Только ни одного подходящего варианта ответа на свой вопрос я найти не могу.
– Яся, – вырывает меня из глубокой задумчивости Алан.
Пока он решал оставшиеся вопросы с полицейскими, я не могла отбиться от своих мыслей, и до сих пор нахожусь в шоке от поступка Динары.
– Всё закончилось?
– Да, почти. Осталась пара формальностей, чтобы им не пришлось приезжать повторно для снятия показаний.
– Ясно.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось всё это увидеть и услышать, – извиняется Алан.
Только просить прощения не за что. И теперь я понимаю, в каком кошмаре он до этого жил.
Я не знаю, что ему ответить. Никакие слова не выразят того, что творится в моей душе.
– Что с ней будет? Её накажут?
Мне бы очень хотелось, чтобы Динара сама надела ту «шкуру», которую приготовила для своего бывшего мужа.
– Надеюсь. По крайней мере, это послужило бы хорошим уроком, – произносит Алан, но в его интонации совсем не слышится уверенности.
– Зачем она это сделала?
– Зачем? Чтобы сделать меня снова зависимым. Меня вытаскивают из тюрьмы на определённых условиях. Только разницы между этими условиями и обычной тюрьмой будут совсем незначительными. А может, просто не хотела, чтобы я был счастлив, – усмехается Алан с грустной улыбкой. – Рус сегодня на завтраком обмолвился, что я собираюсь жениться. Преданная бывшей хозяйке Надежда поделилась с ней новостью, и, скорее всего, это и послужило толчком. Как видишь, Динара не заставила себя ждать.
– Это ужасно. – Других слов я просто не нахожу. – Бедный Руслан, – вспоминаю о мальчике. – Ты же не собираешься его наказывать? – спрашиваю обеспокоенно.
Мне нравится сын Алана. Рус бывает немного грубоват, как и все подростки в этом возрасте, но его отношение к Насте совсем другое, и вот оно как раз говорит о многом. За всё это время, что мы их оставили одних, я даже не волновалась за детей, полностью уверенная, что рядом с Русланом моей дочери ничего не грозит.
– За что? – удивляется Алан, и я с облегчением выдыхаю. – За то, что он сказал правду? Нет. Это мне нужно было сразу рассчитать Надежду, а не оставлять её в своём доме. – Алан разочарованно качает головой, и я вижу, как он корит себя за допущенную ошибку.
Алан очень строго разговаривал с бывшей домработницей. Но ни женские слёзы, ни чистосердечное раскаяние не изменили его решения. Надежду тоже увезли в участок для установления вины в соучастии.
– А ты знаешь… Может и хорошо, что не рассчитал сразу. По крайней мере, теперь ты не чувствуешь себя виноватым.
– Согласен. Видимых причин увольнять её не было.
– Алан, мне нужно к детям.
– С ними Егор. Полицейские сейчас уедут, и мы пойдём вместе. Мне правда очень жаль, что так получилось.
Я вижу, как переживает Алан, что наш приезд в его дом омрачился таким неприятным событием, и остаюсь с ним, чтобы хоть немного поддержать своим присутствием.
С интересом разглядываю его рабочий кабинет, и к огромному удивлению нахожу две своих фотографии. Одну пятнадцатилетней давности, где я совсем юная и такая беззаботная, а другую, сделанную совсем недавно. Оба снимка стоят в одной рамке на его рабочем столе.
– Мне намного легче работать, когда ты рядом, – объясняет Алан, заметив мой взгляд.
– Странно, что Динара их не тронула, – высказываю свою мысль вслух.
– Ничего странного. Тогда стало бы заметно, что в кабинете кто-то был, – вместо Алана отвечает вошедший в кабинет полицейский, и я вынуждена с ним согласиться. – Алан Даниилович, мы закончили. Настоятельно рекомендую сменить замки, а на кодовых – пароли.
– Это разумеется. – Алан пожимает протянутую руку. – Идём за детьми, – оборачивается ко мне.
– Да, конечно, – отзываюсь, и мы выходим почти следом.
Как и сказал Алан, машина Михайлова припаркована рядом, а сам Егор играет с Настей на щелбаны. Если я не ошибаюсь, то игра называется «Камень, ножницы, бумага». Как-то немного необычно видеть, как успешный адвокат получает щелчки по лбу от маленькой девочки. Если проигрывает Настя, но Егор нажимает ей на носик. Руслан не участвует в этом безобразии, благоразумно заняв место наблюдателя, отвлекаясь на них от своего телефона. За то моя егоза отрывается от души за двоих.
