— Андрей? — выждав несколько секунд, я осторожно повернула голову и еле слышно позвала: — Эй!
— Хр-р-р-р… — в ответ раздалось тихое сопение и легкий храп. — Пр-р-р…
Невероятно, но Воронов спал. Уснул, выключившись за секунду, придавив меня собой так, чтобы не смогла уйти, и успев забраться ладонью под футболку.
Сердце тоненько защемило от жалости — устал бедняга, а все из-за меня.
М-да, наворотила я дел, и как теперь все исправить? И вроде бы испугаться надо — не каждый день меня так страстно хотят, что готовы взять силой, но я смотрела в потолок и улыбалась.
Тоже мне — соблазнитель!
Выбираться из объятий не стала — не хотелось Андрея будить, и уходить не хотелось. Только подвинулась немного, чтобы лег удобней, уткнулась носом в теплое плечо и укрыла нас краем одеяла.
Пожалуй, полежу так чуточку, вспомню как это — засыпать не одной, и встану.
Глава 37
Мы оба еще не проснулись, пробуждение лишь плавало где-то у края сознания, но определенно собирались что-то сделать. Потому что даже во сне наши дыхания сблизились и потяжелели. Телу под одеялом стало непривычно жарко и вместе с тем хорошо. По крови растеклось нешуточное возбуждение и заныло внизу живота сладкой истомой. Но не хватало связных мыслей и сигнала тревоги со стороны здравого смысла, именно поэтому я позволила Андрею вздернуть бюстгальтер, найти мою голую грудь и как следует ее понежить.
Своему шефу, ага.
Если бы я еще об этом обстоятельстве помнила!
В тишине сонного утра в квартире прошелестели знакомые шаги и бодрый голос спросил где-то у порога:
— Мам! А что ты здесь делаешь? Я уже встал! А можно я мультики посмотрю? Я пока не хочу кушать!
Что?
Мама? Мама!
О, Господи! Стёпка!
С меня сон тут же слетел. Но Воронов среагировал быстрее. Сел в постели и как рыкнет:
— Твою ж… Степан! А ну брысь отсюда! И чтобы в следующий раз стучал!
Сына как ветром сдуло, но я уже была на ногах. Точнее, на заднице. С перепугу грохнулась на пол, выкатываясь из-под одеяла, и вскочила, не зная, что делать. Схватив лежащие на полу леггинсы, запрыгала на одной ноге, пытаясь попасть в штанину и сдувая со щек волосы.
Ой, дура-а-а… Но возмутиться не забыла:
— Не кричи на Степку! Он тут ни при чем!
— Даш… иди ко мне, — и такой голос медовый, а место в кровати все еще теплое, что хоть правда бери и… иди!
— Ты с ума сошел? Сейчас дети снова прибегут! Думаешь, их твоя строгость остановит? Ха! Наивный!
— А разве дверь нашей спальни не закрывается на ключ?
Ну прямо барон Мюнхгаузен. Еще бы дворецкого в колокольчик позвал!
И вообще-то моей спальни!
— Нет!
Я никак не могла надеть леггинсы и от отчаяния на секунду замерла, уронив руки к бедрам и закрыв глаза.
— Вот так и стой! Ты сейчас похожа на сексуальную ведьму из готического романа.
— Что? — я обернулась к Андрею и убрала тяжелые пряди от лица. — Ну, спасибо! — буркнула.
— Да нет, ты не поняла. В лучшем понимании этого слова, — успокоил меня Воронов и, облокотившись, лег в постели, подперев голову ладонью. — Такую, знаешь, из мужских фантазий.
— Нет, не знаю. Я вообще-то женщина, если ты не заметил! И фантазии у меня женские!
И чего я на него рычу, спрашивается? На себя надо злиться! Нежностей ей захотелось, внимания мужского. Еще бы чуть-чуть и захлебнулась бы в этом внимании, как пескарик в банке! Уж за Вороновым бы точно дело не встало!
Шеф редко улыбался, а точнее — никогда, но сейчас высоко приподнял край губ, показывая идеальный оскал и дерзко меня рассматривая. Такой привлекательный в постели, что хоть пищи! То ли от восторга, а то ли от…
Господи, и о чем я только думаю!
— Я это заметил, уж поверь. Красивая ты у меня, Дашка. Когда злишься, глаза зеленые, как у кошки. Сними футболку, а?
— Что?
