Ознакомительная версия.
– Да я и не предъявляю. Просто обидно, что они так…
– И обиду свою – брось. Зачем тебе еще одна? Не многовато ли будет? Не унесешь… Детей надо любить без обид. Если уж ближнего своего надо уметь любить, как самого себя, то что говорить о материнской любви?
– Так в том-то и дело, что я сама себя не люблю. Разлюбила совсем, напрочь, после того, что произошло. Презираю себя, понимаете? Стыжусь. Потому и ушла. А если б еще и стерпела, приняла ситуацию, смирилась, как все мне советовали, – вот тут бы мне конец и пришел.
– Не знаю, может, и так. Если только о себе беспокоиться – то все правильно, конечно. А если не только о себе… Мне очень жаль, что ты настроена так решительно.
– Не надо, теть Саш, прошу вас, не сбивайте меня. Мне тоже это решение далось нелегко. Не знаю даже, с чего новую жизнь начинать. Но все равно начну как-нибудь. По крайней мере попробую.
– И что, все мосты сожжешь? Никакой надежды для себя не оставишь? Помнишь, как в том мифе о несчастной Пандоре сказано? Когда она в страхе попыталась захлопнуть крышку, все несчастья успели вырваться на свободу, но в ящике осталась надежда.
– В мифе сказано – обманчивая надежда, теть Саш. Замешкавшаяся. То есть имеется в виду, что она была тоже одним из несчастий, предназначенных богами для людей. Ну, как тормоз, что ли. Просто это несчастье по имени «надежда» из-за своей нерасторопности не успело из ящика вылететь. Вот и получается, что люди в трудную минуту цепляются за нее, ищут защиту, верят ей, обманчиво топчутся на месте. А это тоже своего рода зло. Не честнее ли принять ситуацию такой, какая она есть? Человек – существо инертное и не любит менять привычный образ жизни, это понятно. А когда мы не тормозим и адекватно воспринимаем ситуацию, даже если она горестна и неприятна, то начинаем искать пути выхода. И ведь находим!
– Да. Если адекватно, то да. А ты уверена, что вполне адекватно ее воспринимаешь? Ведь были же у тебя сомнения? По-моему, не стоит надеждой пренебрегать, хоть и обманчивой. Оставь себе хоть капельку!
– Нет. Это очень тяжело, теть Саш. В самом деле. Раздвоенность какая-то получается. Надо одно выбирать – или надеяться, или укрепиться в своем решении. Иначе с ума сойдешь, утонешь в собственных рефлексиях. Я за эти дни чуть не утонула, хватит!
– Ну что ж, тебе виднее. Ишь, как у тебя глаза решительностью блестят. Если на первое время нужна будет помощь – обращайся. У меня есть кое-какие сбережения.
– Спасибо, теть Саш. Я как-нибудь сама. Голова на плечах есть, руки-ноги целы. Ничего, проживу. Сегодня буду школы обзванивать, работу искать.
– Ну, бог в помощь. Ладно, пойду, не буду тебе мешать.
– Посидите еще, теть Саш…
– Нет, Ирочка, не могу. Хочу до обеда на могилку к Машеньке съездить. Я ведь каждый день езжу. Тянет меня, и все. Ничего не могу с собой поделать. А вчера, знаешь, такой забавный случай был. Сижу на скамье около могилки, а сзади кладбищенский сторож подошел, хотел, видно, спросить что-то. Глянул сначала на меня, потом на фотографию на памятнике – и позеленел весь, начал молитву бормотать да креститься. И пятится от меня, пятится, чуть не упал. Мы ж с Машей-то до старости были – одно лицо.
– Да, я понимаю. У вас такое горе, а тут еще я…
– Да что ты? Главное, живи да здравствуй, в любых ипостасях. Все можно в этой жизни пережить, кроме смерти близких. Смерть – настоящее горе. А все остальное – суета.
Вздохнули в унисон, помолчали. Тихий ангел пролетел по кухне, колыхнул край занавески. А может, это был ветер с улицы, тоже вздохнувший горестно.