– Настя! Разве так можно?! – восклицаю, подходя ближе.
– Ну, мам… Я же не виновата, что он проигрывает! – возмущается дочь, вызывая у Алана смешок. – Я честно играю и не жульничаю!
– Всё нормально, Ясмина Анатольевна. Я сам предложил, – защищает Настю Егор.
– Пап, дома всё хорошо?
– Да.
– А мама что там делала? – спрашивает Рус, не проявляя, однако, особого интереса.
– Мама… – Алан запинается, покосившись на Настю. – Она заходила кое-что забрать.
– Ясно, – тянет разочарованно Рус, явно поняв, что ему не сказали правды.
Может, так даже и правильно.
– Ой, собачка! – восклицает моя стрекоза, заметив Алмаза. – Мам, можно я её поглажу?
– Нет, – отказываю на автомате.
– Почему нет? Я у дяденьки попрошу. Мне всегда разрешали, – канючит.
Это правда. Настя всегда спрашивает разрешения у хозяев, чтобы погладить какого-нибудь пёсика. Но Алмаз далеко не миленький пёсик. И гладить его как-то не солидно… впрочем, как и ставить щелбаны адвокатам.
– Дяденька не разрешит, – приходит мне на помощь Алан.
– Почему?
– Потому что это не простая собачка, а служебная, – объясняет. – Она на работе. А если её все будут гладить, то она перестанет выполнять то, чему обучена.
– Собачка на работе? – Настя округляет глаза. – А так бывает?
– Бывает. Руслан, веди всех домой, а я загоню машину.
– А можно я спереди поеду? – пытается хоть что-то выпросить Настя, раз ей не дали погладить собаку.
– Это можно, – разрешает Алан и открывает перед Настей переднюю дверцу.
– Ура! А порулить дашь?
Глава 53
Алан
Всего один вопрос, заданный Кнопкой, разрушает то паршивое настроение, которое оставила после себя Динара.
– Конечно, дам, – отвечаю, и Настёна сдерживает счастливый крик, закрывая ручками рот. Но по светящимся глазам я вижу, как она рада. Очень рада. И эти живые неподдельные эмоции для меня как глоток свежего воздуха.
– Алан, машина – это не игрушки, – возражает Яся.
– Ясенька, неужели ты думаешь, что я оставлю её одну? – с улыбкой смотрю на строгое лицо любимой женщины.
Да, я никогда не был настоящим отцом, и, возможно, допускаю ошибки, но мне определённо нравится чувствовать себя значимым для кого-то. Поэтому просьба Насти не такая уж и невыполнимая, как считает её мама.
– Ну что, идём? – протягиваю Кнопке свою руку.
Та замирает и умоляюще косится на мать.
– Ясь, – взглядом прошу её разрешить своей дочери немного «порулить».
– Алан, ты её разбалуешь, – выговаривает недовольно.
– Да где же я балую? Она же не купить машину просит, – шучу, но Ясмина всё равно смотрит на меня чуть ли не в ужасе.
– Мамочка, я не буду разба… раз-ба-лываться. Я очень-очень осторожно.
– Мы очень и очень осторожно, – уверяю, выдерживая строгий взгляд.
– Ладно, – нехотя сдаётся Ясмина. – Но я еду с вами!
– Да, пожалуйста, – соглашаюсь легко.
Почему бы и нет, раз ей так будет спокойнее.
– Руслан, а ты поедешь? – предлагает Кнопка.
– Не-не-не! – отмахивается руками в притворном ужасе. – Я пешочком пройдусь. Тут недалеко и… безопаснее, – отнекивается Рус, но это не особо огорчает Настю.
– Алан, если я больше не нужен… – напоминает о себе Егор, – то я бы тоже поехал.
– Завтра созвонимся. Спасибо. – Протягиваю свою руку и благодарю.
– Без проблем. Если что, я всегда на связи. Ты знаешь.
Знаю. И уверен. Потому и могу доверить самых дорогих.
– Ну что, идём? – спрашиваю Кнопку.
Настя смотрит на меня огромными, горящими неописуемым восторгом, глазами, часто-часто кивает, и её кудряшки прыгают как пружинки.
Ясмина собирается сесть назад.