— Ноги твои мне нравятся. Пойдем в ванную комнату? Я не против, чтобы ты сейчас меня ими обхватила. Остальное тоже хочу видеть!
Нет, ну, пф-ф! Это уже слишком! Вот ведь… не гоблин и не соблазнитель, а не знаю кто! Настоящий мучитель!
— А ты меня что, покупать собрался? Зубы не показать? — вдруг рассердилась. — Они у меня тоже, как у кошки — с клыками!
— Даш!
Больше на возмущения слов не нашлось. Просто запустила в него штанами, тряхнула волосами и ушла босиком, сверкая голыми бедрами. А пока шла, английскую поговорку вспомнила: «Поздно закрывать конюшню на замок, когда лошадь уже украли».
Мою «лошадь», конечно, пока что никто не украл, но на душе было такое чувство, что вор в стойло уже забрался!
Степка лежал, отвернувшись к стене и сложив руки на груди в замок — ну точно сердитый рыжий чертик. Даже одеялом не укрылся. Насупился ежиком, и дышал через нос, как паровоз.
— Стёп? — я подошла к сыну и села на кровать. Погладила его по плечу. — Не обижайся, слышишь?
— Я только мультики хотел посмотреть. Я эту серию «Монстров» неделю ждал! А он «брысь». Ему что, жалко?!
— Он не хотел. Просто… просто ты его напугал. Ты почему кричал?
— Я всегда так разговариваю. У меня голос такой, я что, виноват?
На самом деле сын не привирал, хотя и умел. У него с самого детства речь была четкой и звонкой. А уж энергии столько, что шепот и тишина — это точно не про него. Всегда быстро засыпал, быстро просыпался. Если смеялся, то громче всех. Только вот реветь не любил.
Попыхтев под моей рукой, Стёпка повернулся и спросил грустно:
— Мам? Я ему не нравлюсь, да? Потому что я рыжий?
Что?! От такой логики второй раз за утро язык онемел и все слова пропали. И все же сказала, потому что не могла промолчать:
— Да ты что! С чего взял? Глупость какая! Ты не можешь не нравиться. Ты у меня самый лучший! Еще и умный какой! Я бы тебя ни за что на свете ни на кого не променяла! Никого из вас!
Ну вот, речь о Воронове, а из души вдруг вылезло материнское. Но я сейчас с сыном тоже была честной. Если бы шефу мой Степка не пришелся по душе, я бы это сразу заметила. И тогда никакие договоренности с Лешенко роли бы не сыграли. Я бы просто вспомнила, что я прежде всего мама, и только потом чей-то личный секретарь.
Нет, в том-то и дело, что всё оказалось гораздо сложнее, чем я могла ожидать от сноба Воронова. Андрей относился к детям хорошо. Возможно, без фейерверка эмоций, но точно с вниманием, потому-то и сына сейчас зацепило. Потому что он тоже не ожидал.
— Он тебе нравится, да? — спросила тихо, догадавшись. — Андрей?
Степка вздохнул и уставился в потолок.
— Он мне лего купил. Сказал, что если я буду лучше учиться и не пачкать дневник, то купит конструктор гоночной модели «Феррари». Знаешь, мам, какой он дорогой? Мы с Юркой в торговом центре видели, двадцать тысяч стоит. Я потому у тебя и не прошу. А еще пообещал научить меня прыгать с вышки. Говорит, что это совсем не страшно, и я ему верю.
О конструкторе я не знала. Но поняла, что Степка позавчера, когда «папа» из фитнес-клуба вернулся, его первым в пакете нашел и вытащил.
— Ну вот, видишь. А ты говоришь, что не нравишься…
— А ты теперь всегда будешь с ним спать? — светло-карие глаза взглянули на меня по-детски честно и вопросительно. — Со мной не будешь?
Э-э, что? Щеки невольно покраснели, а голос ушел в глухоту. Если бы могла, то и взгляд бы от сына спрятала, да только куда его спрячешь от собственного ребенка? И ведь врать нельзя, дети это сразу чувствуют.
— К-конечно, буду! Это, э-м, случайно вышло! Мы разговаривали, разговаривали, а потом… — И когда это я стала при разговоре руками махать? — В общем, ну… там места больше, а вы с Сонечкой уже легли…
— Да ладно, мам, — как-то неожиданно по-взрослому ответил сын. — Я все знаю.
— Что, «всё»?! — я мысленно схватилась рукой за сердце и приготовилась упасть в обморок.
