Ознакомительная версия.
– При чем тут копейка? – не согласился Георгий. – Он же из-за натуры, наверное. Что ему, русский дом с мезонином в Италии снимать?
– За деньги тебе в Италии, а хоть, для схожести пейзажа, и в Канаде такой русский мезонин отгрохают, что любо-дорого посмотреть, – усмехнулся Речников. – С теплым сортиром, между прочим, а это для западного человека не последний фактор. Зато тут он половину съемочной группы по дешевке наймет, вот и экономия. Ладно, нам-то польза, – добавил он. – Хоть глянем, какая техника бывает, как профессионалы работают.
«Выходит, и правда, что ни делается, все к лучшему, – подумал Георгий. – Сейчас бы сессию сдавал, еще и не отпустили бы… А так – вольному воля!»
Практичность итальянского режиссера подтвердилась еще до отъезда на натуру. Выяснилось, что студентам, которые будут зачислены в съемочную группу, оплаты не полагается – только питание и зачет летней практики.
– Эх! – вздохнул, узнав об этом, Речников. – Как Ваньки Жуковы какие-нибудь, спасибо, что шпандырем не дерут. Так-то оно, Гора, нищими быть… Что ж, по одежке протягивай ножки. Хочешь работать – национальную гордость свою придется куда подальше засунуть.
Судя по Ваньке Жукову, Валера недавно перечитал Чехова, то есть подготовился к съемкам основательно.
– Да при чем тут национальная гордость? – удивился Георгий. – Он же нас вроде как подмастерьями берет, правильно? Ну, у Леонардо да Винчи были же подмастерья, вот и он так. За это самим платить полагается, по-моему.
– Подмастерьями! – усмехнулся Речников. – Спасибо, если раз-другой камеру даст в руках подержать. И то без пленки. Подай-принеси, на что мы ему еще сдались?
Георгий кивал, словно соглашался, но на самом деле на национальную гордость ему было наплевать. Он любил перемены, откликался на все, чем манила жизнь, и не думал о том, что она может его обмануть. Ну, не придется поснимать необыкновенной камерой «Арифлекс». Так ведь до сих пор он вообще видел ее только на картинке. В руках подержит – уже хорошо!
Да и то, что Валера назвал «настоящей русской деревней», было для него привлекательно. Он тосковал по морю, по степи, начинавшейся прямо за городской чертой Таганрога, по тому ничем, кроме горизонта, не ограниченному простору, который видел с детства. Но это была какая-то особенная тоска: она не требовала удовлетворения. Георгий вовсе не хотел увидеть все это сейчас – и море, и степь. Они были у него внутри, и этого ему хватало. А хотелось совсем другого – нового. Он помнил суровость огромной дальневосточной тайги, и ему было интересно увидеть обычный среднерусский лес, и деревенские дома, и луг с цветами – все, о чем он до сих пор только читал и что было для него, по сути, почти такой же экзотикой, как тропические пальмы. Подмосковные рощицы, куда он ездил снимать учебные этюды, были не в счет – он чувствовал их исхоженность и истоптанность, а близость большого города делала их почти декоративными.
Все с самого начала оказалось совсем не так, как он ожидал. Георгию представлялось, что съемки будут проходить в тихом, даже глухом месте, что там будет маленькая деревня, стоящая над речным обрывом, и церковная колокольня, и старая усадьба, и живописно-таинственный парк, пронизанный прямыми аллеями, и что-нибудь еще живое, трепетное, что бывает незримо разлито в воздухе и от чего сразу пробуждается воображение.
Но деревня Недолово, в которую микроавтобусы съемочной группы с трудом добрались по раскисшему от дождей проселку, отвечала только одному из этих его представлений: была такой глухой, что казалась вообще несуществующей. Все остальное – и живописность, и разлитая в воздухе трепетность – отсутствовало напрочь, это Георгий сразу почувствовал.
Во-первых, не было никакой усадьбы. Вернее, к их приезду она уже почти была – ее смонтировали у лесной опушки, и прямо за ней начиналось пустое поле. Но то ли из-за того, что монтаж огромной декорации еще не был закончен, то ли из-за самого сознания декоративности этого дома с мезонином, – никаких чувств, кроме недоумения, он у Георгия не вызвал.
Во-вторых, то, что должно было изображать парк, было на самом деле невразумительным скоплением старых деревьев, в котором только при наличии большой фантазии можно было угадать какое-то подобие аллей.
Бегали туда-сюда люди, русский мат мешался с итальянскими мелодичными восклицаниями, стук молотка – с визгом дрели, все было затянуто серой пеленой дождя, и все выглядело какой-то бестолковой суетой, ничем больше.
Наверное, то же самое почувствовал и Валера. Оглядев с пригорка будущую съемочную площадку, он протянул:
– Да-а, домик-то с мезонином подгулял… Да и парк, прямо скажем, убогий. Кто это им подогнал такую натуру?
– Неужели старинной усадьбы не могли найти? – поморщилась Ирина, Валерина подружка с актерского факультета.
Ирина приехала исключительно для того, чтобы, как она сказала с настороженной беспечностью, «проследить за темпераментными итальянками, которые с потрохами сожрут нашего простодушного Валерика». Георгию казалось, что беспокоиться о Валере в этом смысле ни к чему. Даже удивительно было: что нашла в нем роскошная длинноногая Ирина? Внешность у Речникова была самая что ни на есть незамысловатая, ухватки под стать внешности, а отношение к подруге под стать ухваткам.
– Ну, это как раз правильно, – объяснил Валера. – Усадьбы у нас – проще новую построить, чем старую из руин поднять. Ладно, приехали так приехали. Пошли с начальством знакомиться.
Но тут же выяснилось, что знакомиться с русскими помощниками третьих режиссеров и операторов начальство вовсе не собирается. Съемочная группа была огромной, ее работа производила впечатление полного хаоса, где-то в центре этого хаоса маячил долговязый Джованни Порта, и подойти к нему не представлялось возможным – так же, как и к его оператору Марио Монтале. Георгий только разглядел издалека, что Монтале, в противоположность режиссеру, маленький, толстый и подвижный.
«Как в компьютерной игре», – мельком и без особой радости подумал он.
Игру в компьютерного Марио Георгий освоил, когда вечерами печатал квартирные объявления в фирме Федькиного приятеля.
На жительство его определили вместе с Валерой. Но у старушки, дом которой указал им администратор, была свободна только одна комната. Где будет жить не предусмотренная штатным расписанием Ирина, никого, естественно, не интересовало.
– Ирка – она ничего, не помешает, – смущенно пробормотал Речников. – Она тихая вообще-то…
– Ну да, тихая! Храпит небось как слон, – засмеялся Георгий. – Нет уж, пойду другое жилье поищу, а вы тут без меня как-нибудь.
Ознакомительная версия.
