Ознакомительная версия.
— А ты бы что получила с этого, а? Сама-то, небось, так и продолжала бы пыль в чужом доме вытирать! — нет, вот почему бы мне спокойно не посидеть, не подождать, пока она не уйдёт, а? Зачем провоцирую?
— Заткнись! Что ты можешь об этом знать?! Пришла на всё готовенькое и ещё чем-то меня попрекаешь?! — психанув, вскочила на ноги Катька.
— Я никого не… — хотела сказать — «не попрекаю», но меня даже не дослушали.
— Заткнись!!! — затопав ногами, завизжала она. — Родная сестра, вместо того, чтобы обеспечить мне нормальную жизнь, только поиздевалась, заставив убирать за ней дерьмо! Так что заткнись и не беси меня!
«Как интересно… Может, это у них семейное?»
— Так вы сестры?.. Мне очень жаль, что сестра так с тобой поступила… — с печалью во взгляде протянула я.
— Не нужна мне твоя жалость! Заткнись лучше, ты меня отвлекаешь! — огрызнулась Катька и снова закопалась в содержимое сейфа.
— Да молчу я, молчу… Только ты так и не сказала, зачем тебе это? — я сегодня точно с головой не дружу! Но время всё же надо потянуть… Да и может, удастся её разжалобить или как-то договориться.
— Да затем! Чтобы они все сдохли! — мотнула головой в сторону сладко спящего и не подозревающего о своей участи Егора. — Сначала он, а потом и она…
— А всё ты! — как-то обиженно пожаловалась Катя. — Оставалось подождать самую малость, и я была бы здесь хозяйкой! Пока не влезла ты!
— Да конечно, хозяйкой она стала…ага… А про Анджеллу не забыла? Даже если бы Егор не пришёл в сознание, она-то его жена! — ехидно проворчала я сквозь зубы.
— Да ты сама видела, что Анджеллка невменяемая! Егора нет, я признаю сестру душевнобольной и становлюсь её опекуном и, вуаля! Я единственная владелица всего имущества!
— И ты убила свою сестру, устроив в клинике пожар, и всё только для того, чтобы стать на несколько сотен тысяч богаче? — спросила, неверяще посмотрев на неё.
— Нет, — покачала головой та, — я просто привезла её сигарет…
— И Анджелла Олеговна сама себя подожгла? — скептически скривилась я, ни на йоту не поверив горничной. Как бы там ни было, но инстинкт сохранения работает у всех… ну почти…
— Да! — зло выкрикнула она. — Она сама сделала с собой такое! Дура!
Катька достала из сейфа небольшую коробку и, перебрав содержимое, ссыпала его в свою сумочку. Толстая пачка американских банкнот, пара бархатных футляров, маленький чёрный мешочек… Похоже, горничная была в курсе, где хранят ценности в этом доме…
— Анджелла — тьфу! Тоже мне. Как была всю жизнь Светкой, так ею и осталась, пьянь подзаборная! — вжикнув молнией сумки, презрительно выплюнула она.
— Не ха-ачу-у быть Све-ето-ой… ха-ачу-у быть Андже-елло-ой… — кривляясь передразнила сестру Катя. — Я столько сил вложила, чтобы ей удалось влюбить в себя этого…
— И ты сделала её такой, — полу-утвердительно спросила я.
— Нет. Я сделала так, чтобы она такой не казалась. А когда она вышла за этого замуж, так мне отплатить… Ну, ничего… Теперь моя очередь смеяться… — улыбнувшись мне на прощание, девушка вышла из комнаты.
«Она точно сумасшедшая! Такая же, как и Анджелла!» — наконец, поняла я.
— Эй, ты чего удумала? — испугалась её злобно-предвкушающей улыбки. — Ты же взяла всё, что хотела… Просто уходи, а я никому ничего не скажу…
— Не-ет… Они ещё не до конца мне заплатили… И ты тоже… — протянула она из-за двери.
В коридоре раздался странный звук — словно что-то откупорили, забулькало, проливаясь на пол и, в нос тут же шибанул неприятный запах бензина. От понимания, что задумала Катя, и какая участь меня ожидает, на голове зашевелились волосы.
— Ты чего творишь?! — в ужасе закричала я и принялась запоздало звать на помощь, осознав, что живой мне отсюда не выйти. — Помогите!
— Орёшь? Ори, не ори — тебя тут никто кроме меня не услышит! Стены толстые, дома огорожены, соседям до других нет никакого дела… — вернувшись в комнату с канистрой в руках, Катя со злорадным удовольствием на лице, принялась поливать мебель и стены. — Хотя… хоть твои крики послушать… Этот — овощ молчаливый, от него не дождёшься, а сестра…
— Зачем? — сорвав от крика голос, только и смогла прохрипеть я, когда она, уже стоя в дверях, обернулась на меня.
— Ах, ну что ты! Это же так романтично! Любимая жена ушла в дыму пожара, и он, не выдержав разлуки, решил последовать за ней, — заламывая руки, патетично ответила Катя и, смеясь, захлопнула за собой дверь.
Я честно пыталась кричать, дёргала руки — ноги, чтобы хоть чуть-чуть ослабить верёвки, даже пробовала сломать стул, подпрыгивая на нём. Но добилась только того, что беспомощно завалилась набок, не имея больше никакой надежды на спасение.
«Как тривиально, — с горечью думала я, лёжа на полу постепенно заполняющейся дымом комнаты, — Надежда умирает последней…»
* * *
Жители небольшого элитного посёлка буквально стояли на ушах от волнения. Ещё бы! Горел один из домов и, как назло, расположенный в самом труднодоступном месте посёлка. Хозяева беспокоились за своё имущество, костеря нерадивого владельца, не озаботившегося собственной безопасностью. Мужчины считали, что пожар случился из-за сигареты, когда упившийся в хлам вдовец забыл о тлеющем в руке бычке. Среди женской половины ходили слухи, что мужчина, не пожелав жить без жены, поджёг себя в том самом доме, где они были счастливы.
Бред, не спорю, но среди прислуги бродил ещё более неправдоподобный слух — дом подожгла одна из служанок — отвергнутая хозяином дома девица, когда он узнал, что та залетела от него. Жестокий хозяин выгнал распутницу на мороз и приказал сделать аборт. А обиженная девушка, поправившись после выкидыша, который спровоцировал полученный от богатого любовника удар в живот, изменила свою внешность и теперь вернулась мстить за потерянного ребёнка.
Хозяева говорили одно, прислуга шептала другое, и слух обрастал небывалыми подробностями, словно снежный ком, пущенный с горного склона. И только наряду пожарных, занятых тушением дома, да бригаде медиков, пытавшихся откачать трёх человек, пока не подъехали ещё две дополнительно вызванные кареты, было глубоко плевать на их пустую болтовню. Эксперты и следствие установят причины случившегося, а у них есть другие, более важные, заботы.
Люди мелкими муравьями возбуждённо копошились рядом с тлеющей кучей дерева, машины подъезжали и, загрузив своё нутро, тут же, с душераздирающим воем, уносились прочь. Я висела над этим броуновским движением прозрачным облачком, и до них мне не было никакого дела. Меня манил яркий свет, настойчиво звавший к себе.
Ознакомительная версия.
