— Это твоя сестра, — услышала она свой хриплый и скрипучий голос.
— Да.
— Ты ищешь Эммета не для интервью, верно? Ты хочешь отомстить ему.
— Да.
Каждый слог гвоздем вонзался в гроб ее сердца.
— Ты хотел его убить? Или просто сдать в полицию?
Он так долго молчал, что ей уже показалось, что ответа она не дождется. Он подошел и вынул фотографию из ее безжизненных рук.
— Я хотел отделать его как следует, а потом сдать властям. Он не стоил той цены, которую я заплатил бы за его убийство. Он разрушил достаточно жизней — я не собирался позволить ему портить мою.
— Он ее уже испортил, — тихо заметила она. — Ну а я тут при чем? — Он стоял рядом, жаркий и мокрый, пахнущий мылом, и смотрел на нее пустыми глазами. Уголки ее губ едва заметно дрогнули в улыбке. — Или ты подумал, что раз Эммет убил твою сестру, то ты воспользуешься случаем и отплатишь ему за эту услугу, когда я неожиданно свалилась тебе на голову. Но ты не собирался тупо убивать меня, не правда ли? Так — прицельным ударом хлопнуть мою душу и сердце. Этого достаточно. Око за око, зуб за зуб. Как романтично! — Он ничего не ответил, даже не пошевелился. Ни единый мускул не дрогнул на его холодном лице. — Ну что ты на это скажешь? — не выдержала давящей тишины Рейчел. — Разве не так? Разве ты будешь отрицать, что когда ты меня впервые увидел, то все детали твоего плана мести встали на свои места?
«Скажи, что это не так, — мысленно умоляла она, — скажи, что я сошла с ума, что ты любишь меня, что не желаешь зла моему брату».
— Не буду, — произнес он глухим, бесцветным голосом, — я не отрицаю. — Он как будто собирался что-то добавить, и она затаила дыхание, цепляясь за последнюю надежду. И он произнес самое худшее, что можно было придумать: — Извини.
Тогда она залепила ему пощечину — так сильно, что рука сразу онемела. Звук удара потряс тихую комнату. Она со смутным удивлением уставилась на него — она даже не помнила, как подняла руку.
Затем она повернулась и вышла — из гостиной, из коттеджа, размеренной и спокойной походкой. Когда она прошла несколько ярдов по пляжу, что-то в ней надломилось и она бросилась бежать. Сердце уже больно колотилось в груди, ноги сводило судорогой, пересохшее горло хрипело, а она все не останавливалась. Она бежала, пока не споткнулась и не упала, растянувшись на песке где-то на пустынном пляже.
Там она лежала и плакала — оплакивая свою злосчастную мать, своего отца, которого не знала, своих бабушку и дедушку, своего брата и Крисси О'Хэнлон, всех, кто оставил ее и кого оставила она. Но больше всего она оплакивала Бена О'Хэнлона, который лгал, и лгал, и лгал. И еще Рейчел.
Бен стоял и смотрел, как она медленно уходит — уходит из дома и, скорее всего, из его жизни. На щеке горел жгучий след ее ладони — удар был довольно серьезный. Его первым порывом было бежать за ней, пытаться объяснить…
Что объяснить? — мысленно одернул он себя. Объяснить, что не собирался ее использовать, что при всем желании разделаться с ее братом он все-таки хочет сохранить их отношения? Как бы не так. «Слушай, крошка, я только отметелю твоего братца и сдам его полиции, а потом мы с тобой заберемся в койку». Она, конечно, будет в восторге.
Прошлой ночью он совершил ошибку. Вообще, все, что он делал с Рейчел Чандлер, было ошибкой. Не то чтобы он совсем о ней не думал, но он надеялся, что секс избавит его от болезненного влечения, разрушит ее загадочную власть над ним. Но не тут-то было. Он хотел ее сильнее, чем прежде, — хотел ее с этими карими глазами, пораженно смотрящими на него, хотел ее, когда она залепила ему пощечину, когда она повернулась и ушла от него.
Его взгляд упал на фотографию Крисси. Рейчел тоже была невинной сестрой, павшей жертвой глупости и мнимого благородства. Чем он лучше Эммета Чандлера? Если задуматься, он был полностью готов пожертвовать ею во имя справедливой мести.
Далеко ей не уйти, соображал он, выходя на крыльцо. Следы ее ног вели налево, в сторону, оконечности острова. В той стороне не было жилья, один дикий каменистый берег. С ней ничего не случится, рано или поздно она повернет обратно. А он будет ее ждать.
Вздохнув, он сел на перила, закурил, глубоко затягиваясь, и в нос ударил аромат жасмина, смешанный с крепким запахом табака. Он выругался и уставился на ее следы. Луна не взойдет почти до самого утра. Хорошо, если она не боится темноты. Она боялась стольких вещей — самолетов, океана, штормов. Лишь любить его она не боялась. Может быть, стоит все-таки за ней сходить.
«Не валяй дурака, О'Хэнлон, — сказал он себе. — Только тебя ей сейчас не хватает — тебя и твоих глупых извинений. Если ты не можешь выкинуть из головы Эммета, то лучшее, что ты можешь для нее сделать, так это оставить ее в покое. Пока».
Опершись на столб, он последний раз затянулся и брезгливо отшвырнул сигарету в песок. Нет, он не побежит за ней. Он дождется ее здесь, даже если ожидание убивает его.
Рейчел скорчилась на песке среди камней, обхватив руками колени. Океан здесь был суровее, берег совсем дикий. За шумом волн, бьющихся о скалы, она не слышала собственных всхлипов. Если дальше так пойдет, нужно будет привыкать носить с собой кучу носовых платков, горестно думала она. Это грозило стать ее основным занятием в течение нескольких следующих недель. Да что там — месяцев или даже лет. Теперь, когда плотину прорвало, ей казалось, что она всю жизнь будет плакать. Початая пачка бумажных салфеток, которую она обнаружила в кармане шорт, давно закончилась, а из носа все текло. Она не знала, сколько просидела так, плача, всхлипывая и шмыгая носом, пока, наконец, не уснула, уронив голову на согнутые колени. Бен наткнулся на нее несколько часов спустя.
Луна уже взошла. В ее свете его призрачная тень вытянулась далеко позади него, а он сам казался неестественно высоким. Она взглянула на него снизу вверх, но его лицо оставалось в тени, и неясно было, о чем он думает. Хотя ей было плевать.
— Уходи. — Голос был не капризный и не детский, а сдержанный и безучастный, несмотря на отзвуки слез.
— Уже третий час, Рейчел. Идем домой.
«Поразительная забота», — с бешенством подумала она и отрезала:
— Ни за что!
— Ты не можешь сидеть здесь всю ночь, — увещевал он, — в это время года ночью становится холодно, а ты совсем раздета.
На ней были только шорты и майка с коротким рукавом, но она не замечала холода, пока он этого не сказал. Проклятье! А она ведь и вправду продрогла.
— Я останусь здесь. — Теперь это уже звучало как каприз, но она ничего не могла с собой поделать. Тело пробила дрожь.
