Если я не уеду прямо сейчас, подумала она, то определенно окажусь в сумасшедшем доме к завтрашнему утру.
Сэр Джон выглядел обеспокоенным. Но Ли надеялась, что он взволновался не настолько, чтобы тотчас же уведомить обо всем Николаев. Что касается Фредди, тот все еще глядел на нее так, будто она внезапно помешалась.
Еще раз попрощавшись. Ли быстро вышла вон из комнаты. Фредди семенил за ней, как щенок, и все старался убедить ее остаться в Лондоне до конца недели. Но Ли торопливо шла дальше, всучив ему один из чемоданов, и на все уговоры решительно отвечала «нет».
– Счастливо оставаться, – сказала она у входа в метро и крепко поцеловала брата в щеку. – Позвони мне и дай знать, когда встретить вас на станции. – И вдруг, непонятно к чему, добавила:
– Разве жизнь не смешна?
– Что? – удивленно переспросил Фредди.
– Так, ничего.
Когда Ли наконец добралась до платформы, откуда, как объявили по радио, через полтора часа должен был отойти нужный ей поезд, там было еще сравнительно мало народу. Она уселась на свой чемодан и принялась скорбно рассматривать этот разношерстный люд, в обществе которого ей предстояло провести ближайшие несколько часов.
Никто не показался ей хоть сколько-нибудь занимательным, но, честно говоря, и сама она выглядела едва ли интересно со стороны: этакая неприкаянная фигура в выцветшем ситцевом платьице, немодном мешковатом жакете и с копной длинных рыжеватых волос.
Она подтянула колени к груди, обхватила их руками и закрыла глаза, пытаясь унять стук в висках. Хуже всего было бы сейчас разрыдаться. Этим она только разбередила бы свою боль.
Ей хотелось быть спокойной настолько, насколько можно, и тогда – кто знает? – все будет выглядеть не до такой степени ужасно.
Услышав чьи-то торопливые шаги, приближающиеся к ней, она даже не подняла голову. Кто бы там ни был, ей-то что до того?
Но тут она услышала знакомый голос, мягкий и глубокий, который так поразил ее при первой же встрече, заставил замереть в груди ее сердце. Она почувствовала, что голова у нее кружится, и, подняв глаза, встретила взгляд Николаев.
У нее мгновенно пересохло во рту. Несколько секунд она оцепенело смотрела на него, как на внезапно появившийся перед ней призрак; и эти секунды показались ей вечностью.
Николас тоже молча глядел на нее сверху вниз, и только тени под глазами да взъерошенные волосы выдавали его состояние – казалось, он не спал несколько дней.
– Что тебе здесь нужно? – сдавленным голосом спросила Ли, чувствуя себя совершенно потерянной под его холодным, требовательным взглядом на этой неуютной вокзальной платформе, где было зябко и темно. Как только у него хватает наглости стоять здесь и смотреть на нее своими каменными серыми глазами, когда он сам во всем виноват?
Николас не ответил. Вместо этого он протянул ей руку. Неужели он в самом деле думает, что она такая дурочка, что позволит увести себя домой, словно она была десятилетней шалуньей?
Ли мрачно взглянула на него и отвернулась.
– Пойдем, – сказал он твердо. – Здесь не место для разговоров.
– Конечно, – ответила Ли. – Поэтому я и не намерена трогаться с места. Нам с тобой больше не о чем говорить.
Это Фредди наверняка сообщил ему, что она здесь, и, окажись брат сейчас рядом, она готова была бы его придушить собственными руками.
Николас присел рядом с ней на корточки, так что лицо его очутилось лишь в нескольких дюймах. Вблизи он казался еще более измученным и усталым; легкие морщинки появились вокруг его глаз. Ли собралась было сострить насчет его внешности и прожигания жизни, но почувствовала, что разревется, если попробует сейчас шутить. Да и Николас был, похоже, не в самом лучшем расположении духа.
– Не упрямься, Ли, – сказал он резко.
– А я и не упрямлюсь.
– Так докажи это. Давай встанем и отправимся в такое место, где можно поговорить наедине. Я думаю…
– Плевать мне, что ты думаешь!
Уголком глаза она заметила, как несколько человек на платформе с любопытством взглянули на нее, и поняла, что они с Николасом представляют для скучающих в ожидании поезда пассажиров интересную сценку на пыльной платформе, где больше ничего интересного не было.
Любопытные отвернулись, заметив, что она смотрит на них, но было очевидно – как только ее внимание отвлечется на Николаев, они снова станут коситься в их сторону.
– На нас смотрят, – прошептала она сердито. Николас пожал плечами.
– Ну и пусть смотрят. Меня это совершенно не волнует.
– Ну так волнует меня!
– Тогда пойдем отсюда. Прямо за углом есть кафе, оно открыто до полуночи.
– Мне не хочется в кафе. Я уже сказала тебе: я не собираюсь никуда идти с тобой. – Она попыталась бросить на него спокойный взгляд, но выражение его глаз заставило ее смешаться.
Сердце ее гулко стучало, и ей хотелось, чтобы он провалился сквозь землю. Зачем он пришел сюда? Чувствовал ли он себя виноватым перед ней? Или ответственным за нее?
В голове промелькнуло неприятное воспоминание о леди Джессике, о том, как она о лицемерной улыбкой говорила, что Николас добр к неудачникам. Или, может быть, мрачно думала Ли, он приехал, чтобы поточнее разузнать о ее намерениях в связи с тем, что сэр Джон решил уехать в Йоркшир вместе с ними? Неужели хочет посильнее уязвить ее, обдумав все обвинения на досуге?..
– Ну что ж, – решительно сказал Николас, устраиваясь рядом с ней поудобней. – Раз так, будем разговаривать здесь. Но тогда уж не жалуйся, что люди проявляют интерес к нашей беседе. Ведь ты же знаешь, как интригует окружающих даже малейший намек на ссору.
– Да не хочу я разговаривать с тобой! – выкрикнула Ли. – Отправляйся туда, откуда приехал!
– Ну-ну, продолжай выставлять себя на посмешище, – подзадоривал он.
– Прекрати! – прошипела она. – Уйди, наконец! Я хочу побыть одна.
– Почему?
– Потому что… – Она запнулась, пытаясь найти подходящий ответ, но так и не смогла.
– Ты просто хочешь скрыться от меня? – спросил он мягко и вкрадчиво. – Она собирается сбежать от меня! – заявил он вдруг окружающей публике, и несколько голов с любопытством повернулись к ним.
– Так отпусти ее, – откликнулась со смехом какая-то женщина. – Она сама потом к тебе прибежит.
Ли ужаснулась. Несколько человек подошли поближе, восприняв, видимо, замечание Николаев как приглашение открыть на платформе дискуссию. Ли старалась не смотреть на него, но чувствовала, что он довольно ухмыляется.
Еще бы! Ведь это же его профессия – работать на публику!..
Она чувствовала, как щеки ее горят от смущения, и понимала, что поставила себя в ужасное положение: либо оставаться здесь и обсуждать перед толпой свою личную жизнь, либо уступить ему и позволить увести себя в это дурацкое кафе, чего она вовсе не желала. Гордость заставляла ее оставаться на месте. А эти зеваки, если им больше нечего делать, пусть стоят и слушают.
