— Мой дом здесь, мама! — Выпалив это, Оливия вдруг поняла, что это и есть та истина, в которой она боялась себе признаться даже после осознания своей любви к Рональду Дарреллу. Это ее дом и ее мир, который она обрела и в котором будет счастлива! — Я решила остаться.
Брови Эштона полезли вверх, а Джил снова брезгливо скривилась.
— Неужели это то, к чему ты стремилась? То, чего я… избежала двадцать лет назад?
— То, от чего вы убежали, сеньора Стюарт… — поправил ее осторожно спускающийся по лестнице Рональд.
— Рональд, тебе не следовало вставать! Ты еще слаб, — сдержанно заметила Оливия, чувствуя, как внутри разливается тепло от того, что Рональд поспешил ей на выручку.
— Кто это? — холодно спросила Джил, обращаясь к дочери и полностью игнорируя Рональда. — Ты гостишь в доме этого мужчины? Это же… возмутительно!
— Мама, позволь мне представить тебе сеньора Рональда Даррелла… моего будущего мужа. Я думаю, что, как только он найдет в себе силы добраться до мэрии, мы сразу поженимся.
— Тогда завтра, любимая! — засиял Рональд. Обычно бледное лицо Джил пошло красными пятнами.
— Ты с ума сошла, Оливия!
— Нет, мама. А что имел в виду Рональд, когда сказал, что ты сбежала? — вдруг подозрительно спросила она.
— Мне нужно подтвердить слова твоего отца, чьей копией ты являешься? — резким голосом проговорила Джил, вызывающе вскинув подбородок.
— Да, я бы хотела этого, — осторожно произнесла Оливия, решив не уточнять, что как раз Патрик ей и слова не сказал.
Но ее мать, как видно, была уверена в обратном.
— Я действительно была ему плохой женой, — Оливия отчетливо услышала истерические нотки в голосе своей выдержанной и невозмутимой матери, — да я и не могла быть хорошей женой в тех условиях, в которые он меня поставил! С утра до вечера я должна была готовить, стирать, убираться, терпеть этих грубых рабочих и вонь от скотины, которая бродила повсюду! Я должна была ждать, пока он придет грязный и усталый с работы, подавать ему на стол, поддакивать и ждать, пока он свалится и захрапит!
— О боже, мама… Но зачем ты вышла за него замуж?
— Я была слишком молода.
— В двадцать шесть лет человеку вполне по силам оценить собственные возможности и принять правильное решение, — подал голос Рональд.
— Да, вы правы, сеньор — как вас там?
— Даррелл. — Джил внезапно успокоилась.
— Я признаю, что частично виновата в разрыве. Очень долгое время я жила под опекой своей сестры. Я была зависима так долго, что мечтала вырваться и стать свободной. Брак показался мне лучшим выходом. Мой муж будет заботится обо мне, а я буду любить его. Но я оказалась не готова к действительности, все оказалось намного прозаичнее моих романтических представлений. Я совсем не умела готовить и не имела ни малейшего представления, как вести домашнее хозяйство. Патрик не попрекал меня, но от этого мне было еще хуже, потому что я еще острее чувствовала свою никчемность, неприспособленность и ненужность. А потом я узнала, что беременна. Это было ударом. Я огляделась вокруг и вдруг поняла, что просто не могу жить в лачуге без удобств, в этом ужасном окружении. И я сбежала. Я знала, что ребенок, рожденный в Аргентине, будет гражданином этой страны, но я родила тебя в Штатах, Оливия. Моя сестра проявила милосердие и вновь приняла меня. Она помогла устроиться, а потом познакомила с Джэсоном. Но официально я была замужем, и мне нужен был развод. Анжелина устроила и это, причем так, как я этого хотела. Патрик не должен был узнать, что у него есть дочь!
— Мама…
— Я сделала это ради тебя, Оливия. — Джил помолчала. — Бракоразводный процесс из-за проволочек продолжался слишком долго, но, когда дело было сделано, я вышла замуж за Джэсона. Он удочерил тебя, Оливия, и я решила, что избавилась от любого напоминания о моем первом браке, но потом… Потом Патрик как-то узнал о тебе. Он слал и слал тебе эти дурацкие письма… Я не могла позволить, чтобы ты совершила ту же ошибку, что и я много лет назад. Оливия…
Оливия увидела, как на ее светло-голубые джинсы падают какие-то капли, и поняла, что это слезы.
— Значит, ты получала их и прятала от меня. Скрывала правду. Но как же я, мама? Как ты могла так поступить со мной?.. Я почти возненавидела своего отца, когда ты изложила мне собственную версию: что вы разошлись, когда мне исполнилось два года, что твой брак был ужасной ошибкой!.. Я считала, что мой отец бросил меня и забыл о моем существовании.
— Наверное, я в чем-то виновата, но я хотела, как лучше. Ты ненавидишь меня, Пат? — внезапно спросила Джил, подняв голову и глядя куда-то за спину Оливии.
Оливия медленно обернулась. В дверях стоял Патрик О'Хара.
— Решил устроить вам сюрприз, а Антонио мне в этом помог. — Он слабо улыбнулся ошеломленным Оливии и Рональду, а потом повернулся к бывшей жене. — Нет, Джил. Даже когда я узнал, что ты украла моего ребенка, я не смог возненавидеть тебя. Ты обрела то, к чему стремилась, и я считал, что не имею права вмешиваться и ломать твою жизнь.
— Какое благородство! — съязвила Джил.
— Но я всегда свято верил, что когда-нибудь вновь обрету свою дочь. И, кажется, не ошибся. Я верю, что здесь она будет счастлива.
— Ты не ошибся, Патрик, она здесь будет счастлива, — сказал Рональд. — Ты первый, кого я приглашаю на нашу с Оливией свадьбу, которая состоится завтра. Я ничего не путаю, дорогая? — Оливия отрицательно покачала головой. — Это наш сюрприз, — непринужденно добавил Рональд.
Патрик, быстро справившись с удивлением, усмехнулся.
— Шустрый ты парнишка, Рональд. А как же благословение отца? И подготовка к свадьбе?
— Я рассчитываю на тебя, Пат. А насчет подготовки… Я готов, и Оливия тоже. Чего ждать?
Патрик рассмеялся, Джил возмущенно вскрикнула, Эштон безмятежно улыбался, глядя на сестру.
Голоса всех присутствующих смешались в один непрерывный гул, на который Рональд перестал обращать внимание. Он не мог оторвать взгляда от Оливии, и его сердце сладко трепетало. Как же он долго ждал ее… Как он мог жить без нее все эти годы? Ее любили лошади, огромные волкодавы и старые грозные громилы вроде Карлоса… А он любит и будет любить ее гораздо сильнее их всех, вместе взятых. Оливия. Его судьба. Навсегда.
— Верно, любимая?
Оливия улыбнулась. Все оказалось так просто: ее мир — здесь. Среди бескрайних просторов пампы с единственным и любимым мужчиной, ее судьбой. Глаза этого любимого и единственного мужчины настойчиво, но нежно требовали от нее ответа, прожигали ее огнем и дарили ласку…
— Да, любовь моя, — сказала она в ответ на его невысказанный вопрос.
