– Сделайте мне чай, – прошу секретаря и залипаю на присланном видео. Димон с Лехой лежат на пеленальном столике, как по команде дрыгают ножками и ручками, словно бегут и так же синхронно переворачиваются на живот. Гулят и тянутся к погремушкам.
– Мы скучаем по тебе, папочка! – напевает, словно песенку, Лара.
– Очень скучаем, папочка, – передразнивает ее Алиска. Да еще козьи морды корчит.
Прихлебываю чай, улыбаюсь во все тридцать два и отправляю строгое «Не балуйтесь там!».
Раздраженно кошусь на часы, висящие на стене. Когда уже домой!
Время приема близится к концу. И хоть народа сегодня было полно, сейчас наступило затишье. Задумчиво кручу в руках ручку и снова возвращаюсь к документам.
Дело Шансоньеток и Канареек. В жизни бы не догадался! Хорошо, товарищи опытные подсказали.
– На номере твоей жены связь идет с помехами, – заявил мне эксперт по мобильной связи, представивший распечатки с Лариного телефона. – Наверняка прослушка установлена, Феликс. Ты бы проверил.
А дальше дело техники и немного логики. Прокурор женился и включил голову.
Где могла оставить свой задрипанный сотовый моя ненаглядная? Только у Светланы Павловны. И если сама бывшая акушерка ничего не понимает в технике, то ее сынок Паша очень даже соображает.
То-то Лара удивлялась, как он быстро обучился таргетингу. Скорее всего, ему был нужен официальный источник дохода. На Шансоньетках и Канарейках он имел достаточно. Шантажировал кого надо. Ту же Хохлачеву. Только тратить не мог. Прошаренный черт.
Лара сама дала ему карты в руки… и смартфон заодно. Да и не только она. Шпионское приложение под видом стикеров отправлялось многим жителям Шанска. Те, ничего не подозревая, грузили красивые картинки себе. А вместе с ними и прослушку. Даже у Леры Морозовой стояло! Видимо, по доброте душевной Светлана Павловна отправляла знакомым. Но ее причастность доказать не удалось.
Зато материала хватило, чтобы завести на Павлентия уголовное дело. Завтра в отдел «К» передаем. Это мы ерундой занимаемся, а там ж.пу надерут в лучшем виде. И что еще вменят, одному Богу известно.
Побаловался пацанчик, потретировал город. Теперь сядет надолго. Но мне его почему-то не жалко. Из-за этого козла, установившего прослушку в Ларин телефон, подозрение пало на мою жену.
И я чуть было не потерял ее. Каюсь, сам дурак. Хорошо, что быстро врубил заднюю и догнал. Звучит двусмысленно, но из песни слов не выкинешь.
«Хорошо. Все хорошо! – снова кошусь на часы и кладу затылок на подголовник кресла. – Пятнадцать минут, и домой», – вздыхаю и чувствую себя двоечником, томящимся в ожидании перемены.
– Феликс Алексеевич, – заглядывает в кабинет Галина. – Там люди пришли. Их из ОВД к вам отправили. По заявлению… – смущается она и кладет передо мной лист бумаги, исписанный убористым почерком.
Родители разыскивают дочь… Солнцеву Ларису Дмитриевну… Вот в Шанск специально приехали!
Видимо, заявились в районное отделение полиции, а пацаны их ко мне отправили и чуть не померли со смеха.
– Зови, – вздыхаю я. Поправляю мундир, надуваю щеки для солидности. А в душе ругаюсь витиевато и забористо. Какого хрена их принесло именно сегодня?
Ясен пень, вечер коту под хвост, да и последующий месяц тоже.
За те пять месяцев, что мы женаты с Ларой, я много раз задавался вопросом, а где, собственно, ее мама с папой? Жена отвечала, что они поссорились, но изредка переписываются.
Естественно, я пробил инфу, а потом просто выкинул из головы сладкую парочку, зацикленную только на себе.
– Здравствуйте, можно? – робко входит в кабинет заплаканная женщина, за ней – понурый мужчина.
– Проходите, – напускаю на себя строгий вид. Лениво разглядываю тестя и тещу и, наконец, понимаю простую истину. Они даже не подозревают, кто я такой. Пришли на прием, как к официальному лицу.
Оборжаться можно.
– Слушаю вас, – киваю серьезно.
Нет, я не прикалываюсь. Мне, правда, интересно, как можно отпустить в другой город беременную дочку и справляться о ее делах по телефону раз в два месяца.
