Я издаю усталый стон.
— Ты был прав, ясно? Я был самоуверенным, проигнорировал твои предупреждения, и вот моя награда.
Все болит. Боль подобна песку в пластиковом пакете. Надавишь в одном месте, и миллион песчинок боли устремляется в другое.
— В свою защиту скажу, — бормочу, — Его трудно воспринимать всерьез.
— Я понимаю. Он придурок. Но он это подтверждает. Ты должен перестать его раздражать, брат.
Это здравый совет. Я знаю, что Фенн просто заботится обо мне. В любом случае, будет трудно объяснить нашим родителям, почему он позволил отправить меня домой на праздники в коробке. Но, с другой стороны, я всегда была упрямым.
— Ага. Понял тебя.
С этого момента я больше не недооцениваю Дюка Джессапа.
Пока он продолжает мыть все, я набираю имя Слоан в своих контактах и звоню ей. Мои руки слишком болят, чтобы писать смс.
— Привет, — говорю, когда она отвечает. — Слушай, извини, что так получилось, но я не смогу прийти сегодня.
С пола Фенн бросает на меня взгляд.
— Твоя непунктуальность не выглядит милой, — говорит Слоан на другом конце. — Я уже здесь. Тебе лучше сказать, что ты уже в пути.
— Серьезно. Я не могу сегодня. Я…
— Хорошая попытка. Ты, наверное, за мной, да? Затаился в лесу, как чудак. Я не боюсь темноты.
Фенн бросает на меня взгляд.
— Я не шучу с тобой. Клянусь. Дай мне пару дней…
— Так ты меня подставляешь, — ее тон меняется. В одно мгновение юмор исчез, сменившись чистой ядовитостью.
— Серьезно, ЭрДжей? Какого черта?
— Мне жаль, но…
— Оставь это, придурок. Я дала тебе шанс, а ты его упустил. Счастливой жизни.
— Господи, женщина, — прорычал я в раздражении. — Твой бывший только что швырял меня по комнате, как манекен, и мое лицо окрасилось в десять оттенков фиолетового, но если ты хочешь, чтобы я бродил в темноте с опухшими веками, то я не против пройтись по ядовитому плющу, если это поможет тебе заткнуться на пять секунд.
Фенн громко фыркает.
Наступает долгая пауза, во время которой я понимаю, что, возможно, немного переступил черту.
— Дюк действительно избил тебя? — требует она. — Из-за меня?
— Да, возможно, мы затронули эту тему в разговоре. Хотя все еще немного туманно. Сотрясение так действует.
— Даже сомнений не было?
Мне, наверное, следовало бы сказать, что все звучит хорошо, уговорить себя, но у меня нет сил. И немного жалости может помочь мне. Я не выше этого.
— Ни капельки, — признаю я.
— Значит, он тебя не отпугнул? — спрашивает она.
— Что? Это? Понадобится гораздо больше, чем избиение, чтобы удержать меня от тебя, кексик.
В наступившей тишине я слышу ее неохотную улыбку.
— Увидимся завтра, — наконец говорит она. — Ты можешь показать мне свои боевые шрамы.
— До завтра.
Фенн качает головой, смирившись.
— Бедный тупой ублюдок.
Неа. Не знаю, назвал бы я себя тупым. Потому что, как вижу, девушка все еще моя.
ГЛАВА 27
ЭРДЖЕЙ
На следующее утро меня вызывают в кабинет директора школы, где он заставляет меня сесть в кожаное кресло, пока греет воду в электрическом чайнике для чашки чая. Это полицейская тактика. Оставить подозреваемого на некоторое время, прежде чем начать допрос. Пусть напряжение нарастает, пока вы гадаете, как много они знают. В моем случае это могло быть что угодно. Изощренная схема мошенничества, подобной которой это место не видело за всю свою долгую и богатую историю. Использование школьной собственности для незаконной деятельности в Интернете. Общение с дочерью и пьянство несовершеннолетних. Выбирайте.
— Вы пьете чай, мистер Шоу?
Я сохраняю спокойствие, наблюдая за тем, как он проводит сложный ритуал приготовления чашки чая из сухих листьев.
— Вы собирались назвать меня ЭрДжей.
— Точно. Теперь вспомнил. Наш первый разговор, — он занимает место напротив меня в обшитом деревянными панелями кабинете. — Ты обещал держать нос чистым, так сказать.
