То же самое происходило с Маринкой. Зачем я покупала ей дорогие подарки? Хотела завоевать её расположение? А что, нормальная темка: маме — квартиру, подруге — крутую технику.
В Егоре я принимала все недостатки, соглашалась на секс, когда не особо этого хотела, терпела дурацкие обвинения во фригидности. И пахала на работе, как проклятая. Егор — мажор, богатенький Буратино, но он никогда не помогал мне финансово. Я сразу сказала, что всего достигну сама, и даже гордилась тем, что я такая вся независимая и самостоятельная. Егор этого не оценил.
Смахиваю пот со лба, чувствую, как горят костяшки. Они покраснели от беспорядочных ударов. Но я не собираюсь останавливаться. Не хочу верить Ярославу. Он же не психолог, он ошибается! Моё желание найти работу никак не связано с моим прошлым.
Я всхлипываю, вновь заношу кулак, чтобы ударить по чёрному мешку, но меня останавливают. Перехватывают руку, разворачивают к себе.
Ярослав взволнован. В его глазах плещется непонимание, тревога и сожаление. Губы больше не ухмыляются с издёвкой, во взгляде нет насмешки. Мне безумно жарко, голова кружится, дыхание сбитое и тяжёлое. Не могу прийти в себя после выплеска эмоций, тупо пялюсь на Яра, не знаю, что сказать.
— Зачем ты без подготовки? Глупышка, — в его голосе столько нежности и заботы, что у меня пропадает желание обвинить его в бессердечности.
— Ничего страшного. Зато я выплеснула злость, — произношу тихо, отрывисто. Смотрю на то, как быстро опускается и поднимается его грудь под тонкой тканью синей футболки.
Ярослав накрывает ладонями моё лицо и большими пальцами вытирает слёзы. Надо же, я совсем их не заметила. Шмыгаю носом, пытаюсь восстановить дыхание. Накрываю руки Яра своими, хочу их отодвинуть, убрать. Но он не позволяет. Гладит мои щёки, дотрагивается подушечками до упрямо сжатых губ. Я часто-часто моргаю, сдерживая новый поток слёз.
Дурацкая боксёрская груша! Почему она не впитала все негативные эмоции?
— Зачем ты пришёл? — недовольно дёргаю головой, когда понимаю, что Яр не отступит, не прекратит меня касаться.
— Я был излишне груб с тобой.
— Да. И насмехался над моими желаниями. Зачем? Неужели нельзя было обойтись без издёвок и сарказма?
— Можно было. Но такой тон эффективнее действует на собеседника, заставляет того отстаивать свою точку зрения либо же, наоборот, отказаться от неё. Я привык быть прямолинейным и жёстким, когда вижу, что человек совершает ошибку.
— Поиски работы — это не ошибка.
Вскидываю голову и смотрю на Яра, надеясь увидеть в его глазах понимание. Бесполезно. Мы будто разговариваем на разных языках.
— Майя, я тебя не брошу. И никогда не упрекну в том, что ты тратишь мои деньги. Тем более они больше не мои, а наши. Ты разве забыла, что мы решили стать настоящей семьёй?
— Я всё помню…
— Ты ведь даже не знаешь, кем хочешь работать: ассистентом, лаборантом, оператором call-центра или бариста. В двадцать лет совершенно нормально не понимать, чего хочешь от жизни. Я знаю, что ты способна на большее, чем просто быть у кого-то на побегушках. Работа от тебя никуда не денется. Учись, записывайся на курсы, путешествуй, заводи новые знакомства, развлекайся в конце концов — всё это куда полезнее, чем торчать в скучном офисе ради жалких грошей. Тем более ты хорошо учишься, можешь выйти на повышенную стипендию — и у тебя появятся собственные деньги. Ты же этого хочешь?
— Да. Но там сущие копейки дают, — делаю несколько шагов назад, освобождаясь от мягких прикосновений Яра.
Он печально улыбается. Бросает взгляд на боксёрскую грушу, потом на мои покрасневшие костяшки. Его скулы напрягаются, становятся острыми, и я вдруг испытываю невыносимое желание дотронуться до Яра, погладить упрямый подбородок, очертить линию губ, провести пальцами по морщинке между бровями. Уничтожить тоску, мерцающую в тёмно-зелёных глазах.
Моё упрямство причиняет ему боль.
А его упрямство причиняет боль мне.
