и прижал палец к губам. Видно, не хотел, чтобы его заметила Лу-Лу.
— Лу, не могла бы ты принести из библиотеки старую кулинарную книгу с французским флагом на обложке? — тут же нашелся Мурри.
Лу-Лу застонала.
— Но я голодна, а идти слишком далеко.
Мурри приподнял бровь.
— Ты получишь печенье позже, обещаю.
Когда девочка выскочила из кухни, Томас вышел из тени. Он был явно раздражен и прижимал руку к кровоточащей голове.
— Что ты сделала? — резко спросил мужчина.
У меня отвисла челюсть.
— Она ударила меня тарелкой, — ответил за меня Томас. — И почему ты не закрыл дверь?
— Я собирался вернуться с печеньем. — Мурри застонал, его темные глаза наполнились тревогой. — Тарелка из кремового сервиза?
Томас поморщился, отдернул руку, нахмурился, увидев кровь, и потер ее между пальцами.
Меня замутило.
— Боюсь, что так.
— В каком она состоянии?
Я смотрела то на Мурри, то на Томаса.
— Спасибо, что побеспокоился о моем состоянии. — Томас закатил глаза, когда Мурри продолжил ждать ответа. — Тарелка разбита.
Помощник разразился яростными проклятиями, и я попятилась назад, пока не ударилась задницей о столешницу.
— Она была винтажная! — Мурри вытащил противень с печеньем из духовки и со стуком опустил на плиту.
— Забудь ты о тарелке. Мне, возможно, понадобится пара швов.
Мужчина вздохнул, подошел осмотреть голову Томаса и скомандовал:
— Вниз.
Я ошеломленно наблюдала за тем, как они спускаются в подвал.
Они просто оставят меня здесь?
Дверь за ними закрылась, и я заметила выше на стене панель с кнопками. Видимо, дверь открывалась только с помощью кода.
Воодушевленная тем, что самое трудное препятствие позади, я повернулась к окну над раковиной. Снаружи я видела только пожухлую траву, полевые цветы и старый пруд в окружении сорняков. Проверила окно: оно было заперто, а затем облако закрыло солнце, и я увидела свое отражение. Волосы торчали во все стороны, под глазами потеки туши, платье помято и местами порвано. Я выглядела как дикое животное, но Лу-Лу, похоже, было все равно.
— Теперь тебе лучше? — спросил она, когда вернулась с книгой.
— Эм. — Я подошла ближе, приглаживая волосы. — Да, намного лучше.
Она посмотрела на меня с ярким безграничным счастьем.
— Хочешь печенье?
Я вспомнила мужчину, который его готовил, то, как он злился из-за разбитой мной тарелки, и сказала:
— Лучше подождать. Оно еще горячее.
— Ладно, тогда пошли. — Лу-Лу взяла меня за руку.
— Куда? — спросила я, когда она повела меня из кухни.
Это было хорошо. Я могла осмотреться и, возможно, выяснить, где нахожусь.
— В твою комнату, конечно. — Она взглянула на меня, сморщив крошечный носик. — Ты, должно быть, действительно была больна.
— В мою комнату? — Мы вошли в просторную столовую с бесконечным столом из темного дуба, стульями в тон, старинными картинами и гигантской хрустальной люстрой.
— Да. Папа сказал, что ты поживешь у нас, потому что твой папа старый, и ты не хочешь, чтобы он тоже заболел. — Мы вышли из столовой и прошли в нечто, похожее на фойе. Лу-Лу понизила голос у подножия гигантской винтовой лестницы: — Потому что пожилым людям легче заболеть и даже умереть.
Я почему-то улыбнулась и оглянулась на большие парадные двойные двери. Рядом с ними на стене виднелась еще одна панель безопасности, а на самих дверях было множество замков.
Вздохнув, я позволила Лу-Лу отвести меня наверх.
Мы остановились на площадке второго этажа. Лестница поднималась дальше на третий. Я прошлась взглядом по многочисленным ступенькам, гадала, куда они ведут.
Мы с Лу-Лу продолжили путь по широкому коридору с полированными мраморными полами. Она рассказала, чем занималась три первые недели летних каникул, а я думала: «Всего три недели…». Трудно поверить, что жизнь может кардинально измениться за такой короткий срок, но я на собственном горьком опыте убедилась, что привычный мир может перестать существовать за одно мгновение, и придется путешествовать по новому, чужому миру, где ничто никогда не будет прежним.
Столы в холле в стиле середины прошлого столетия украшали вазы с полевыми цветами. Выцветшие восточные ковры тянулись по всей длине каждого зала. Это место было похоже на музей. Старый, классический дом, который был либо отреставрирован «под старину», либо умело содержался.
— Вот она, — сказала Лу-Лу, открывая дверь в конце коридора.
За дверью оказалась белая кровать королевского размера, такое же белое постельное белье и такой же шкаф. Нерешительно войдя внутрь, я заметила в изножье кровати свои сумки, застегнутые на молнию и насмехающиеся надо мной.
Он забрал мои сумки.
Кто-то побывал в доме моего отца.
Слова Лу-Лу о моем папе успокоили расшатанные нервы. Томас не сделал бы этого. Я не знала почему, но понимала, что он не причинил бы вреда моему отцу.
Единственным источником света в комнате было арочное окно, увитое виноградными лозами, закрывавшими половину стекол. Рядом стояло кресло; я провела ладонью по серой обивке, тоскуя по тому, которое было у меня дома.
— Отсюда виден лес, — вырывая меня из размышлений, сказала Лу-Лу, забралась на кресло и ткнула пальцем в стекло.
— Вижу, — ответила я, разглядывая верхушки деревьев и стаю птиц, взмывших в небо.
Чего бы я только не отдала, чтобы оказаться среди этих птиц и улететь, оставив все это позади.
— Прочтешь мне мою новую книгу? Папа сказал, что ты любишь читать. — Лу-Лу потянула себя за хвост и хихикнула. — Я ответила, что уже знаю это, и он улыбнулся.
— Да? — Я села рядом с ней. Мои ноющие мышцы были благодарны за передышку.
— Ага. Папа обычно всегда прав, поэтому, когда я оказываюсь права первой, это вызывает у него улыбку.
Усмехнувшись про себя, я ущипнула Лу-Лу за нос.
— Неси свою книгу, и мы почитаем.
— Хорошо.
Когда Лу-Лу убежала, я решила проверить сумки. Телефона там наверняка нет, но лучше удостовериться.
Лу-Лу вдруг снова показалась в дверном проеме.
— Не уходи, — сказала она, уперев руки в бока.
— Не уйду, — солгала я.
Лу-Лу нахмурилась, как будто могла различить ложь.
— Обещаешь?
Я сдалась, расслабилась в кресле, и со всей серьезностью кивнула.
— Обещаю.
Лу-Лу улыбнулась и ушла, а я повернулась к окну и прижалась лбом к прохладному стеклу.
Томас уже ответил на все мои вопросы, но теперь у меня появился новый:
Что за монстр убивает и мучает людей, но при этом дает дом маленькой сироте?
Сложный вопрос.
— Серьезно, Мурри. Сколько можно возиться? Ты же просто кожу склеиваешь.
— Раскроить башку можно за секунду, а на то, чтобы это исправить, нужно примерно в сто пятьдесят раз больше времени, — парировал он. — Скажи спасибо, что не
