Я начинаю прокручивать в голове слова Демьяна, что он не планировал заводить детей…
Неосторожность в первую ночь и утро дала свои результаты. Вдруг он не захочет детей?!
Втайне я начала мечтать, что у нас однажды будет семья, что первой родится дочка…
Но это лишь мои мечты!
Мы с Демьяном ни разу не поднимали тему семьи и брака.
Может быть, ему вообще не нужны такие обязательства и штамп в паспорте?!
От таких мыслей стало еще горше на душе и почти невозможно даже думать о том, чтобы находиться в доме Савицких. Они счастливы в браке, Александр ревностно оберегает семейное спокойствие, выкраивает время в плотном графике, чтобы поиграть с дочкой и уделить внимание жене, а я…
Смотря на семейную идиллию, начинаю нагнетать, что я бы этого очень сильно хотела, но не уверена, что того же хочется Демьяну.
Он взрослый, успешный холостяк.
Наши отношения очень страстные и взаимные, но он не вел разговоры о большем.
Даже не сказал, что любит в ответ, когда я призналась ему в чувствах.
Может быть, бурный страстный роман — это наш максимум?
Неожиданно для себя я набираю номер человека, чье имя совсем недавно появилось в списке контактов моего телефона.
Алексей Николаевич, мой настоящий отец…
— София? — отвечает почти мгновенно.
Я не очень люблю, как звучит мое полное имя, но мне нравится, как мое имя произносит отец. Оно звучит как-то мягко, по-особенному.
— Да, это я, — голос немного дрожит. — Как у вас дела?
— У тебя все хорошо? — с тревогой интересуется отец. — Голос звучит странно.
— Да, все хорошо, — глотаю слезы.
— Ясно. Куда приехать?
— Нет-нет, все хорошо. Просто…
— Я слышу, насколько все хорошо. Я же не просто так дал о себе знать, но готов общаться. Прошедших лет не вернуть, но я хочу наладить отношения сейчас. Позволь приехать?
— Хорошо, — называю адрес.
* * *
Нервничаю.
Не знаю, что из этого выйдет. Мы с отцом изредка общаемся по телефону, я узнавала его понемногу, но все же держала чувства под контролем, не позволяя желанию иметь семью затмить все остальное.
Я уже доверяла слепо не тем людям. Ничем хорошим это не кончилось.
Поэтому в общении с появившимся отцом придерживалась границ, несмотря на то, что испытывала желание познакомиться с ним поближе.
Он приехал довольно быстро, через полчаса уже был рядом и обнял осторожно, сунув мне в руки большой тканевый платок. Я думала, что такими уже никто не пользуется…
— Вытри слезы. Расскажи, что случилось. В такие места… — кивает на здание за моей спиной. — Не ходят по доброй воле, я знаю, о чем говорю.
— Вы правы, я здесь не по доброй воле. Меня “пригласили” дать показания.
— Кого-то из близких “замели”? — интересуется деловито.
— Демьяна. Его обвиняют в махинациях.
— Обвиняют? Или… он в этом может быть замешан?
— Нет-нет, ничего такого! Я точно знаю, потому что работаю вместе с ним… Я бы знала. Демьян точно бы рассказал.
— О мутных делах иногда даже самым близким не рассказывают, — осторожно замечает отец.
— Ясно, — усмехаюсь сквозь слезы. — Вы мне не верите! Извините, что побеспокоила! — порываюсь уйти.
— Обидчивая и взрывная. Твоя мама была такой же.
Слова отца заставили меня остановиться.
— Я ничего дурного не имею в виду, София. Сказал лишь несколько расхожих фраз. О Демьяне я мало что знаю, только навел справки, что он успешный делец. Мы виделись всего однажды, у меня сложилось впечатление, что он очень… кхм… в тебе заинтересован.
— Да. У нас серьезные отношения!
— По всей видимости, реальные. Ты сильно переживаешь, по лицу видно. Давай ты не будешь обижаться на меня за общие фразы? Поговорим, тебе нужно успокоиться. Ты обедала?
— Нет еще. И не завтракала.
— Плохо, — мрачнеет отец. — Ты похудела. Переживать — это нормально, но нужно есть.
— Я не только из-за переживаний не хочу есть. Я беременна, — признаюсь внезапно.
