— Ты долго отсутствовала, Мора. — Он окинул ее взглядом собственника.
Мора улыбнулась и ничего не сказала. Том и конюх продолжили разговор.
— Скажите Конноли, когда он придет, что цена слишком высока.
Лицо мужчины приняло озабоченное выражение:
— А не скажет ли он, сэр, что вы ни разу даже не взглянули на кобылу? У нее такой хороший прыжок. Я видел ее сам, сэр. Чудесное животное… Я бы сказал, годится и для королевы. Взглянуть бы сейчас, как мисс де Курси скачет на ней. Вот было бы замечательное зрелище, сэр. О, чудесное зрелище!
— Все же скажите Конноли, что цена слишком высока.
— За меньшую цену это была бы просто жертва с его стороны, сэр.
— Ему чем-то придется пожертвовать, если он хочет ее продать, — лаконично ответил Том.
Конюх посмотрел им вслед с выражением муки на лице, но когда они наполовину пересекли двор, то услышали, как он тихо и отчетливо засвистел. Свист означал конец рабочего дня и начало суеты на кухне.
— Конноли — двоюродный брат его матери, — сказал Том, когда они отошли подальше. — Он не получит того, что запрашивает, но, вероятно, получит немного больше того, на что надеется.
— Даже при том, что ты ее не видел?
— Я видел сноху Харрингтона верхом на ней еще зимой. Лошадь не очень хороша на ходу, но приятное на вид животное. Я думаю, она тебе понравится.
— Я не знаю, Том…
— Мы увидим ее. Нечего спешить. Мы можем проехаться и взглянуть на нее.
Мора ничего не сказала. Они свернули на тропу, ведущую через лужайку к дому. Ветер дул тихими слабыми порывами. В доме еще не зажигали лампы.
Внезапно Том взял ее под руку:
— Пойдем понюхаем розы. Мне кажется, я уже очень давно не вдыхал их ночной аромат.
Сад был в глубокой тени, лишь резко выделялись шпалеры с белыми розами. Но они знали, что аромат исходил от красных роз. Он был тяжелым, но не резким, и гораздо более теплым, чем эта ранняя летняя ночь.
— Мне не доставало тебя, — сказал Том.
— Когда?
— После чая… Когда ты ушла на пляж.
— Я была недалеко.
— Я знаю. Это глупо. Хотя я был рад, когда ты вернулась.
— Ты мог бы разыскать меня.
— Я знал, что ты в конце концов придешь.
— Да. Как красиво, Том. Горы прекрасны.
— Да. Они красивее итальянских гор… Они добрее. Это не та красота, какая заставляет тебя почти сожалеть, что ты никогда не видел их. Может быть, это лишь потому, что эти горы я знал всю мою жизнь и привык к ним.
— Всегда знаешь то, чему в конце концов принадлежишь.
— Да.
Она взяла его руку в свою:
— Пойдем в дом. Стало холодно.
По дороге к дому они молчали, слушая пронзительную настойчивую песенку сверчков, которую те завели в болоте позади розария.
Джеральду нравилось оставлять столовую без света как можно дольше. Из-за вечерней прохлады окна были закрыты. В камине маленьким костром горели дрова. За едой он очень редко разговаривал. Молчание стало его привычкой с тех пор, как Том и Гарри впервые пошли в школу, а потом, в военные годы, она еще больше утвердилась в нем, когда стали редкими визиты его друзей. Он всегда понимал, что молчание подходило ему больше, чем разговор. Но с тех пор, как Том вернулся с Морой, молчание, казалось, окутало его, точно сеть, попытки прорвать которую были слабыми и не вполне искренними. Вот и теперь его поглотила эта странная и необъяснимая робость, когда он прислушивался к тихой беседе склонившихся друг к другу детей. Это был разговор двух друзей, наделенных терпимостью и юмором, но не шепот влюбленных. Он никогда не спрашивал Тома о его долгом ухаживании за Морой, да и не смел задавать такие вопросы. По правде сказать, ему и не хотелось об этом знать. Это не было внезапным расцветом любви. Однако он не усматривал в этом ни намека на расчет. Они по-доброму относились друг к другу — эти двое. Их доброта была глубокой и непритворной.
Джеральд внезапно опечалился и удивился, что любит их так сильно, а понимает так мало.
— Я прошелся по другой стороне… Там, куда мы никогда не ходили, и увидел какой-то коттедж у залива, но на воде нет никакого суденышка.
Джеральд наклонился к ним.
— Там живет Мэри Стенли. Помнишь ее, Том?
— Да, помню. Я видел ее последний раз еще до войны.
— Ее можно встретить время от времени в городе по рыночным дням, когда она продает поросят… Но больше нигде. И не надейся, что она обрадуется, увидев тебя. Она боится, что кому-нибудь придет в голову навестить ее. — Джеральд взглянул на Мору. — Ее отец владел льняными фабриками в Белфасте и потерял все свои деньги. Они переехали сюда, в этот коттедж. Когда отец умер, она осталась совсем одна. Я хотел бы что-нибудь для нее сделать… Но она явно не желает ничьего внимания или участия. Жаль, что быть соседями иногда так бесполезно.
Он смотрел на Мору и думал, знала ли она об очаровании своего лица. На первый взгляд, оно некрасивое… Но у него было свойство привлекать к себе внимание. Иногда он видел, как по нему проходят тени скрытого одиночества. Сейчас, в просачивающемся с улицы сером вечернем свете, оно было напряженным и носило след печали. Мора была истинной дочерью своего отца, этого блестящего человека, но без его небрежной жестокости. Она будет доброй матерью для своих детей, мягкой и готовой простить все…
После обеда, думал он, она сможет играть для них… Он смог бы уговорить ее сыграть Шопена. Это было больше в его вкусе, чем Брамс или Бетховен, которых она любила. Только теперь он понял, с каким нетерпением он всегда ждал ее появления в Ратбеге. Джеральд хотел, чтобы было много таких вечеров, как этот. Помимо всего прочего, было приятно, что Том захотел жениться на Море. С Морой ему не придется продвигаться ощупью; они привыкли друг к другу и были взаимно терпимыми. Да и она была не слишком молодой и робкой. Всю свою жизнь Мора прожила с великим человеком и выглядела изящной и уверенной в себе. Некогда он думал с неловкостью, что ее дети будут католиками; время унесло эти мысли. Он надеялся, что скоро дом наполнится звонкими детскими голосами, ведь он слишком долго был скучен и тих. Джеральд полагал, что никто не догадывается, как он все еще страдает от утраты Гарри, как сильно тоскует по нему. Воспоминание о том дне, когда он получил известие о его смерти, все еще причиняло ужасные мучения. Гарри был менее ярок, менее красив, чем Том, но он был лучшим собеседником. Джеральду было легче понимать его пристрастие к рыбной ловле и спокойную неприметную любовь к сельскому хозяйству. Гарри никогда не поступил бы, как Том, который покинул Ратбег на четыре года, чтобы изучить, как правительство управляет в Англии сельским хозяйством. Гарри оставался бы дома и занимался сельским хозяйством на свой собственный манер. Он женился бы на Шиле Дермотт, и теперь здесь были бы внуки, а не просто надежда на их появление. Внезапно он почувствовал огорчение из-за того, что Том так долго тянул с женитьбой, и оттого, что Гарри был убит до того, как пришло время выполнить все, что было для него задумано.
