Съёмки проходят в лучших традициях: вся орут, истерят, осветитель забыл половину отражателей, разнорабочий порезал леской ладонь. Я дерганная, злая и грязная заканчиваю сессию с нервным тиком. Что тут скажешь? Осень – у всех обострение.
В такие дни, как сегодня, я с желчью вспоминаю свои иллюзии в начале карьеры о том, что работа фотографа – синекура, и что нет в ней никаких стрессов. М-да, знала бы я.
Я уже пакуюсь, когда мне звонит Смолина.
Что ещё? Я вроде всё уже сделала для студии…
– Привет, Эля! Ты сейчас где?
– В павильоне на Мичурина. А что?
– Могу я попросить тебя об одолжении, если у тебя, конечно, есть полчаса?
– Что случилось? – уточняю, не спеша признаваться, что я абсолютно свободна.
– Тут такое дело, – мнется Карина. – Ты про кошку говорила, и я про тебя сразу вспомнила…
– Ты там рыдаешь, что ли? – спрашиваю, потому что голосу Карины придушенный какой-то.
– Котика одного надо спасти. Может, возьмёшь?
– Ой, – напрягаюсь я. – А взрослый уже, что ли?
– Да, – она задумывается. – Крупненький уже, и вот оказался никому не нужен.
– Слушай, есть же приюты, – сдаю я назад.
– Да мы обзвонили уже. Всё переполнено. Даже за деньги не берут.
– Себе возьми, – предлагаю я. Думается мне, что Каринка не должна отказаться спасти животину.
– Не могу, у меня собака! Да и отлучиться у меня сейчас не получится. Забери его, пожалуйста, хоть на передержку. Мы поищем другого хозяина, но вдруг приживётся, – всхлипывает Карина.
– О господи! Только не реви, – сдаюсь я. – Где там твой кот? Но это всего на пару дней! Черт, у меня даже лотка нет! Стой, а он вообще гадит, куда положено? Он кастрированный, я надеюсь?
– Кхе… – закашливается она. – Не уверена, но, если что, сама кастрируешь потом. К лотку вроде приучен. Ты не переживай, я как занятия отведу, мы тебе вечером приданное для него завезём. Только адрес скинь.
– Ладно, – вздыхаю я. – Так где твоя кошачина? Откуда вызволять?
– Я тебе сейчас адрес пришлю. Или даже лучше, я тебе сейчас такси вызову! – и она быстренько отключается.
Видимо, боится, что я передумаю.
Ну люди и сволочи! Завели кота, потом он оказывается им не нужен!
«Тебя ждет белый Рено двести сорок пять, он до подъезда довезет. Квартира двести девять», – пишет Карина. – «Будь с ним поласковее».
Бедный кот, наверно, владелец полная скотина. Ну ничего, я ему тоже хозяина поищу. Может, даже Катька возьмёт. Кот всяко лучше, чем Краснов.
Пока еду в такси, накручиваю себя до того, что решаю во что бы то ни стало кота оставить себе. Давно же хотела! А чтобы ему и не грустно было, и второго возьму. Или даже двух! Квартира большая.
Вот и близится моё будущее старой девы с сорока кошками.
Раз так карта легла, нечего отступать от намерений. В двадцать пять первые три кошки, к сорока пяти годам соберу себе котоферму, перестану брить ноги и будет мне счастье.
В темноте я не сразу вижу, куда меня доставляет такси, поэтому это становится для меня неприятным сюрпризом, когда я уже из него выхожу.
Пентагон. Чёртов дом!
Блин, и подъезд тот же.
Когда выясняется, что нужная мне квартира на том самом этаже, во мне просыпается легкая подозрительность. На всякий случай отбиваю Карине молнию: «Какая говоришь, квартира?» Ответ: «Двести девятая». Ну ладно, может, и впрямь совпадение. По моим воспоминаниям, Раевский живёт в соседней двести десятой. И хотя на меня накатывает паника, я вспоминаю всхлипывания Смолиной, и все решаюсь завершить миссию. Сложно поверить в какую-то подставу со стороны Карины. Заберу зверюгу и шустро домой, пока не наткнулась на Олега.
Собственно, я на него не натыкаюсь.
Тут нужно подобрать другое слово.
Но цензурных у меня нет.
Не успеваю я нажать на дверной звонок, как распахивается соседняя дверь, и этот бугай хватает меня и под мои вопли взваливает на плечо. Игнорируя мои протесты, Раевский затаскивает к себе.