Удивительно. Не подозревала, что разговор о работе может так сильно оттолкнуть нас друг от друга. Я не разделяю мнение Ярослава, а он не понимает моего стремления к независимости. Кому-то нужно уступить. Но я не хочу этого делать! И так слишком часто проигрывала, шла на компромиссы, подчинялась чужой воле, но этого никто не ценил.
Яр подходит ко мне вплотную, окутывая своим теплом и запахом, дотрагивается до ноющих костяшек, до запястья и чуть выше, лёгким нажатием пальцев считывая заполошное биение моего пульса. Я не пытаюсь отойти, вырваться, сбежать. Бесполезно это, глупо даже.
— Ты ведь не изменишь своё решение? — сипло спрашивает Ярослав, сжимая мои плечи руками, заглядывая в самую душу своими яркими зелёными глазищами.
В висках стучится слабовольная мысль: отступить, капитулировать. Но я без малейших колебаний от неё избавляюсь. В отношениях нужно прислушиваться друг к другу, принимать решения партнёра даже тогда, когда они тебе не нравятся, потому что мы не единое целое, а две равноправные личности. Сейчас я хочу найти работу, и я это сделаю, даже если Ярослав будет категорически против. Может быть, я совершу большую ошибку, но она будет совершена по моей инициативе. Лучше разок оступиться и потом исправиться, чем вечно жить в сомнениях, думая, а правильно ли я сделала, что поддалась уговорам мужа, когда совсем этого не хотела.
— Нет, не изменю, Яр, — отвечаю надтреснутым голосом.
Мне очень жаль, что моё желание раскололо что-то в наших отношениях.
— Хорошо, — тихо говорит Яр, прислонившись своим лбом к моему. — Поступай так, как считаешь нужным.
— Спасибо, — шепчу я, а на глаза вновь наворачиваются слёзы.
39
Уже на следующий день я записываюсь на собеседование на должность специалиста клиентской поддержки в банке. Приветливая блондинка в очках объясняет, что сначала мне нужно пройти двухнедельные курсы, а потом я смогу работать в центральном офисе. Девушка с восторгом рассказывает о невероятно удобном графике, о высоком доходе, о возможности продвигаться по карьерной лестнице в самом инновационном банке страны. На словах всё звучит прекрасно, но поспешных выводов я не делаю. Мало ли, чем на самом деле обернётся моя работа.
Записываюсь на курсы, прощаюсь с милой блондинкой и спешу в университет, чтобы сдать последний зачёт. Через полтора часа я выхожу из аудитории, прислоняюсь к стене и облегчённо выдыхаю. Допуски высокие, зачёты сданы на четвёрки и пятёрки.
Я молодец, наплевала на Маринку, снова начала учиться и даже завоевала уважение нескольких преподавателей. Они на мне уже крест поставили, а я взяла и всех удивила. Даже куратор сказал, что гордится мной, и предложил писать у него дипломную работу. Я с радостью согласилась.
Краем глаза замечаю Маринку, которая выходит из деканата. Бледная она какая-то, растерянная, и в университете я её почти не вижу. Злорадства не испытываю, каждый сам кузнец своего счастья. Моя бывшая подруженька просрала всё, что только могла, пусть теперь выкручивается, ищет такого же дурака, как Егор. Кстати, давно мой бывший не объявлялся. Неужели Ярослав с ним разговаривал? А даже если так — какая мне разница?
После водительских курсов я возвращаюсь домой, гуляю с собаками, с тоской поглядываю на пустую кухню и решаю сбегать в ближайший магазин, чтобы приготовить ужин. Так странно, я не люблю торчать у плиты, но иногда прям тянет воспользоваться духовкой, а не заказывать бездушные роллы или пиццу. В супермаркете покупаю мясо, овощи и чешское пиво. Очень надеюсь, что оно похоже на пражское. Хочется вернуться в те прекрасные два дня, когда я не знала о зависимости отчима, а между нами с Ярославом не возникало недопонимания.
Мы вчера даже сексом не занялись. Лежали на одной кровати, в темноте, и молчали. А потом Яр обнял меня, поцеловал в шею и пожелал спокойной ночи. Заснула я на удивление быстро, хотя в душе царил полный раздрай.
В кармане вибрирует телефон. Яр предупреждает, что скоро вернется, и я закидываю в духовку мясо с овощами, а потом быстренько стругаю салат.
