— Автобус давно ушел?
— Зачем тебе?
— Спрашиваю, значит, надо.
— На пузырь дашь, скажу.
— Он девку ищет.
— Это которую?
— Ту, что в автобус на ходу запрыгнула. Одна и была. Он еще останавливаться не хотел. Она чуть под колеса не кинулась.
— Когда автобус ушел? Давно?
— Дашь на пузырь, скажу.
Тут Шагин слетел с резьбы. Такое с ним случалось всего раза два в жизни.
— Я тебе сейчас… в рыло дам! Скотина, урод!!!
Шагин обречено побрел через поле обратно в поселок. Скинул кроссовки, снял носки и пошел босиком по влажной, после ночного ливня траве. Бесконечно тыкал пальцем по клавишам мобильника, набирал номер Машеньки. В ответ слышал одно:
«Абонент вне зоны доступности…».
«Жарко! Господи, как чудовищно жарко! Накаркали эти уроды, ученые климатологи. На планету надвигается чудовищное потепление. Хотя, какое там, к черту, потепление! Ожарение! По всей планете — ожарение! Дышать абсолютно нечем!
Воды! Полцарства за глоток „Ессентуки № 17“! Сердце того гляди выскочит из грудной клетки и взорвется фейерверком где-то там, высоко-высоко, где, наверняка, хоть чуточку прохладнее. Где гуляют всякие Бора, Гольфстримы и Мистрали.
Мистраль! Машенька говорила, Мистраль! Нежный и ласковый. Где ты, Мистраль, черт бы тебя побрал!
Машенька! Мистраль! Машенька!
Будь все проклято! Глупость! Нелепость! Неужели из-за этого я потеряю то, чем так заслуженно одарила судьба? Я не дебил, не кретин. Отлично понимаю, ничего вечного не бывает. Знал, вот-вот кончится. Машенька сказала, до осени. Целых полтора месяца. И вдруг… глупейшее стечение обстоятельств! И это все!?
Почему мне так мало отмеряно? Чем я так провинился перед жизнью, судьбой, Богом, наконец? Я не хуже любого из легиона тупых болванов, которые имеют все это, не заслужив и сотой доли такого счастья! Им оно далось просто так, в насмешку над другими, более достойными. Над такими, как я.
Я достоин, я выстрадал хоть бы небольшой кусок счастья, хотя бы полтора месяца! Ведь это только миг! За что меня? За что именно меня?
Мария не может просто так вышвырнуть меня из своей жизни. Она не такая. Она умная и тонкая. Она поймет. Нам нужно только взглянуть друг другу в глаза.
И все вернется!».
Дорога от Алешкино до поселка между обилием густых кустов делает несколько резких поворотов. Почти под прямым углом.
Когда Валера уже одолел последний поворот, прямо на него из поселка медленно выползла кавалькада черных дорогих машин. Он отступил чуть в сторону к обочине и замер. Мимо него из поселка с тихим угрожающим гулом проплыл черный «Мерседес» и два «Джипа» сопровождения.
Шагин мгновенно понял, что это за машины и кому они принадлежат.
Понял так же, кого скрывают темные окна первой машины.
Кавалькада проплыла метров пятьдесят и вдруг все три машины, как по команде остановились. Из «Джипов» мгновенно выскочили четверо охранников, встали кольцом вокруг первой машины, повернулись к ней спинами и начали цепкими взглядами шарить по окрестным кустам.
Из «Мерседеса» вышел худой подтянутый человек в темном дорогом костюме. Голову его украшала густая шевелюра абсолютно седых волос. Он медленно, какой-то нерешительной походкой направился к Шагину.
Ни один из охранников даже не шелохнулся.
Шагин неподвижно стоял на дороге. Босой с кроссовками в руках. Со стороны сильно смахивающий на пригородного бомжа.
Седой остановился прямо перед Валерой. Руки он держал в карманах брюк.
— Я отец Аси, — устало сказал он.
Некоторое время оба молчали. Шагин был готов ко всему.
Но металлургический магнат удивил. Достал из внутреннего кармана пиджака визитку и с неловкостью, глядя почему-то в сторону, сунул ее в руки Шагину.
— Я знаю все! — с ударением сказал он, видя растерянность и напряженность Валеры Шагина.
— Мне известно все! — со вздохом повторил он, — И о вас, и… вообще! Позвоните мне на днях. Это прямой телефон. Нам нужно переговорить.
Не дожидаясь ответа, магнат повернулся и медленно пошел к машине. Не пройдя и трех шагов, замер и повергнулся к Шагину.
— Не волнуйтесь, все уже улажено. Это мой промах. Вы здесь ни при чем. Вы просто слишком доверчивый человек. Моя девочка очень серьезно больна. Об этом мало кто знает. Теперь вот вы… Надеюсь на вашу порядочность.
Валера вдруг разглядел, что магнат совсем еще нестарый человек. Только лицо все как-то неестественно изрезано глубокими морщинами. Такие лица бывают у людей долгое время работающих на севере.
Магнат помолчал несколько секунд и, не дожидаясь ответа, пошел к машине.
Шагин и не мог ему ничего ответить.
Хлопнула дверца «Мерседеса», в тон ей, как голуби крыльями, захлопали дверцы «Джипов». Через мгновение кавалькада плавно двинулась с места.
Шагин стоял босой на дороге, с кроссовками в руках и смотрел вслед черной кавалькаде машин.
Он вдруг отчетливо представил, как в первой из них на широком заднем сидении, забившись в угол, сидит несчастная маленькая девочка, искалеченная, изуродованная этим беспощадным миром.
У него невольно защемило сердце.
Всю вторую половину дня Шагин лежал на даче в бреду. Бледный, потный, беспомощный. Метался на тахте первого этажа под ватным одеялом.
Только на следующий день узнал, «Скорую помощь» из Истры вызвал вездесущий сосед Феликс Куприн.
Вечером пару раз окликнул Валеру от калитки с дороги. Не услышав ни ответа, ни привета, всерьез забеспокоился. «Ока» на месте под большой елью, где и всегда, свет в большой комнате и на террасе горит, хозяина не слышно и не видно.
Как тут не забеспокоиться после драматических событий предыдущей ночи.
Феликс принес маленькую раскладную лестницу, (разумеется, с общей свалки), и перелез через ограду.
Ничего этого Валера не видел и не слышал. Перед его лицом в мутных волнах полубреда одно за другим постоянно возникали два девичьих лица.
— Вам что, деньги не нужны? — голосом Машеньки Чистовской брезгливо спрашивала юная звездочка шоу бизнеса.
— В Турции давно никаких турок нет! Все переехали в Германию! — голосом Ассоль доверительно сообщала Маша.
— Вокруг вас сплошные микробы! Неужели не видите? — ужасалась сама Ассоль почему-то голосом Машеньки Чистовской.
Они менялись местами, наплывали друг на друга, иногда сливались в одно лицо. Какое-то совсем новое и незнакомое. Лицо этой третьей девушки напоминало Шагину сразу и Машеньку, и Ассоль. Но оно было ему незнакомо и неприятно.
Голоса девушек звучали почти в унисон. Слов было почти не разобрать.
