— Да как тебе сказать… тысяч пятьдесят.
— Сколько-сколько?.. — Открыв рот, Францев вытянул шею и изумлённо захлопал ресницами. — Кто ж столько даст? И потом… — Не зная, что сказать, Вадим растерянно развёл руками. — Сём, у тебя что, чёрная полоса, да?
— Чёрная дыра, — глухо бросил Тополь.
— Пятьдесят тысяч — это ж такая охренительная сумма… — На лице Вадима появилось беспомощное выражение. — Это что, как-то связано с институтом?
— Да брось ты! — Уже сожалея о вырвавшихся словах, Тополь нахмурился, и его брови сошлись на переносице. — Какой, к чёрту, институт? Тут — так, семечки.
Он протяжно вздохнул, хотел ещё что-то добавить, но в последний момент передумал. Затем неожиданно остановился.
— Семёныч, ты чего? — Францев непонимающе уставился на друга, ставшего вдруг похожим на манекен, осторожно коснулся его рукава, но тут же, будто опасаясь очередной вспышки его гнева, отдёрнул руку. — Тебе что, плохо?
Не отвечая на вопрос, Тополь наклонил голову и пристально вгляделся в трещины на асфальте, словно видя в них нечто такое, что мог разглядеть только он.
— Слушай, Вадь, сделай для меня доброе дело, а? — С усилием заставив себя оторваться от созерцания тротуара, Семён поднял голову и в упор посмотрел на Вадима. — Скажи физкультурнику, что я заболел, ладно?
— Заболел?! — округлил глаза Францев. — Ты чего, не пойдёшь на стадион? Потом же отрабатывать придётся. Федосеич тебя и так не жалует.
— Да чёрт с ним, с Федосеичем, — небрежно бросил Тополь. — Я тебя прошу, просто скажи, что я нездоров, и всё, а дальше я разберусь сам, хорошо?
— Как скажешь. — Пожимая плечами, Францев подумал, что путь до Лужников — не ближний свет, чтобы мотаться туда-сюда просто так, но благоразумно промолчал. Спорить с таким, как Тополь, — всё равно что плевать против ветра, выйдет себе дороже, да и бешеной собаке, как известно, семь вёрст — не крюк. — Семёныч, а если он спросит, чем ты болеешь, что ему сказать?
— Скажи, осень, обострение началось, — отмахнулся Семён.
— А чего обострилось-то, гастрит, что ли? — не желая попадать в неловкую ситуацию, уточнил Вадим.
— Да чего хочешь. Что придумаешь, то и обострилось.
— Ты учти, Федосеич это просто так не оставит, он потребует справку. Может, передумаешь, а? Зачем тебе дополнительные неприятности? Он же в деканат накапает.
— Знаешь, по сравнению с тем, что надо мной уже висит, очередной заскок Федосеича — детская забава. Пусть себе развлекается, плюсики и минусики в тетрадочке рисует. Ты просто скажи, как я просил, ладно?
— Ладно-то ладно, да как бы хуже не вышло… — неуверенно проговорил Вадим. — А ты… — он хотел добавить «куда», но вовремя вспомнил, что Тополь ужасно не любит, когда кто-то в его присутствии «кудакает», полагая, что все несчастья в дороге происходят именно из-за этой дурной привычки. — Слушай, насчёт денег… — Неловко замявшись, Вадик переступил с ноги на ногу. — Может, бросим по нашим клич, пусть скинутся, кто сколько сможет, хоть сколько-нибудь да наберётся, а?
— Спасибо тебе, Вадьк, но ничего кидать мы не будем. — Семён протянул Вадиму руку. — Мне кажется, я знаю, куда мне ехать и что делать, чтобы разрубить этот гордиев узел одним махом.
Ничего больше не добавляя, Тополь развернулся и быстро зашагал к метро, а Вадим поправил на плече тяжёлую сумку с формой и отправился за очередным плюсиком к грозному Федосеичу, без согласия которого о допуске к экзаменационной сессии нечего было и мечтать.
