, чтобы судмедэксперт установил такую причину смерти. Но факт остаётся фактом. После смерти матери, отец решил вплотную заняться моим воспитанием, — Саша горько ухмыльнулся. — Теперь всё своё дерьмо он выливал на меня. Когда я пытался сопротивляться, он меня лупил. Закрывал в подвале дома, где вместо туалета было ведро. А еду и воду приносили раз в сутки, просовывая в отверстие, как собаке. Раз, второй, третий. На четвёртый желание перечить и защищаться пропало. Куда девятилетнему пацану переть против отца-тирана? Я терпел. Сцепив зубы, терпел и делал всё, чтобы больше не оказаться в сыром подвале на продавленном матрасе. Через некоторое время он просто потерял ко мне интерес. Не за что было наказывать.
Я стал заниматься боксом, чтобы дать ему отпор в случае, если ему что-то взбредёт в голову. Он меня больше не бил. Наоборот. Подобрел. Стал давать деньги на карманные расходы. Интересоваться всем, что происходит в школе. А два года назад оказалось, что у меня есть сестра. По отцу. Этот ублюдок преследовал Машину мать все шестнадцать лет. Он был одержим ею. Машина мать сбежала от него, когда была беременна Машкой. И только тогда, когда она осмелилась начать новую жизнь, он её нашёл. Убил мужчину, с которым встречалась Машина мать, а потом и маму Маши.
— О Боже, — я распахнула глаза.
— Когда Маша сбегала от него, она попала под машину. Как только она пришла в себя, отец забрал её в наш дом. Всё бы хорошо, но.. только есть одна проблемка… Он видит в Маше её мать. Называет её Верой. Один раз пытался изнасиловать.
— Боже… Я не могу поверить, Саш… Он же сумасшедший. Разве никак нельзя от него избавиться? Вообще ничего сделать не можешь?
— Я бы мог свалить. Я уже совершеннолетний. Но моей Машке нет восемнадцати. Четыре месяца осталось. Машу отправят в детский дом, потому что родственников у неё нет. Бабушка умерла, когда узнала о смерти дочери. А Маша в детдоме не выживет. Слишком нежная она. И добрая. Ей не дадут покоя. И никто её там не сможет защитить.