Проводив тетку, Ирина в раздумьях перемыла посуду и застыла у кухонного окна. Как же непривычен глазу городской индустриальный пейзаж: улица, дома, чахлые клены на тротуаре в квадратах земли, вдали труба завода плюет в небо сизо-оранжевым дымом.
Телефон. Кажется, звонит ее телефон. Разбавляет знакомой мелодией тишину квартиры. Она глянула на дисплей, сердце обмерло от радости – Сашка!
– Привет, мам. Как ты?
– Да ничего, доченька. А вы как? Где сейчас, на занятиях?
– Не-а. Мы с Машкой сегодня в прогуле.
– А что так?
– Как – что? Тяжкую стрессовую ситуацию переживаем. От нас мама ушла.
– Не надо, Саш, прошу тебя. Лучше собирайтесь и приезжайте обедать. А заодно захватите мой диплом, поищите его там, где у нас фотографии. Он должен в каком-то из пакетов лежать.
– Ладно, найдем.
– Давайте, жду.
Она нажала на кнопку отбоя, похвалила себя за спокойный голос. Не расплакалась – уже хлеб. Так, а что с обедом? Тетка привезла какие-то продукты: курица есть, овощи, бутылка кефира. Будет обед. А на сладкое можно оладушки сделать, мука в тети-Машиных запасах наверняка найдется.
К приезду девчонок стол был накрыт, запеченная в духовке курица красовалась в центре на блюде. Салат пришлось подсолнечным маслом заправить, оливкового не нашлось. Ничего, может, не унюхают, привереды.
Зашли в дверь – обе с каменными настороженными лицами, сунулись к щеке с поцелуями. Вежливо, как чужие. Сели за стол, она суетилась вокруг, как радостная клуша, подкладывая к тарелкам забытые ножи и вилки, трещала без умолку.
– Чуть курицу не сожгла, представляете? Духовка-то незнакомая. Но вроде ничего получилась, поджаристая, как вы любите. Ешьте, от белого мяса не толстеют.
– А нам нынче лишние килограммы не грозят. Нас теперь вкусным ужином никто не соблазнит. Приезжаем домой поздно, когда готовить-то? И нервное переживание не способствует.
– Перестань, Саш, – одернула сестру Машка. – Хватит, маме и без твоих намеков плохо. Да, мам?
– Ну, почему же плохо, привыкаю помаленьку.
– Да к чему тут привыкать, – недоверчиво оглядела Сашка скромную кухоньку. – И все равно не понимаю тебя. Ну что за восстание Спартака ты нам устроила? Поедем домой, а? На нашей кухне так хорошо, а здесь дышать нечем, из окна асфальтом и бензином воняет.
– Ты ешь, Сашенька. Вы про мой диплом, кстати, не забыли? Привезли?
– Да, учительница истории ты наша. Что, и впрямь в школу работать пойдешь?
– Пойду. Это ж моя специальность как-никак. Другой не имеется.
– Вот именно – как-никак. Помнишь, по телевизору сериал «Школа» показывали? Его еще прикрыли потом, правды испугались. А там действительно про школу все показали.
– Да ты-то откуда знаешь? Вы же в хорошей элитной гимназии учились!
– Рассказывали.
– Ну, мало ли что рассказывают.
– Мам, да ты хоть представляешь себя учительницей? У тебя ж никакой хамской закалки нет! И вообще несерьезно все это. Не тот случай, по большому счету. Я понимаю, еще бизнес свой открыть – как в сериалах про женское возрождение. А что, сейчас народ любит по субботам такое «мыло» смотреть. Там сначала женщина все теряет, а потом на протяжении четырех серий возрождается. Долго возрождается – через тернии и препоны. Тут уж насколько у сценариста фантазии хватит, а иногда ее просто зашкаливает – на одну женскую жизнь столько и препонов с терниями не найдешь!
Ознакомительная версия.