* * *
— Аля, я так больше не могу! — заломив руки, страдальчески воскликнула Загорская. — Ты не представляешь себе, какая это мука — быть всё время под наблюдением этого удава! Нет, я больше не выдержу, ещё немного — и я загремлю в сумасшедший дом на постоянное жительство! Ты не можешь себе представить, какая это пытка.
— Лидочка, милая, тебе осталось потерпеть совсем чуточку! — Альбина накрыла своей по-мужски жёсткой ладонью руку Лидии и с сочувствием посмотрела на подругу. — Боречка сделал всё, что смог: Семён уже запутался — дальше ехать некуда! Ты только подумай, как вовремя разразился этот дефолт: Тополь-младшенький весь в долгах как в шелках.
— Да мне-то что с этого?! — всхлипнула Лидия.
— Да как же? Всё идет у нас как надо. Вчера Борюсик разговаривал с этим недотёпой, Семёном. Оказывается, тот ходил к какому-то Юрию, хозяину клуба, где они по вечерам дренькают на своих гитарах. Этого Юрия лично я не знаю, но Боря говорит, что он чуть не женился на какой-то Хрусталёвой, с которой у Тополя года два назад был роман, и что будто бы эта девица недавно умерла… Так, что ли?.. В общем, там какая-то тайна, покрытая мраком. — Кусочкина пренебрежительно махнула рукой, давая понять, что все эти мелочи не особенно и важны.
— Что за девица? — Лидия удивлённо вскинула брови. — Я о ней никогда ничего не слышала.
— Да какая разница, тем более что её уже и в живых-то нет. — Боясь уйти в сторону от основной мысли, Альбина снова махнула рукой. — Чёрт с ней, с этой девахой, дело-то в младшеньком, ты же понимаешь! Боречка — мальчик здравомыслящий, зря бросаться словами не будет. Так вот, Боречка говорит, что, со слов самого Семёна, тот ходил просить денег у этого Юрия, причём предлагал оставить в залог квартиру своего родителя.
— Вот как? — Лидия заметно оживилась. — Я надеюсь, этот Юрий согласился?
— Нет, конечно!
— Нет?! — опечалилась Загорская. — Какая досада!
— Да что ты, Лидочка! — Альбина встала с табуретки, погасила газ под кастрюлей, в которой варился картофель, прихватила ручки кухонным полотенцем и стала аккуратно сливать воду в раковину. — С какой стати взрослый мужчина станет давать деньги не пойми кому?
— Он же предлагал оставить в залог квартиру.
— Лидочка, я тебя умоляю, какой залог? Зачем этому Юрию лишние проблемы? Он что, заработает на этом деньги?
— Вряд ли… — задумчиво качнула головой Лидия.
— Тогда зачем выискивать себе проблемы? — Альбина взяла из стакана с водой пучок свежего укропа и принялась мелко нарезать его на доске. — Борюнчик сказал, что твой младшенький просил у этого мужчины в долг пятьдесят тысяч. Если учесть, что вернуть Боречкиным друзьям он должен семьдесят пять, — она посыпала зеленью картошку, — то двадцать пять у него ещё осталось, я так понимаю.
— Эх, если бы он разменял сразу все… — Лидия сжала пухлый кулачок и пристукнула им по столу.
— Если бы он в августе грохнул всё сразу, ничего бы у нас не вышло, что Бог не делает, всё к лучшему. — Альбина отрезала приличный кусок сливочного масла и отправила его в кастрюлю следом за укропом. — Через полтора месяца ему отдавать деньги, а взять-то их и неоткуда. У папеньки ни гроша, у маменьки тоже проблемы. Её же попёрли из бухгалтеров, я тебе не говорила? — Альбина положила дольку чеснока в пресс и сильно нажала на ручки.
