Запрокидываю руки за голову, поднимаю волосы вверх, хочу, чтобы он смотрел. Хочу чувствовать на коже его взгляд. Хочу кайфовать от того, как он сходит по мне с ума.
Я так давно этого ждала. Так давно этого хотела, что не могу не воспользоваться случаем.
— Моя, — он произносит это раз за разом.
— Моя любимая девочка, — и я здесь же останавливаюсь. Замираю. Это я слышу впервые.
— Скажи еще раз, — наклонившись вперед шепчу ему в губы, а он, улыбнувшись отвечает.
— Моя. Вредная девчонка.
— Не это, — капризно стону в его губы, а он смеется. Громко заходится в смехе.
— Любимая. Единственная. Желанная.
— Твоя, — заканчиваю за него, и он тут же впивается в мои губы. Сам перехватывает инициативу. Я чувствую легкие толчки, он не спешит, делает все медленно и размеренно.
— Прошу… Прошу…
Я чувствую, что я уже почти на грани, вот-вот взорвусь и он делает, как я прошу. Слегка ускоряется, я взрываюсь, сокращаясь на нем, сжимая его своими мышцами, выкрикивая его имя, а он рычит в губы моё, потому что я чувствую, как он кончает, одновременно со мной.
Глава 20
Я не спешу открывать глаза, потому что не знаю, как вести себя дальше. И дело далеко не в том, что мой внешний вид с утра оставляет желать лучшего.
Я смущена тем, что произошло ночью, но в то же время ни о чем не жалею.
Ну, это я. А он что?
— Я знаю, что ты уже проснулась, — мужчина приподнимается и опирается на локоть. Лежит на боку и рассматривает меня.
Ему хорошо, ему удобно. Он видит все, а я, открыв глаза, вижу только темное пятно. Ни лица, ничего.
Во-первых, я только что проснулась, а, во-вторых, он лежит против солнца.
— Доброе утро, — сглатываю, и принимаю волевое решение позорно сбежать. Подбираю под себя простынь и привстаю, но Габриэль словно читает мои намерения.
— Всю жизнь бегать не будешь, — я останавливаюсь и вслушиваюсь, — да и от себя не убежишь…
Сколько раз я слышала эту фразу, но сегодня она касается лично меня.
— От меня тоже не убежишь. Я не дам, — сегодня эти слова звучат иначе, потому что сказаны совершенно по-другому. Они не вызывают негатива, они не пронизаны упреком или угрозой. Это какая-то форма обещания и… надежды. Обоюдной.
— Да? — усмехаюсь, — и что же мне тогда делать?
Честно говоря, я не рассчитывала что-то услышать, и уж тем более того, что последует.
— Тогда открой папку… и прочти дальше первой страницы…
Он смотрит на меня выжидающе, а я начинаю злиться, потому что эта папка и разговоры о ней мне порядком надели.
Я изначально настроила себя так, что воспринимала ее агрессивно, вот и сейчас внезапный разговор о ней пустил моё настроение под откос.
Но в какой-то момент я решаюсь. Это как пластырь сорвать. Как сделать то, чего боишься, чтобы больше не робеть и смело смотреть в лицо своему страху. Если самое худшее в моем понимании уже случится, то чего тогда бояться?!
Правильно. Нечего.
— Хорошо, я это сделаю, — пытаюсь рассмотреть в глазах мужчины что-то, но, кажется, он только рад тому, что сейчас произойдет.
И я теряюсь. Это какое-то сплошное противоречие.
Чтобы не передумать, я все же отвоёвываю простынку и, встав на ноги, иду к комоду, где хранится эта злосчастная папка.
Мои движения резкие и дёрганные. Я сама очень нервничаю и даже не стараюсь это скрыть.
— Комментировать будешь? — говорю не без иронии.
— Если будет что-то не ясно, то да, — его ответ звучит крайне серьёзно.
Сейчас уже Габриэль наблюдает за мной крайне пристально. Не сводит глаз и пытается уловить каждое движение.
— Это я уже видела, — небрежно смахиваю в сторону первый лист — свидетельство о расторжении брака между Габриэлем и Самантой.
Сцепливаю зубы, потому что сама мысль и такие воспоминания меня злят.
Перехожу к следующим бумагам, ожидая худшего, но вместо этого мне на глаза попадаются какие-то дарственные и договора.