– У нас дочь пропала. А в полиции отказались брать заявление. Поэтому мы к вам пришли, – смотрит на меня Лариными глазами женщина.
– Помогите найти. Мне кажется, что-то произошло, – пыхтит Ларин отец, невысокий худой мужичок. Неуверенно усаживается за стол. – Мы приехали. Лара должна жить в доме моей матери. А там стройка идет. Написано, собес будет.
«Показалось ему, – дергаюсь раздраженно. – Когда кажется, креститься надо, дядя».
– Да, конечно, – киваю я. По большому счету мужик прав. У нас много чего произошло. Расписались, детей достали вовремя. Теперь вот воспитываем. Но все в штатном режиме. Без траблов.
– Лара жива? – испуганно лепечет женщина. Стискивает дрожащие пальцы и смотрит на меня так, будто от моего ответа вся ее жизнь зависит.
– Жива, – киваю поспешно.
– А почему ею тогда прокуратура занимается? Она что-то нарушила? Мы наймем адвоката… – выпаливает с ходу.
– Минутку, – обрываю, включая начальника. Задаю стандартные вопросы. Когда виделись в последний раз? Когда общались? По чьей инициативе связь прервалась?
Говорят сбивчиво. Объясняют, какой позор навлекла на них дочь. Забеременела без мужа. Теперь вот с ребенком одна. Поэтому приехали. Простили.
А мне становится не до смеха. Прикольно все начиналось. А теперь по стене или кулаком по столу врезать хочется. Простили они. Не факт, что я прощу…
«Ты скоро, Феликс?» – пишет мне жена. – «Ужин готов. Ждем тебя».
«Да, уже выезжаю», – печатаю, не подумав. И решительно встаю из-за стола.
– Ну что ж, хмм… Дмитрий Владимирович и Татьяна Степановна, придется вам проехать со мной…
– Куда? – в ужасе смотрят Ларины родители.
– На опознание, – заявляю строго. Велю водителю подать машину и в гробовой тишине везу тестя с тещей к себе домой.
Дорогой сидят притихшие. Оглядываются по сторонам. За ручки держатся, голубки хреновы.
«Тебя ждет сюрприз», – печатаю Ларе.
Надеюсь, она спросит, какой.
Но в ответ получаю короткое «Тебя тоже».
«Что вы делаете?» – интересуюсь, имея в виду жену и малышей.
«На террасе гуляем и ждем папу», – пишет она, и на душе становится радостно. Меня ждут дома, и похер на сидящих сзади родственников.
– Куда вы нас привезли? – вскидывается Ларин отец, оглядывая наш дом. Из окон льется мягкий свет. Гирлянды, не снятые после Нового года, мерцают празднично. И снежок на елках. Хорошо!
– Прошу, – открываю калитку, а затем и дверь в дом. – Лара! – негромко зову жену.
И она выскакивает навстречу. Розовощекая, пышущая здоровьем. Красивая, как наливное яблочко.
– Ой… – прижав руки к груди, лишь на секунду замирает на пороге. А потом кидается к родителям.
– Ларочка, доченька! Думали, потеряли тебя! – плача, целует мою жену теща. Рядом, смаргивая слезы, с облечением крякает тесть.
И Лара моя ревет как белуга.
– Вы простили меня? – улыбается, но смотрит внимательно и, не дождавшись ответа, переводит взгляд на меня. – Где ты их нашел, Феликс?
– Сами пришли! – морщу нос добродушно и спешу к спящим в коляске детям.
– Что тут происходит? – пыжится ее отец. – Лариса. Ты тут что делаешь?
– А вы думали, я вас в морг привезу? – усмехаюсь недобро и представляюсь мимоходом. – Я – ваш зять. Поэтому вас ко мне и направили.
Стаскиваю пальто, откидываю в сторону портфель и устремляюсь к коляске с детьми.
– Эй, карапузы, папа пришел! – заглядываюсь на одинаковые пухлые мордашки. Близнецы лежат в одинаковых комбинезончиках. Спят, синхронно гоняя во рту соски. Спецназ, блин.
Но вот Леха приоткрывает один глаз, затем второй и смотрит на меня с изумлением.
– Привет, сынок! – тяну восхищенно. Гляжу на беззубую радостную улыбку сына и не могу удержаться. – Лара! Лара!
– Руки помой, – тут же следует команда.
– Да я ничего не трогал! – не хочу отходить от детей. Сейчас тесть с тещей налетят, заохают, запричитают.
