Ирина Алпатова - Барби играет в куклы

— Но там же все будет на мою фамилию, или нет?

— Ой, ну это ты в голову не бери, уж Маня не растеряется. Когда всё кончится, она там растолкует, им всё равно, кому бумагу давать, если заслужила. Главное, чтобы твой раньше времени не пронюхал. А так, если даже и станет выяснять, как там моя-то, а ему скажут: ходит, учится, всё путем. И ему спокойно и тебе хорошо.

На первую, предварительную встречу мы поехали втроем "на всякий пожарный, мало ли что", как выразилась Люшка. Нда, Маня со щеткой на голове выглядела совершенно неубедительно и, по моему, не только я так думала. Некоторые кандидатки в бухгалтерши посматривали на нее с удивлением и некоторой опаской. Я подумала, что даже если она и выучится, то кто доверится такому вот бухгалтеру? Никто. Тем не менее, самозванка решительно отозвалась на мою фамилию, и ей, как ни странно, поверили. А я вроде бы всё ждала, что кто-нибудь непременно воскликнет:

— Прекратите этот цирк! Ясно же, что учиться должна вон та, очкастая!

Нет, никто не крикнул. Я косилась на сосредоточенную Машку и готова была к какому-нибудь подвоху, но напрасно. Всё прошло гладко, бухгалтерию вскоре ожидал большой сюрприз. Про Полковника я старалась не думать.

Но что же мне делать со мной? То есть, мне было совершенно ясно, что я должна срочно найти работу и, чем черт не шутит, возместить Полковнику расходы за курсы. Вот он узнает всё, заорёт на меня, а я ему хлоп! — и деньги на стол.

Смешно, но с этим вопросом я обратилась к Люше. А к кому мне еще было обращаться? А эта сразу доложила Лёвчику:

— Сёмка у нас работать собралась. Сечёшь?

В её тоне было что-то такое обидное, будто она про дауна говорила, да еще Лёвчик подлил масла в огонь, потому что захлопал рыжими ресницами и спросила фальцетом:

— Кто? Ксения?! — При этом на меня они не смотрели, они таращились друг на друга и удивлялись исключительно напару.

— Да, вот представьте себе, Ксения собралась работать, — я постаралась добавить в голос как можно больше яда.

Эти двое снова вроде как жутко удивились — как, она еще и говорить умеет!? Лёвчик при этом начал усиленно протирать очки, чтобы лучше меня видеть, стало быть. А Люшка просто вращала глазами, ради самого процесса. Я ждала, когда закончится этот спектакль.

— Так, — наконец перестала паясничать Люшка, — рынок отпадает сразу. Семён проторгуется в момент.

Да меня саму эта перспектива совершенно не устраивала. Насчет проторговаться это еще можно поспорить, но я зимой в толстой куртке, перепоясанная грязным фартуком… Сама не знаю, откуда этот фартук взялся, но он навязчиво маячил на нарисованной моим воображением картине. Нет, это будет ужасно.

— Слушая, Сёма, а может, домработницей? Машка немного работала у одних…

Вот это было уже теплее. Уж это я бы точно сумела — делать всё то, что я делаю для нас с Полковником. Но от мысли о Полковнике мне стало не по себе. А вдруг возможный хозяин будет похож на него? Тут Лёвчик возьми да скажи вообще невозможную вещь:

— Можно. Но только к хозяйке. Одинокой. А то хозяин будет к ней пгиставать.

И Люшка с сомнением, но кивнула!

Кто приставать? К кому приставать? Ко мне?! Я смотрела то на одного, то на другого, но мои соратники были вполне серьёзны. Нет, ну надо же.

Пожалуй, мне нужно будет перечитать "Джейн Эйр", решила я. Она тоже была не красавица, коротышка, как я, с далеко не идеальной фигурой. Но, тем не менее, мистер Рочестер влюбился в нее без памяти.

