И это имело значение. Для меня. Но это не имело бы гребаного значения в мире, потому что я никогда не мог быть тем, в ком она нуждалась. Никогда не мог быть тем, кого она заслуживала.
Я испортил бы то, что мы создали, погубил ее, разрушил бы эту красоту.
Я ослабил захват на ее руках. Напряженность, которая охватывала меня, пошла на спад, и мое тело расслабилось, когда я положил локти на кровать, заключая в объятия ее плечи. Я убрал волосы с ее лица.
— Ты имеешь значение Эли. Ты всегда имела значение для меня. Но это…
Я накрутил прядь ее волос на палец.
— Я тебя предупреждаю, мы не можем сделать это, и ты продолжаешь подталкивать меня все дальше и дальше. Я не знаю, что именно ты думаешь, хочешь от меня… то, что ты думаешь, я могу тебе дать.
Эли нахмурилась.
— Я просто хочу, чтобы ты остался.
Она заставила это казаться настолько простым. Легким.
Стоп.
Пребывание здесь было еще одним нарушением, добавленным к множеству других. Другое пятно. Другая отметка. Тяжело выдохнув, я сдался.
Я уже, так или иначе, испортил все. В конце концов, что изменится, если я останусь чуть подольше? Несомненно, когда я, наконец, уеду, это причинит боль.
Я положил ладони на щеки ее доверчивого лица.
Не только мне будет от этого больно, но и Эли.
— Останься, — прошептала она снова, поднимая подбородок, чтобы оставить нежный поцелуй на моих губах.
Я повернулся на бок.
— Это сумасшествие.
Она пододвинулась ближе ко мне.
— Я знаю… но мне нравится это.
Я тихо засмеялся над невыносимо сложной простотой и погладил ее по голове.
— Тебе нравится, да?
Ее пальцы защекотали мой чувствительный живот.
— Да, нравится.
Я остановил ее и прижался губами к ее уху.
— Никакого секса, Эли. Ты ждала так долго… не испорть это.
И, мать вашу, мое тело по-прежнему желало ее. Но я имел в виду именно то, что сказал.
— Хорошо, — прошептала она серьезно, ее рука погладила мой торс и легла на грудь. Приподнявшись на локте, она закусила нижнюю губу, стесняясь.
— Ты позволишь мне прикоснуться к тебе? — спросила она и оседлала меня.
Она не ждала ответа.
Тихий стон сорвался с моих губ, когда она освободила меня, дрожь пронеслась по телу, когда она взяла меня в свою руку. Я резко сел, схватил ее за голову руками, просунул пальцы в ее волосы и жестко поцеловал.
Ох, эта девушка. Эта девушка.
— Элина.
Почему она хотела такого как я?
— Джаред, — выдохнула она.
Ее нежная рука была обернута вокруг меня, ее яркие зеленые глаза встретились с моими, когда она начала двигаться. Сначала медленно, неуверенно.
— Так хорошо? — прошептала она.
Хорошо? Эта девушка просто понятия не имела, что она делала со мной.
— Черт Эли… это так хорошо. Ты даже не представляешь.
Легкая улыбка коснулась уголка ее рта, и язык прошелся по влажным губам, когда она увеличила темп. Она наклонилась, давая себе немного пространства, и положила одну руку на мою шею.
Мы были нос к носу, ее дыхание перемешалось с моим, удовольствие начало возрастать, хотя такое вообще было невозможно.
Я бормотал, мое тело чертовски напряглось, отчаянно нуждаясь все больше в ее прикосновениях.
— Эли… дерьмо.
Удовольствие разлилось через каждый нерв моего тела, когда я кончил.
Эли целовала меня, прошептала мое имя, возвращая меня к реальности.
Я притянул ее в свои объятия и зарылся лицом в ее груди, цепляясь за нее. Потому что, боже, я не хотел ее отпускать.
Эли слезла с моих коленей и прижала к себе. Она смотрела на меня нежными глазами, а ее руки теребили мои волосы.
— Спасибо тебе… за ночь… за то, что остался здесь со мной.
Я поцеловал ее в лоб, не в состоянии понять эту девушку.
— Ты прекрасна, Эли.
Она прижалась к моему боку, и я удерживал ее, слушал дыхание, которое замедлилось и стало ровным, ее сердцебиение стало спокойным, и она провалилась в сон. Я потерялся в этом. Это убаюкивало меня. Наконец я поддался и закрыл глаза.
Сон дразнил мой разум, окутывая дымкой. Цвета мелькали. Для защиты, я сжал глаза сильнее. Но неизбежное пришло. Беспомощно, я наблюдал за ручьями крови, которые спускались к одной части ее искаженного лица. Моя грудь дрожала, и я был уверен, это был огонь, который подбирался и опалил мое тело.
«Джаред», — пробормотала она.
Я так сильно хотел закричать, но ни одна слеза не появилась, как будто они оказались внутри запертыми с болью и страхом.
Она смотрела с такой печалью. С печалью и страхом.
Но все еще старалась улыбаться.
Нежная рука вернулась к моему лицу и двинулась ниже к шее.
— Шшш, — прошептала Эли. — Просыпайся, Джаред. Ты дрожишь. Все хорошо. Я здесь. Все хорошо.
Мои глаза открылись, встречая черную как смоль темноту комнаты Эли. Пот заливал мое тело, и обрывистые вздохи доносились из моих легких.
Эли подтянулась ближе ко мне и поцеловала местечко чуть пониже моего уха.
— Все хорошо.
Я надавил на нее своей грудью, мое сердце бешено колотилось напротив ее. Ни хрена не было хорошо. Никогда не будет. Но на какое-то мгновение, я хотел притвориться, что так и было.
Мы лежали вместе, свернувшись клубочком как одно целое, и я снова провалился в сон и спал так, как давно этого не делал.
Слабый свет просачивался через окно, я проснулся и обнаружил Эли, спящей в моих объятиях. Ее волосы разметались вокруг нас, длинные пряди расплылись позади нее, а несколько непослушных спадали по моей груди. Я прижал свой нос к ее волосам и вдохнул. Одна рука была обернута вокруг моей груди, ее безупречная кожа разительно контрастировала на фоне моей поврежденной.
Непорочная и порочный.
Чувство вины разлилось по всему моему телу.
Я поцеловал ее голову и распутал наши объятия. Остановился у двери, прислушался к тишине с другой стороны и выскользнул в большую комнату. Дверь Кристофера была закрыта. Кто знает, в какое время он вернулся прошлой ночью? Я точно его не слышал.
Думаю, он мог бы поймать нас.
Я шлепнулся на диван. Путаница эмоций росла во мне. Главным образом, это была вина, но под ней кипело что-то, что ощущалось… приятно…
Действительно приятно.
Я боролся с улыбкой, когда думал об Эли, заснувшей в моих руках. Я жаждал вернуться к ней, окунуться в теплоту ее кровати и души, впитать и никогда не отпускать.
Вместо этого я схватил свой блокнот, пачку сигарет и пошел на балкон. Утро маячило на горизонте, и я сел на бетонный пол. Зажег сигарету, сделал затяжку и втянул дым глубоко в легкие, затем выпустил его к небу.
Качая головой, положил блокнот на колени и откинулся к стене. Страницы были толстыми, изодранными, слова нацарапаны в диком хаосе.
