Это был самый романтичный момент в моей жизни. Если даже я проживу столько, сколько моя бабушка, я все равно никогда не буду счастливее, чем в тот вечер. Некоторое время я еще стояла, раздираемая на части от восторга. Я прямо в себя не могла прийти. Он любит меня. И не просто любит, он влюблен в меня! Майкл Московитц влюблен в меня, Мию Термополис!
– Твой бургер остывает, – напомнил Майкл.
Видите? Видите, как идеально мы подходим друг другу? В то время как я витаю в облаках, Майкл мыслит вполне практично. Ну была ли когда-либо более идеальная пара? И было ли у кого-нибудь такое идеальное свидание?
Мы ели наши веггебургеры и смотрели «Звездные войны». Он – в джинсах и футболке, я – в бальном платье от Шанель. И когда Бен Кеноби произнес: «Оби-Ван? Давненько не слышал я этого имени», мы разом воскликнули: «Сколько?», а Бен, как всегда, ответил: «Очень давно».
А перед тем как Люк отправился атаковать Звезду Смерти, Майкл нажал на паузу, чтобы сходить за десертом, а я помогла отнести тарелки.
Пока Майкл раскладывал мороженое, я тихонько вернулась в гостиную, положила подарок на столик и стала ждать, когда он вернется. Что он и сделал через пару минут.
– Что это? – спросил он, передавая мне креманку с ванильным мороженым, политым горячим сиропом, взбитыми сливками и посыпанным фисташками.
– Это подарок тебе на день рождения, – ответила я, едва сдерживаясь – мне так не терпелось узнать, как он ему понравится. Это куда лучше, чем коробка конфет или свитер. Мне казалось, что это отличный подарок для Майкла.
Думаю, я имела право переживать, потому что я заплатила за него изрядную цену – несколько недель я тряслась от страха, как бы меня не поймали, а когда меня все-таки поймали, то заставили танцевать с принцем Рене. Он, конечно, очень хороший танцор и все такое, но, сказать по правде, от него воняло, как от пепельницы.
Так что я замерла, когда Майкл уселся на диван и взял коробочку.
– Я же говорил, что не надо мне ничего дарить, – сказал он.
– Я знаю. – От нетерпения я даже подпрыгивала. – Но мне хотелось. А когда я увидела это, мне показалось, что это то, что нужно.
– Спасибо, – сказал Майкл.
Он развязал ленточку и открыл крышку…
И там, на белой подушечке лежал он. Грязно-серый камешек, не больше муравья. Даже меньше муравья, на самом деле, с булавочную головку.
– Хм, – сказал Майкл, глядя на крохотный камешек. – Ну что ж… красиво.
Я довольно рассмеялась.
– Ты даже не знаешь, что это!
– Н-нет, – признал Майкл, – не знаю.
– И даже не догадываешься?
– Ну, похоже на… то есть он очень напоминает… камень.
– Это и есть камень, – подтвердила я. – Угадай откуда.
Майкл внимательно осмотрел камешек.
– Не знаю. Из Дженовии?
– Нет, глупый! – вскричала я. – С Луны! Это камень с Луны! Еще когда Нил Армстронг летал туда, он собрал их целую кучу и передал в Белый Дом. А Ричард Никсон в пору своего пребывания у власти подарил несколько штук моей бабушке. Вернее, официально он подарил их Дженовии. И когда я их увидела, я подумала… ну, что неплохо бы, чтобы и у тебя был один. Я же знаю, ты любишь все, что связано с космосом. Вот, например, на потолке над кроватью у тебя наклеены созвездия и вообще…
Майкл оторвался от лунного камня, который он разглядывал, совершенно не веря своим глазам, и спросил:
– А когда это ты была в моей комнате?
– О, – я почувствовала, что снова краснею, – давно уже. – Это и впрямь было очень давно, еще до того, как я узнала, что нравлюсь ему, и начала посылать ему анонимные любовные стихи. – Как-то раз, когда Майя убиралась там.
– А-а… – Майкл снова уставился на лунный камень. Через некоторое время он сказал: – Миа, я не могу принять это.
– Можешь. В дворцовом музее еще много осталось, не волнуйся, – ответила я. – Должно быть, Ричард Никсон был неравнодушен к бабушке, потому что, я уверена, у нас больше лунных камней, чем у Монако или еще у кого-либо.
– Миа, – настаивал Майкл, – это камень. С Луны.
– Ну да, – подтвердила я, не совсем понимая, к чему он клонит.
Неужели ему не понравилось? Согласна, немного странно дарить своему парню на день рождения камень. Но ведь это был не обычный камень. И Майкл – не обычный парень. Я честно надеялась, что ему понравится.
– Это камень, – повторил он опять, – привезенный за двести тридцать тысяч миль. От Земли. Двести тридцать тысяч миль от Земли.
– Да, – кивнула я, не понимая, что я сделала не так.
Я только-только заполучила Майкла назад после целой недели терзаний. Я была уверена, что он бросит меня из-за бала, а теперь оказывается, что он бросит меня совершенно по другой причине? В этом мире и впрямь нет справедливости.
– Майкл, если тебе не нравится, я могу вернуть его на место. Только я думала…
– Ни за что. – Майкл спрятал коробочку за спину. – Ты не получишь это назад. Просто я не знаю, что тогда подарить тебе на день рождения. Мне будет трудно ответить достойно.
И все? Я почувствовала, как краска схлынула у меня с лица.
– Ах, это, – сказала я. – Просто напиши мне еще одну песню.
С моей стороны было большой наглостью сказать это, потому что Майкл никогда не говорил, что та самая первая песня, которую он мне сыграл, «Глоток воды», была обо мне. Но по его улыбке я поняла, что угадала. Так и было.
И вот когда мы доели десерт и досмотрели фильм, когда на экране замелькали титры, я вспомнила, что еще хотела подарить ему. Я придумала это в такси по дороге от герцогини, когда пыталась сообразить, что сказать, когда он порвет со мной.
– Кстати, – сказала я, – я придумала название для твоей группы.
– О, нет, – простонал он. – Умоляю, только не «Крылатые истребители».
– Нет, – сказала я, – «Scinner Box». – Это такая штука, которую используют психологи, чтобы доказать, что у крыс и голубей есть условный рефлекс. Павлов, в честь которого ты назвал свою собаку, делал то же самое, только с собаками и звоночками.
– «Scinner Box», – осторожно повторил Майкл.
– Я просто подумала, раз ты назвал свою собаку Павлов…
– А что, мне нравится, – сказал Майкл. – Посмотрим, что ребята скажут.
Я сияла. Вечер получался куда лучше, чем я представляла, так что мне оставалось только сиять от счастья. Кстати, именно поэтому я и заперлась в ванной. Чтобы немного успокоиться. Я так счастлива, что с трудом пишу. Я…
24 января, суббота, мансарда
Пришлось вчера остановиться на полуслове, потому что Лилли начала ломиться в дверь, желая осведомиться, не случился ли у меня приступ булимии[6] или чего-нибудь в этом роде. Когда я открыла и она увидела на моих коленях дневник, она раздраженно набросилась на меня:
