— Начинай, — говорю я более резким тоном, чем нужно, чтобы разорвать их связь.
Я единственный, с кем ей позволено устанавливать связь.
Харрис передает мне документ, который он подготовил, и переходит к пунктам, которые мы обсудим во время сегодняшней встречи. Я киваю ему, но все мое внимание приковано к тому, как Аврора пытается смотреть на свои ногти, на часы, в окно. Куда угодно, только не на меня.
Эта ее раздражающая привычка пытаться стереть меня из памяти должна исчезнуть.
Пока Харрис продолжает своим ровным голосом, я украдкой поглядываю на Аврору. Она, кажется, тоже слушает, но ее внимание занято чем-то другим. Ее взгляд немного расфокусирован, и она постоянно оглядывается назад.
Возможно, это то же самое, что заставило ее покинуть благотворительный ужин, который она организовала сама.
Лишь одно обстоятельство заставляет Аврору не возвращаться. Точнее, один человек.
Максим.
Если его адвокат снова свяжется с ней, я об этом узнаю. Поскольку этот вариант отпадает, о чем идет речь?
Поскольку у нас действительно важная встреча, а я уже потратил время, придя сюда, я неохотно отрываю свое внимание от нее и сосредотачиваюсь на словах Харриса. Я читаю документ одновременно с ним и выделяю те части, где я буду сильно бить и требовать лучших условий.
Что-то теплое ложится мне на плечо, и я останавливаюсь с маркером на полпути к странице.
Глаза Авроры закрыты, ее голова прижата к моему бицепсу. Ее мягкие черты лица выглядят расслабленными, почти умиротворенными.
Я глажу ее волосы за ухом, и она тихо стонет, прижимаясь ко мне, как котенок. Если бы только она была такой послушной и в бодрствующем состоянии.
Харрис кивает на неё, ничего не говоря.
— Продолжай, — я кладу ее голову себе на колени, и ее рука обхватывает мое бедро, когда она снова погружается в сон.
Я продолжаю гладить ее волосы, пока она уткнулась головой в мое бедро.
Это один момент во времени. То, что происходит без всякого предварительного планирования, но в эту секунду я решаю то, о чем никогда не думал в своей жизни.
Аврора, или Кларисса, или как там ее зовут, теперь, блядь, моя.
Буквально.
Фигурально.
Во всех смыслах этого слова...
Глава 28
Аврора
Наконец-то я получила еще одну запись.
Прошли недели с момента последней. Чертовы недели. Я почти перестала надеяться, что будет что-то еще.
Как только Пол позвонил и сказал, что мне пришла посылка в деревянной коробке, я поехала в свою квартиру так быстро, что не удивлюсь, если в моем почтовом ящике появится штраф за превышение скорости.
Я сижу в центре своей гостиной, палец завис над кнопкой «Воспроизвести» на пульте.
В отличие от предыдущих раз, я не в восторге от того, что слушаю голос сестры.
Это чувство вины, не так ли? Оно настигает меня с каждым шагом. С каждым оргазмом, который Джонатан вырывает из меня, и с каждым шлепком его руки по моей заднице.
Прошли недели, когда он доминировал надо мной так, что я не только сходила с ума, но и умоляла о большем.
Недели палящих горячих блюд и игр, в которых он получает то, что хочет — обычно это мое тело.
Недели горячих ванн, в которых он расслабляет меня, чтобы трахнуть снова и снова.
И с каждой неделей тот факт, что он был мужем моей сестры, начинает исчезать и превращается в белый шум.
Каждый день мне приходится напоминать себе, что я не могу потеряться в Джонатане и что, помимо H&H, единственная причина, по которой я согласилась на сделку, это раскрытие фактов, стоящих за смертью Алисии.
Проблема в том, что я начала совсем забывать о сделке. Вначале я считала дни, но сейчас я смутно помню, что прошло около шести недель с тех пор, как я начала это путешествие.
Шесть недель открытия своего тела заново.
Шесть недель ощущений.
Шесть недель забывать о внешнем мире, когда Джонатан находится в поле зрения.
Или даже в моих мыслях.
