Хелен Филдинг - Бриджит Джонс. Без ума от мальчишки

Ознакомительная версия.

11:31. БИЛЛИ: Мама, мама! Давай играть в футбол!

11:32. МЕЙБЛ: Не-ет! Мамочка, подними меня повыше и покрути, пожа-алуйста!

11:34. Оба хором: «Ну, ма-а-ма!», и я поспешно ретировалась в туалет.

– Я в ТУАЛЕТЕ! – гаркнула я из-за двери. – Имейте терпение!

Вопли возобновились.

– Вот что я придумала! – радостно заявила я, возвращаясь в кухню. – Пойдемте гулять!

– Я не хочу гулять! Я хочу, чтобы ты меня покрути-и-ила!

– Мама, можно мне поиграть в компьютер?!

Через минуту оба уже ревели.

11:45. Вернулась в туалет, опустилась на стульчак и до боли прикусила руку.

– Это совершенно невыносимо! – прошипела я сквозь зубы. – Ненавижу себя! Я – отвратительная мать!

В гневе изорвав в мелкие клочки изрядный кусок туалетной бумаги, я, за невозможностью придумать что-то более величественное, спустила их в унитаз. Кое-как взяв себя в руки, я снова покинула свое убежище. На губах у меня играла фальшивая улыбка, которая, впрочем, сразу погасла, когда Мейбл подкралась к Билли сзади, хлопнула его по макушке Слюней и тут же вернулась к своим «трансильванским кроликам».

Билли снова зарыдал.

11:50. О господи! Мне необходим перерыв! Хочу отдохнуть и заняться сексом с нормальным человеком!

11:51. Снова в туалете. Прижав к лицу полотенце, я придушенно пробормотала:

– Ну-ка, заткнитесь все РАДИ БОГА!

Дверь, которую я забыла запереть, широко распахнулась.

– Мама, Билли меня дразнит! Он… – Глаза Мейбл широко распахнулись, и она бросилась в комнату с криком: – Билли! Мама ест полотенце!

На крик примчался Билли – ему тоже хотелось посмотреть. Он, впрочем, быстро разобрался в ситуации и, увидев, что ничего страшного не происходит, воспользовался моментом, чтобы наябедничать:

– Мама, Мейбл стукнула меня куклой!

– А вот и нет! – запальчиво закричала дочь.

– А вот и да! Да! Да! Да!

– Я сама видела, как ты ударила Билли Слюней, – попыталась я восстановить справедливость, и Мейбл ненадолго замолчала и насупилась, глядя на меня исподлобья.

– А он… он первый стукнул меня… МОЛОТКОМ!

– Ничего подобного! – возмутился Билли. – И потом, у нас нет молотка!

– Нет, есть! – с негодованием возразила я.

Этого оказалось достаточно, чтобы оба снова заревели.

– Бить друг друга нельзя, – сказала я, стараясь сопротивляться отчаянию. – Хорошие дети не бьют друг друга ни молотком, ни куклой. Драться не о'кей, ясно?..

Тьфу! И как это у меня сорвалось?!.. «Не о'кей»! Что за нелепое, уродливое выражение! К тому же свидетельствует, что я слишком ленива (и слишком переполнена пассивной агрессией), чтобы вспомнить в минуту ярости нормальные, длинные слова. Неразумная тварь из дикого леса! Только и может, что рыкнуть да рявкнуть. Докатилась… Не придумала ничего более умного и убедительного, чтобы донести до детского разума, что драка не входит в категорию вещей, «которые о'кей». К тому же моя языковая оплошность не достигла цели.

Повторить «кадр» с длинными и нормальными английскими словами я не смогла. Прежде чем я успела вмешаться, Мейбл схватила со стола вилку и ткнула ею брата, а затем отбежала к окну и спряталась за занавеской.

– Мейбл, Первое Предупреждение, – объявила я, закипая. – Дай сюда вилку!

– Ага! – Дочь швырнула вилку на пол и метнулась к буфету, чтобы взять еще одну.

– Мейбл! – повторила я уж-жасно строгим голосом. – Если ты не будешь слушаться, ты знаешь, что случится. Мне придется… придется объявить тебе Второе Предупреждение!

Как быть, если дело дойдет до Неотвратимых Последствий? Я лихорадочно соображала, но ничего не могла придумать. Не могла – или ленилась? Снова я в тупике.

– И вообще, успокоились все! – как можно скорее добавила я с наигранным воодушевлением, пока конфликт еще можно было свернуть в мелкую бытовую стычку. Почему-то мне казалось, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы разбираться, кто кого чем ударил и почему это плохо. – Пойдемте лучше погуляем в Хэмпстед-Хит.

– Не-е-е-т! Я хочу играть в «Маг-101»!

– Не хочу ехать в машине! Хочу смотреть «Губку-Боба»!

Внезапно мне стало обидно. Под влиянием тупых американских мультиков, компьютерных игр и философии общества потребления в целом жизненные ценности моих детей оказались полным фуфлом. Невольно я вспомнила свое детство и испытала острое желание что-то предпринять, чтобы патриотизм, товарищество, взаимовыручка не были для Билли и Мейбл пустым звуком.

– Стоят палатки на холме, // И вьется флаг по ве-етру! – фальшиво запела я гимн гёрл-гайдов[39].

– Мама! – строго сказал Билли голосом Марка.

– Стоят палатки на холме, // там все мои друзья! – заходилась я.

– Мама, перестань! – Мейбл зажмурилась и зажала уши руками.

– Девчонки, пакуй рюкзаки – машины нас ждут у ворот, // Сегодня нам некогда спать, сегодня уходим в поход!

– Мамочка, пожалуйста!.. – это снова Билли.

– …Да здравствует лагерь родной! – закончила я и перевела дух. – Ну как, здорово?

Дети смотрели на меня молча и с некоторой опаской – словно я была зомби из их любимой игры.

– Так можно мне поиграть в компьютер? – осведомился Билли после довольно продолжительной паузы.

Но я не сдавалась. Демонстративно повернувшись, я шагнула к холодильнику и достала с верхней полки большую упаковку «Бабушкиного шоколада».

– Шоколадные пуговички! – проговорила я, пританцовывая на манер переодетого феей ярмарочного клоуна. – Пройдите по дорожке из шоколадных пуговиц и узнайте, куда она ведет! Дорожек будет две, – добавила я, чтобы избежать новых возможных конфликтов, и, низко наклонившись, проложила целое шоколадное шоссе из кухни к самой входной двери. О том, что курьеры из интернет-магазинов и многочисленные коммивояжеры, нашествие которых я пережила незадолго до Рождества, могли испачкать ковер собачьим дерьмом и любой другой дрянью, я старалась не думать.

Билли и Мейбл послушно пошли по дорожке, на ходу запихивая конфеты в рот.

По пути к машине я натужно соображала, как мне все-таки отучить детей драться. Согласно книге «Французские дети не плюются едой», подобное поведение, несомненно, выходило за рамки «системы» – точно так же, впрочем, как и выкладывание из конфет шоколадных дорожек. «Секрет идеальной матери» и вовсе рекомендовал тактику «выжженной земли», т. е. абсолютную (в стиле Дональда Рамсфелда[40]) нетерпимость к любым проступкам. «Того, кто кашу не доел, ждет вместо мультиков расстрел», – что-то вроде этого.

Ознакомительная версия.