— Это то, что я сказал?
— Перефразирую.
У Тресскотта странная манера поведения. Дружелюбное и в то же время смутно угрожающее. Не могу отделаться от ощущения, что он расставил ловушку и наблюдает за тем, как я обнюхиваю землю, приближаясь.
Еще одна тактика полицейских — оставить достаточно пустого пространства, чтобы преступник мог уличить себя. Я видел достаточно повторов «Закона и порядка» в три часа ночи, чтобы знать, что лучше не попадаться на удочку сыщиков уровня сетевого телевидения.
— Если меня в чем-то обвиняют, — говорю я ему, — Я бы хотел, чтобы мне дали возможность защищаться.
— Я бы сказал, что прошлой ночью тебе не помешало бы немного защититься, — говорит он, кивая на меня. — Судя по этим синякам.
О, точно. Драка. Не уверен, что это говорит обо мне, что я уже забыл. Это облегчение, но я не показываю этого. Думал, что им наверняка удалось спрятать регистратор нажатий клавиш, который я не смог найти на компьютерах в компьютерном классе.
— Мистер Суинни сообщил мне, что вы с Дюком действительно были не в ладах.
Чертов Роджер. Фенн сказал, что этот парень был мышью. Не ожидал, что он донесет директору о простой драке в общежитии, а теперь, похоже, мне придется что-то с ним делать. Если он бегает к папе по каждому пустяку, я не могу поверить, что случится, если он сунет свой нос куда-нибудь, где ему не место.
— Небольшое разногласие, — заверил я Тресскотта. — Мы обнялись.
Один уголок его рта дергается в легкой улыбке, когда он делает глоток из своей кружки.
— Уверен, — затем он отставляет кружку в сторону. — Твои учителя говорят мне, что ты преуспеваешь в классе. Ты получил пятерку за первое эссе.
— Стараюсь, — я имею в виду, не так уж и сильно, но мы живем в обществе, ориентированном на результате. Люди говорят, что им важно «как», но никому не нужны стеклянные стены на скотобойне.
— То, что вы поддерживаете свои академические навыки, является причиной того, что я решил оставить этот инцидент без внимания. В будущем я не буду так снисходителен.
Да, точно. Это не то, что я слышал. Есть причина, по которой плата за обучение здесь очень высока. Родители платят Тресскотту и его преподавателям за то, что они выступают в роли нянек, а не администраторов. А это значит, что никого не выгонят из Сандовера, если директор не хочет сохранить свою уютную зарплату.
— Но в будущем я не потерплю никаких ссор. Если вы не можете решить свои разногласия более конструктивными методами…
Я поднимаю бровь.
— Не хочу придираться, но Дюк начал это. Может, стоит притащить его сюда следующим.
— Вряд ли в этом дело. И я решу, какое вмешательство необходимо мистеру Джессапу, если ты не против.
— Вы босс.
Улыбаюсь и киваю, потому что в конечном итоге это все, чего он хочет — мое согласие с фасадом ответственности. Директор чувствует, что контролирует ситуацию, я раскаиваюсь и ставлю себя на место, потому что это укрепляет структуру власти. Но только я знаю, что в эти выходные его дочь впивалась ногтями в мою шею.
Как я уже говорил. Информация — это власть.
За обедом ребята не могут дождаться, чтобы устроить мне разнос.
— Ты выглядишь так, будто охотился на сумасшедшего в Камбодже, — говорит Фенн, когда я сажусь со своим подносом. Он все еще удивляется моему лицу, которое, стало еще хуже, чем, когда я проснулся сегодня утром.
— Что, черт возьми, это вообще значит?
— У тебя боевая раскраска, — говорит Сайлас. — Синяки просто жуткие.
Никогда раньше не засовывал палец в собственную пулевую рану, но агония от пережевывания прямо сейчас должна приблизиться к этому. — Ты бы видел другого парня, — бормочу я в свое картофельное пюре.
— Мы видели, — Лоусон смеется. — Тебе хоть удалось поднять на него руку?
Я показываю ему свои распухшие костяшки пальцев.
— Ударился обо что-то.
Фенн фыркает.
— Недостаточно сильно.
— Я не знаю, что за радиоактивный паук забрался в дырку в члене Дюка, но чувак бьет сильно, — вздохнув и заставив себя откусить еще один кусок, от которого затрещала челюсть.