Отец застыл, моргнул несколько раз, посмотрел на меня внимательно.
— Я, что ли, дедушкой стану?! — спросил удивленно севшим голосом. — Ребенок от Демьяна?
— Да. И я… Я не знаю, как он к этому отнесется! — даю волю слезам. — Он еще не в курсе!
Отец осторожно обнимает меня за плечи.
— Поехали, тебе нужна компания. И поесть тоже надо. Тошнит по утрам сильно?
— Недавно началось и никак не прекращается! Почти ничего есть не могу, от всего выворачивает.
— Значит. В кафе не пойдем… — отец улыбается с едва заметной грустью. — Вспомнил твою мать во время беременности. Она тоже с трудом переносила токсикоз в первый месяц. Но кое-что очень любила, уминала за обе щеки. Вдруг и тебе понравится?
* * *
Спустя час я сижу на кухне в доме отца. У него небольшой, но очень опрятный, ухоженный домик, где чувствуется рука заботливого, чистоплотного хозяина.
С интересом осмотрелась. Нахожу свое детское фото, в формате увеличенного портрета, на видном месте. Сердце застучало чаще.
— Держи…
Отец придвигает ко мне большую кружку. В ней чай с молоком и медом, в горячей жидкости тает кусочек сливочного масла.
На деревянной доске нарезан батон из ржаной муки. Отец берет один кусочек, накладывает на него кусок брынзы и сверху тонкими кружочками нарезает соленый огурчик.
С сомнением смотрю за всеми этими приготовлениями.
— Приятного аппетита, — протягивает странный бутерброд.
— Это что-то несочетаемое, па! — вырывается само по себе.
Руки отца дрогнули, едва не выронив бутерброд, глаза сверкнули.
— Попробуй, — говорит изменившимся голосом. — Знаю, что несочетаемое, но твоя мама так ела.
Худшее, что может случиться — меня стошнит. Но меня и так постоянно тошнит!
Осторожно пробую.
Неожиданно кажется вкусно. И бутерброд, и чай, который больше похож не на чай, а на наваристый бульон…
В желудке заурчало.
Я буквально проглотила бутерброд за один присест!
— Вкусно.
— Сейчас еще сделаю, — сияет радостно отец. — Срок у тебя небольшой?
— Да, — отвечаю, снова приходится вернуться к острой теме. — Я узнала о беременности в день, когда задержали Демьяна. Он не знает, а я… не представляю, как он к этому отнесется. Он как-то сказал, что не планирует маленьких детей.
— Прямо о таком спрашивала?
— Нет, он сам сказал вскользь, когда…
Незаметно для себя я оказалась втянута в разговор.
Рассказала отцу о многом и совершенно без стеснения, которого можно было ожидать в такой ситуации.
Наверное, потому что я его совсем не знала, и он меня узнает заново именно такой, достаточно взрослой и со своими сложностями в жизни.
Можно было, конечно, умолчать о многом, дать понять, что я лучше и способнее, чем есть на самом деле.
Но правда в том, что я по глупости много раз вляпывалась в разные ситуации…
Даже вопрос о грязных слухах мы обсудили как-то спокойно.
Я уверенно чувствовала себя, сказав, что это ложные наговоры, без лишних страхов.
Можно даже сказать, я ощущала себя в безопасности, когда открыла такие подробности и не ждала подвоха. Интуитивно не ждала.
— Можешь не объяснять, я знаю, что это ложь.
— Откуда? Ты же меня совсем не знаешь. Вдруг я вру?
— Я хорошо чувствую, какой ты стала, и просто знаю, что это были происки завистников, — отвечает он. — Так и получилось.
После этих слов у меня становится спокойно на душе и легко. Даже появляется вера в лучшее, пробивается лучик надежды…
Савицкие много раз говорили мне, что все решится и наладится, я соглашалась с разумными доводами. Но на сердце было тревожно.
Только сейчас, после разговора с отцом я всей душой поверила сказанному…
Зеваю, прикрыв ладошкой рот.
Смотрю на стол, смутившись, что за время разговора умяла целый батон, большой кусок сыра и половину банки огурцов. Сколько чая выпила, даже подумать страшно!
— Я засиделась в гостях. Наверное, мне пора.