Ребята ушли, а я без цели закружила по комнате. Призрак возможного мистера Рочестера, похожего на Гира, не давал мне покоя. Я попыталась отвлечься и взялась за проверенный бинокль. Нет. По двору деловито и обыденно ходили люди, в окнах никого не было видно, и я положила бесполезную вещь на место.

На следующий день Люшка безжалостно растоптала все мои пусть и невнятные, но такие сладкие девичьи мечты.

— Я с Машкой поговорила, она сказала, что это безнадёга. Никто не возьмёт тебя без рекомендаций, да и вообще… — Люшка замолчала.

Именно в этом "вообще" и была зарыта собака, догадалась я. Могу себе представить, что сказала про меня наша Маша, наш будущий гений бухгалтерского дела. Она сказала что-нибудь вроде того, что кому нужна эта толстая недотёпа.

— Люшь, — спросила я задушевным голосом, — а может, мне удавиться той самой скакалкой, что мне Полковник подарил? Может, он это и имел в виду? Я же всё равно ни на что не гожусь. Тетя Валя вон и то про своего драгоценного женишка-Мишеньку говорить перестала, крест на мне поставила. Думает, что мне только в куклы играть.

— Ты чё болтаешь, дура! — совершенно натурально возмутилась Люша. — Просто ты не как все, Семён. У тебя, может, талант, вон ты каких кукол делаешь. Тебе только в цветке жить, как Дюймовочке! — Люшка искала и не находила слов, еще бы, у неё с враньём всегда не очень хорошо получалось. — И с такой внешностью тебе трудно будет, — мрачно закончила она.

Вот тут я, наконец, заревела, а Люшка заорала, что я совершенно неправильно ее поняла. Да уж, утешать она умеет.

Итак, осень стояла на пороге, а у меня ничего не изменилось. Пока я ещё могла обманывать себя иллюзией летних каникул, но она таяла, таяла вместе с солнечными днями, и я чувствовала себя безнадёжной двоечницей, прогуливающей уроки. Каждый день я ждала, что Полковник выведет меня на чистую воду и разыграется вариант страшной сцены: Иван Грозный убивает свою дочь.

— Если бы ты работала в какой-нибудь другой фирме, то могла бы за меня похлопотать, — сказала я подруге. Смешно, конечно, но только не в случае с Люшкой, уж она если куда влезет, то через пять минут станет там своей. И мне теперь Люшкина работа казалась очень даже привлекательной, хотя я так и не могла понять, чем же конкретно она там занимается. Если бы надо всем этим не маячила зловещая тень Полковника, то чем черт не шутит…

— Я вообще-то его не вижу никогда, вроде он в другом офисе торчит, — задумчиво сказала подруга. Но это она его не видела, а уж он наверняка видел всё, что ему надо.

Лёвчик носился по каким-то показам, Люшка, почти перестав упоминать его съехавшую крышу, бегала вместе с ним. Наш Диор отрастил себе волосы до плеч и все время эдак откидывал их рукой, чтобы не мешали. Меня этот его жест жутко раздражал — уж здорово напоминал еще одного любителя встряхивать гривкой. Ладно Люшка — она без конца поправляла и начесывала свои космы, каждую неделю окрашенные в новый цвет, при этом они раз от разу становились все больше похожими на воронье гнездо. Я вообще совершенно не удивилась бы, если однажды оттуда с карканьем вылетела стая птиц.

В доме было три вещи, которые я не любила: мундир, гантели и телефон. Потому что они были из компании Полковника или даже его соучастниками. Мундир я, пожалуй, скорее недолюбливала, он был такой же самодовольный и надменный как Полковник. Гантели раздражали, а телефон я презирала — эта чертова штука со спесивым видом стояла в коридоре и, даже в отсутствие Полковника, служила ему. То есть, если телефон и звонил, то только для того, чтобы потребовать Полковника. А меня как будто в квартире вообще не было или я была чем-то вроде автоответчика.