Ногой захлопнув дверь, он несет меня внутрь квартиры.
– Отпусти меня! – луплю я его куда придётся, но тыл у Раевского что его бронированная дверь.
Олег меня не слушает, только по дороге стаскивает с меня кроссовки и отвешивает шлепок по заднице.
– Я не к тебе пришла! Мне нужен кот!
– Это я и есть, – он сваливает меня на постель.
– Это ты, что ли, за деньги никому не нужен? К туалету приученный, возможно, кастрат? – зло шиплю я, барахтаясь на постели, чтобы повернуться.
– Какой я кастрат, ты сейчас узнаешь, – Олег одним движением стаскивает футболку.
– Ага! Сейчас прям! Бегу, волосы назад, – мне удаётся сползти с кровати.
Но мой бросок в сторону выхода из спальни пересекается. Секунды, и я в захвате намертво. Так и знала, что он какими-то единоборствами занимался.
– Отвали от меня, питекантроп! – лягаюсь я.
– Я тебя предупреждал, что если ещё раз попадёшься, то тебе, Эля Давидовна, один путь только останется.
Там как-то по-другому было сформулировано, но в любом случае…
– Ты меня сам сюда заманил! – воплю я, вырываясь из его хватки.
– Это незначительная деталь, – буднично говорит Олег, встряхивая оставшуюся в её руках куртку.
Когда он успел с её с меня снять?
– Я убью Карину!
– Я точно тебе не дам тебе этого сделать, – всё так же спокойно надвигается на меня Раевский.
–Какого хрена тебе надо? – продолжаю пятиться, нащупывая пути к отступлению из спальни.
Вот я уже практически в другой комнате, но Олег хватает меня за пиджак, и я, чтобы снова не попасть в его лапищи, выворачиваюсь из рукавов.
– Отличное начало, Элечка, – одобряет Раевский. – К кухне как раз в одних трусах дойдёшь.
Он отбрасывает пиджак на стоящее рядом кресло. Зло щурюсь на него, а Олег меня разглядывает весьма плотоядно. Я остро ощущаю, что она мне всего три элемента одежды: футболка, джинсы и вышеупомянутые трусишки. И за них я буду биться до конца!
– Нет, ты мне скажи, что на тебя нашло! – заговариваю я ему зубы. – В понедельник ты сказал, что нам нельзя встречаться, а в пятницу ты обманным путем затащил меня к себе! Не смей снимать ремень, когда я с тобой разговариваю! Я буду кричать!
Но кто бы меня слушал!
Раевский уверенно шагает ко мне, а я не могу отшатнуться.
Оказывается, меня прижали к стене. И уже расправившись со своим ремнем, Олег принимается за мной. Я луплю его по груди, хватаю за руки, но он лишь сильнее прижимается и придавливает меня своим телом.
Наклонившись, Олег говорит мне на ухо:
– Одна птичка мне напела, что ты, отрицая все разумные доводы, все равно собралась в аэропорт встречать своего ненаглядного женишка. Мне это нахрен не понравилось.
Я обалдело замираю. Это что за птичка такая, которая так далека от правды? Пользуясь моим замешательством Олег стаскивает с меня в футболку.
– И что? – возмущаюсь я, пытаясь закрыть гордость Бергманов руками. – Твоя душа не вынесла, что кто-то меня от меня не отказался?
Олег не напрягаясь убирает мои руки и прижимается ко мне. Я чувствую его кожу своей, и против воли соски напрягаются.
– Да, – отвечает он бесхитростно. – Я уже говорил, что не люблю делиться? Я хочу всё себе. Тебя хочу, и не собираюсь больше маяться стояком.
– Охренеть! Зато я тебя не хочу!
– Хочешь, Эля, хочешь.
– Ты собрался меня насиловать, – ужасаюсь я, когда Олег, которому надоело, что я его луплю, просто фиксирует одной рукой обе мои у меня над головой.
– Зачем же? – он обводит языком ушную раковину. – Ты сама меня попросишь.
Прогоняя мурашки, я храбро возражаю:
– И не подумаю!
– Вот сейчас и проверим, – и рука Олега ныряет в мои джинсы.
Чёрт бы побрал моду на свободные штаны!
Глава 50. Ясон
– И куда делось твое благородство? Ты же так беспокоился за Марка, для которого моя недевственность окажется неприятным сюрпризом? – цежу я, пока Раевский уверенно забирается мне под трусики.
