– Где ты был все это время, Тима? – Марина тоже улыбнулась.
Чернов неопределенно махнул рукой:
– Где только не был.
«Не хочет рассказывать старой знакомой о своем уголовном прошлом», – со злорадством подумала Липа. Ну конечно, он же сегодня весь из себя белый и пушистый, даже одеколоном сбрызнулся для пущей импозантности.
– А в наши края надолго?
– Как получится.
Значит, как получится. Выходит, есть шанс уговорить его отказаться от своей доли. Хоть одна хорошая новость.
– А Сергей… – Марина запнулась.
– Я знаю, – Чернов, как бы невзначай, обнял ее за плечи.
– Ты поэтому приехал?
– Не совсем, у меня кое-какие дела в Москве.
– И твои дела связаны с этой? – Марина небрежно кивнула в сторону Липы.
Липа задохнулась от возмущения, сказала с вызовом:
– А ничего, что «эта» тут стоит?
– Можете пойти прогуляться, Олимпиада Витальевна, – не оборачиваясь, бросил Чернов.
– Иди лучше вещички собирай, убогая, – хмыкнула Марина.
Липа знала, что предаваться гневу – это грех, она даже попробовала досчитать до десяти. Не помогло – ярость накрыла ее с головой.
– Значить так, – сказала она очень тихо, – пошла вон из моей квартиры!
Марина возмущенно фыркнула, перевела беспомощно-растерянный взгляд на Чернова, видать, надеялась, что он заступится за честь прекрасной дамы.
– Олимпиада Витальевна, – сказал Чернов с упреком, – разве можно…
– А ты, – она ткнула пальцем в его тощее пузо, – сам иди погуляй! И не смей больше указывать, что мне делать!
– Психопатка! – взвизгнула Марина и спряталась за спину Чернова. – Да по тебе дурдом плачет! И в ментуре уже давным-давно заждались!
– Кстати, о ментуре. – Липа попыталась обойти Чернова, чтобы заглянуть в глаза своей противнице, но он не позволил, сжал ее руку вроде бы не слишком сильно, а не шелохнешься. Ну и хрен с ним! – В обозначенный тобой день меня не было в городе. Так что пошла к черту со своими угрозами! Можешь засунуть их в свою загорелую задницу!
Все, она выпустила пар, и плавающий перед глазами розовый туман начал рассеиваться. В обрывках тумана Липа увидела удивленное лицо Чернова.
– Ну, Олимпиада Витальевна, вы и выражаетесь! – сказал он со смесью укора и восхищения.
– Отвали, – Липа безнадежно махнула рукой и с гордо поднятой головой удалилась на кухню, хлопнув дверью с такой силой, что задрожали стекла, а кошка Машка, испуганно мяукнув, метнулась за холодильник.
Какое-то время из прихожей доносились голоса: визгливо-возмущенный Марины и успокаивающий Чернова, а потом хлопнула входная дверь, и наступила тишина. Убрались, слава тебе, господи! Вода в кастрюльке почти выкипела, Липа добавила из чайника, выудила из морозильника сосиски.
– А у вас африканский темперамент. – За спиной зашуршали пластиковые пакеты, значит, любимый соседушка вернулся. Проводил свою выдру и пришел трепать ее, Липины, нервы.
Зубами она содрала с сосиски оболочку, зашвырнула сосиску в микроволновку, сказала, не оборачиваясь:
– А у вас в сердечных подругах редкостная сука.
За спиной послышалось многозначительное хмыканье, а потом Чернов спросил:
– И давно вы знакомы с Мариной?
– Не ваше дело. Я же не задаю вам никаких вопросов!
– А хочется?
Липа обернулась, сказала, глядя прямо в наглые глаза-незабудки:
– Мне хочется только одного, чтобы меня оставили в покое.
– Кто? – Он не отвел взгляд, рассматривал ее внимательно и сосредоточенно, точно силился понять что-то очень важное.
– Вы и ваша… подруга.
– Марине было что-то нужно от вас?
– Да.
– Что?
– Сущий пустяк, эта квартирка.
– Понятно. – Он вдруг потерял к ней всякий интерес, принялся разгружать пакеты. На свет божий появились такие деликатесы, что у Липы громко заурчало в животе. Из-за холодильника выбралась кошка Машка, уселась перед Черновым, заискивающе мяукнула.
– Не присоединитесь к трапезе? – он широким жестом обвел стол, заваленный продуктами.
Липа гордо вздернула подбородок.
– Спасибо, не хочу.
Предательница Машка хозяйку не поддержала, запрыгнула на табурет, деликатно потрогала лапой завернутый в целлофан кусок ветчины и преданно посмотрела на Чернова. Липа вздохнула, даже кошка против нее. Ничего, сегодня же вечером она накупит всяких вкусностей: и ветчины, и блестящих испанских маслин, и яблок, и сыра, и плитку горького шоколада, и, может быть, даже бутылку белого вина…
– Вода. – Чернов отрезал от ветчины тонкий ломтик, притянул мурлычущей от предвосхищения Машке.
– Что? – усилием воли Липа отвела взгляд от буржуйских разносолов.
– Ваша вода уже давно кипит. – Сосед разрезал вдоль хрустящий французский рожок, положил на одну половинку здоровенный ломоть ветчины, на вторую – янтарно-желтый сыр с нереально большими дырками.
Липа торопливо отвернулась, сыпанула в кастрюльку горсть макарон, накрыла крышкой.
– Как ваш нос? – Чернов смачно хрустел французской булкой, но при том не желал оставлять ее в покое.
– Все в порядке.
– Кошмары больше не снились?
– Нет.
– Вы знаете, на востоке очень внимательно относятся к сновидениям, считают, что это зашифрованные послания подсознания и, если их разгадать, можно решить много проблем.
– У меня нет проблем.
– Кошмары – уже проблема.
– Один раз не считается. И вообще, я не нуждаюсь в психоанализе, моя лучшая подруга психиатр.
– Тогда, может быть, есть смысл к ней обратиться?
– Мне?!
– Ну, это же вам снятся кошмары и мерещится всякая ерунда.
– Ничего мне не мерещится! – Желание запустить в соседа кастрюлькой с макаронами было велико, но Липа сдержалась – не хотелось готовить завтрак заново.
– Мерещится, – упрямо повторил он. – Сегодня ночью вы приняли меня за кого-то другого, называли Котом и грозили прирезать, если я от вас не отстану. Кстати, что это за персонаж такой? У вас с ним давние счеты?
– Это всего лишь кошмар, – сказала Липа и промокнула полотенцем выступившую на лбу испарину.
– Я бы на вашем месте не был таким легкомысленным.
– Вы не на моем месте. – Она выложила макароны на тарелку, плюхнула сверху сосиску и вышла из кухни. Она поест на крыше, на свежем воздухе, а главное, в одиночестве.
Не получилось. Через пару минут на крыше нарисовался сосед, уселся напротив, закурил. Липа чихнула, едва не подавившись сосиской.
– Будьте здоровы, Олимпиада Витальевна, и приятного аппетита.
– Вы меня преследуете? – в отчаянии спросила она.
– Нет, с чего вы взяли?
– Тогда, что вы делаете на моей крыше?
– На вашей крыше?! Олимпиада Витальевна, вы, наверное, запамятовали, согласно постановлению суда терраса отошла вашему бывшему супругу. Так что это не я, это вы на чужой территории.