Я вообще не думала о папе, несмотря на угрозу его условно-досрочного освобождения. И это о чем-то говорит.
Как будто Джонатан засасывает мою душу в другое измерение, отличное от того, в котором мы сейчас живем.
Прогнав его из своих мыслей, я нажимаю «Воспроизвести» и сажусь на диван напротив телевизора.
Как обычно, наступает долгое молчание, прежде чем голос Алисии заполняет мою квартиру.
— Я не была правдива с тобой о прошлом, Клэр. Ты знаешь, что у нашей мамы была связь на одну ночь с твоим отцом, но ты не знаешь, почему она это сделала. Ее муж, папа, был жестоким человеком. И если я иногда спасалась от его гнева, то мама — никогда. Вот почему она покончила с собой. Именно я нашла ее мирно спящей в своей постели, рядом с ней лежал пустой пузырек из-под таблеток. В ее завещании были указаны две конкретные вещи, одна из них — о тебе. Мне жаль, что я никогда не говорила тебе об этом раньше, но мысленно я защищала тебя. В ее завещании говорится, что она оставила все свое имущество мне. Вторым и единственным пунктом в этом списке было то, что я должна прекратить все контакты с тобой. Наша собственная мать хотела разлучить нас, Клэр, и на это была причина.
Звук затихает.
Я продолжаю смотреть на экран, будто он волшебным образом возобновит или объяснит слова Алисии.
Мама хотела разлучить нас?
Конечно, у меня никогда не было матери. Я знала, что у моей биологической матери была связь с папой на одну ночь, и как только она родила меня, она бросила меня перед порогом папиного дома и исчезла в ночи, как будто ее и не было.
Мое начало в этом мире было таким же. Нежеланное. Позорное.
Когда Алисия впервые пришла ко мне, мне было три года, а ей семнадцать. Я так хорошо помню эту первую встречу. Я помню очарование и то, как я прижимался к ней все ближе, пока ее летний аромат, смешанный с зефиром и ванилью, не окутал меня. Я помню, как мы улыбались друг другу, словно всегда знали, что нам суждено пересечься.
Алисия сказала, что случайно узнала, что у нее есть сестра, и обратилась к нашей матери, чтобы та рассказала ей, где я нахожусь.
После этого Алисия взяла за правило навещать меня. Мама никогда этого не делала. Неважно, сколько писем я тайно посылала ей.
Со временем я перестала их отправлять и бросила попытки достучаться до матери, которая ни разу не посмотрела в мою сторону. Я достигла того момента, когда меня устраивало, что у меня есть Алисия. Она была моей единственной матерью.
Не было ни одного дня, когда Алисия отдалилась бы от меня. Если уж на то пошло, то именно она осыпала меня лаской и любовью.
Мама умерла, когда мне было пять лет, а Алисии — девятнадцать. Папа сказал мне, что нам не разрешили присутствовать на похоронах.
В тот день я плакала, но не из-за мамы, а из-за боли, которую Алисия переживала сама.
В тот же день Алисия пришла ко мне и обняла меня, пока мы вместе плакали. Это был первый и последний раз, когда Алисия провела ночь со мной.
После этого она дважды брала меня с собой в Лондон. Сначала, чтобы попрощаться с маминой могилой, и еще раз, в день ее свадьбы.
Во второй раз она приехала в мою школу и забрала меня. Она купила мне мороженое и красивое тюлевое платье с лентами и кружевами.
После того как я побывала на ее свадьбе, отец приехал в Лондон и поссорился с ней.
Я слушала их перепалку со своего места за папиным грузовиком. Когда он отвозил меня, Алисия плакала.
Мне тоже хотелось плакать, потому что я не хотела оставлять ее. Я хотела остаться с ней и ее новым мужем, который был похож на бога.
Алисия больше никогда не пыталась забрать меня в Лондон. Она приезжала ко мне в Лидс раз в неделю или раз в две недели, и мы проводили время вместе. Затем она уезжала в конце дня, и на этом все заканчивалось.
Алисия никогда не подчинялась воле нашей матери и не держалась в стороне, так что же она имела в виду, говоря мне это?