Вчитываюсь и понимаю, что речь идет о недвижимости. Во множественном числе. В большом количестве. Дома, квартиры, земельные участки. Где-то среди этого всего мелькают решения по отчуждению долей в бизнесе… в мою сторону. Банковские счета на моё имя и.… трастовый фонд.
— Что это все такое?
— Это то, что принадлежит тебе и ребенку по праву…
— По какому праву, — наверное это шок во мне говорит, потому что мои вопросы глупы, но Габриэль на это не реагирует. Мне кажется, что он понимает в каком я сейчас нахожусь состоянии.
— Твой дядя отнял это у тебя. И теперь вернул…
— Ты к этому причастен? — Габриэль не отвечает, но я понимаю, что да.
— Что за трастовый фонд? Что за компании? Мой дядя и вообще моя семья таким никогда не владела, так откуда это все? — я беру в руки несколько бумаг и сжимаю их в кулаке так, что слышен скрежет.
— Я переписал это на твоё имя…
— Так это было твоим?
— Да, но теперь это принадлежит тебе и ребенку, — говорит мужчина безапелляционно, — я бы не хотел строить наше будущее на твоих сомнениях…
— Сомнениях в чем? — я пытаюсь успокоить дыхание, но слишком волнуюсь.
— В том, что я с тобой ради активов, денег, бизнеса… что мне нужно это, а не ты и ребенок, — я вижу, как блестят его глаза и как Габриэль так же начинает заметно нервничать. От былого спокойствия не осталось и следа. Он очень эмоционален.
— А мы тебе нужны? — я спотыкаюсь на этом слове, — я… и ребенок.
— Возьми последний лист, — он не отвечает на мой вопрос, просто говорит, что мне делать.
Я бы хотела услышать ответ. Я жду его ответ, но ничего за этим не следует. Только выжидательный и напряженный взгляд, которому я повинуюсь.
Дрожащими пальцами перекладываю остальные документы в сторону, пока не останавливаюсь на ярком листе бумаги сплошь и рядом увешанном голограммами.
Вчитываюсь и замираю. Перечитываю вновь и вновь, потому что не могу поверить тому, что вижу.
— Что это? — решаюсь на всякий случай переспросить, потому что мне кажется будто зрение вполне могло сыграть со мной злую шутку.
Не просто же так во время беременности будущие мамочки получают направление к окулисту. Вдруг это распространенное состояние.
— Это свидетельство о браке, — Габриэль поясняет терпеливо и осторожно встает с кровати, чтобы направиться в мою сторону.
— Тут стоит твоё имя…, - во рту все пересохло и голос пропал от напряжения, поэтому слова звучит тихо. Шепотом.
— И твоё…
— Тут стоит твоя подпись, — вдохи становятся глубже и мне кажется, что вот-вот моя голова пойдет кругом.
— Стоит. И есть место для твоей…
С губ срывается непонятный смешок. Если это предложение выйти за него замуж, то очень необычное. Самое необычное из того, что я видела, слышала и встречала в жизни.
Чему удивляться, предложение соответствует самому необычному, загадочному и нестандартному человеку из всех, кого мне удалось встретить…
— Ручку подать? — пытаясь справиться с волнением, я не замечаю, как он оказывается рядом и в ту же секунду вкладывает мне в руку ручку.
— Подписывай уже быстрее, — смеется мне в ухо и целует кожу так, что по телу пробегают мурашки, а ноги подкашиваются, — мне звонят из службы доставки. Кажется, у нас возникло еще одно дело необычайной важности: нужно оборудовать детскую. Я, кстати, на будущее сразу заказал и в розовых тонах. Это для комнаты напротив…
* * *
Если бы мне кто-то сказал, что я смогу быть так счастлива еще четыре месяца назад, я бы ни за что в это все не поверила.
Поглаживая свой животик уже довольно большого размера, ну, конечно, большого, мне рожать уже на днях… Я зашла в детскую комнату. В ту самую комнатку, которую мы все это время обустраивали с моим мужем.
Здесь было все сделано нашими руками и с любовью. Даже комод, Габриэль собирал сам, ругаясь, пыхтя, часто не понимая, что и куда стоит вставить, но сам.
Каждый раз, когда я сюда заходила, я улыбалась так, что не могла с этим ничего поделать.
