Ознакомительная версия.
— Ты что, Гаврила?! — воскликнул Евгений. — Это моя первая любовь. Хотя иногда мне кажется, что лучше б я в нее никогда не влюблялся. А так еще мне предстоит сложное завтра. И если этот псих ее найдет…
Евгений взял телефон, вытащил из него батарею, сим-карту, разложил все по разным местам и удовлетворенно вздохнул. Теперь по мобильному отследить Стеллу будет нереально. А завтра они расстанутся. Он не боялся выяснения отношений с ее парнем. Выяснять было нечего, отметил он с некоторым сожалением.
Только он собрался уходить, как в сумочке Стеллы затрезвонил еще один телефон.
— Алло, слушаю, говорите, — ответил Гавриил. — Это автоответчик.
— Звездочка, рыбка, кошечка, зайка, — бормотал заплетающимся языком какой-то мужик. — Ты где? Я сейчас к тебе приеду!
— Она в Алма-Ате!
— Тю-тю, так далеко… А ты кто?
— Автоответчик!
Когда Евгений уходил, Гаврила вынимал из второго мобильного телефона батарею, симку и аккуратно раскладывал на письменном столе. Евгений посоветовал ему не стесняться и перевернуть сумку Стеллы вверх дном, чтобы обезвредить все телефонные аппараты — вдруг у нее еще есть.
Романовский вернулся на свою кухню, где Женя мыла посуду. Идиллия… Он сел и стал смотреть на Женю. Девушка поймала его взгляд и улыбнулась. Евгений понял, что сейчас он может подойти и поцеловать ее, почувствовать вкус малины на губах… Когда возникает такое желание и появляется возможность, воздух внезапно электризуется. Будто невидимые обычным человеческим глазам искры разлетаются по помещению, создавая обстановку высокого напряжения, пик которого приходится на момент слияния губ. Он уже представил, как встает и подходит к Жене, обнимает и прижимает к себе. Крепко, очень крепко, чтобы никто не отнял.
— Вы дверь опять не закрыли. Всем привет! — Вернулся Гаврила, которому не сиделось возле спящей красавицы. — Я предупреждал, что вернусь, — напомнил он. — С той дикой кошкой оставаться наедине страшно. Если не соблазнюсь, чувствую, она меня сожрет. Совсем не мой вариант. А вы что тут делаете, ребята?
— Целуемся, — ответил Евгений.
Женя покраснела и промолчала.
— Да ладно вам, завтра этим займетесь, у вас еще вся жизнь впереди. Это моя никому не нужна. Как сказал классик: «Погиб поэт, невольник чести». Дальше не про меня.
— Может, чаю еще хотите? Пастила осталась, — неуверенно предложила Женя.
И Евгений понял, что ей не хотелось, чтобы сосед уходил.
И отказался от предложения. Пошел в коридор, стал доставать раскладушку с антресолей. Но антресоли оказались забиты всякой всячиной. Ольга Геральдовна давно их не разбирала. На него посыпались вязаные шапки, шарфы и старые альбомы. Он поднял один из них и увидел свою бабулю молодой и красивой. Вспомнил, что видел эту фотографию в далеком детстве. Такой бабушка приходила за ним в детский сад.
— Ой, это Ольга Геральдовна! — обрадовалась Женя, подойдя к нему. — А можно и мне посмотреть?
— Это наша старая грымза? — склонился над снимками Гавриил.
— Не называй ее так, — отчитал его Евгений. — Это она и наша семья. Только я половины людей не знаю, скорее всего, это ее знакомые.
— А ты очень на нее похож, — заметила Женя. — У тебя такие же красивые глаза. Давайте посмотрим фотографии!
Они устроились на большом диване, посадили Женю посредине, положили ей на колени альбом, и Евгений принялся рассказывать о своей семье. Он переворачивал страницы истории Романовских и следил за Женей, так внимательно его слушавшей. Ей было интересно все: как он рос, с кем дрался, кто за него заступался. И почему старший двоюродный брат покинул Родину. Влюбился в жительницу штата Аризона, которая училась с ним в одном университете. Он раскладывал физику на ядра, она тренировала свой русский.
И про деда он рассказал. Он был вертолетчиком. Летал с гуманитарными грузами в Африку. И однажды, когда он сдал груз и возвращался в кабину, чтобы улететь домой за новой партией медикаментов и питания, ему в спину выстрелил местный житель. Решил почувствовать себя неподкупным. «Белые» в любом виде были для него врагами. Свой последний полет на Родину дед совершил в цинковом гробу.
Женя загрустила, и Евгений быстро сменил тему. Стал рассказывать про то, как бабуля водила его в детский сад. Каждый раз, когда он не хотел оставаться, напоминала ему про героического деда. И маленький Евгений стойко переносил детсадовские трудности.
Он рассказывал, Гавриил дремал, Женя слушала.
— А это наш класс. Здесь я и Стелла.
— Какая ангельская красота, — тут же «проснулся» Гаврила. — За такой девчонкой и я бы приударил. Сейчас она совершенно другая.
— Другая, да, — с грустью в голосе согласился Евгений. — Такой ее сделала жизнь. Бабло и тряпки… Мужики…
— Ты ее словно оправдываешь! — возмутилась Женя.
— Я ее очень любил, — твердо сказал он.
Прошлое, каким бы оно ни было, не должно окрашиваться в грязные тона. Да, есть настоящее, и оно не такое, как то, что было раньше. Но кто знает, что случится в будущем?
Она понимала, что от бывших одноклассников никуда не деться. Сама недавно встречалась с Костроминым. Люди, запомнившие что-то хорошее из совместного прошлого, стараются его повторить, ради чего надоедают друг другу. Прошлое, каким бы оно ни было хорошим, больше не вернуть. А в настоящем уже и взгляды на жизнь поменялись, и приоритеты стали другими. Будущее уж точно разведет по дорогам, которая у каждого — своя. И ревновать к прошлому глупо.
Так говорила себе Женька. И ревновала. Безумно ревновала Евгения к Стелле. Ну, что у них может быть общего?! Он — скромный программист, она — яркая кукла, два человека, совершенно не совместимых.
Женька приглядывалась к тому, с каким выражением лица Евгений взял на себя заботу о нетрезвой однокласснице. Женька не была ханжой, но первый раз видела, чтобы девушка напивалась до такого бессознательного состояния. Она усмотрела в поведении Евгения некоторую брезгливость. Что ж, это по крайней мере успокаивало. Но ненадолго.
Когда Стеллу под белы ручки увели в соседнюю квартиру, Женька сначала облегченно вздохнула, словно в тридцатиградусную жару скинула наконец лисью шубу. Но потом поневоле начала прислушиваться к тому, что происходило за стенкой. Ничего не было слышно! Это ее злило. Конечно, больше всего она злилась на себя. Какое она право имеет ревновать Евгения к кому бы то ни было? Он что, ее собственность?
— Конечно, нет! — сказала Женька сама себе, взяла пустую трехлитровую банку и приложила ее к розетке.
Ознакомительная версия.
