— Как безе?
— Нет. Как воздушная тревога
(С) ВК
Карина
— Слушай, ну бред же!
Проснулась я под возмущенные слова Томбасова. Мы едем. Быстро так. Машина явно другая, места много — микроавтобус что ли? А я и не проснулась, когда меня переносили. Спокойно лежу себе, а рядом… спорят двое. Томбасов и Петр Иванович. С удовольствием чем-то булькая. Характерно так. И чем-то аппетитно закусывая.
За окном темно. Ужинают, значит.
— Зуброву так не казалось, — спокойно отвечает начбез.
— Да ну, глупость. Ладно бы еще Платоша такое выдумал. Но старый матерый Зубров…
– А ведь могло получится. Если бы мы Карину не вели, а узнали все несколько позже.
— Пф-ф-ф.
— Не скажите. План убить двух зайцев одним ударом. Увезти Карину Павловну, сделать пару десятков компрометирующих снимков в интерьерах широко известного на побережье дома Зубровых и отослать Сергею. Заяц первый — отрезать Карине Павловне возможность отношений с Сергеем и методом шантажа склонить ее к браку с Платоном. В дальнейшем — держать на коротком поводке. Не мне вам рассказывать, что будет с карьерой спортсмена, если подобные снимки его матери разойдутся по сети. Да и для самого пацана это серьезная травма. Карина Павловна бы не допустила.
Я только сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
Не допустила бы.
Терпела бы, делала что угодно, но чтобы Дениска не пострадал. Он же… он бы Платошу за эти фотки прибил, и его бы посадили. Нет. Ни за что.
— Угу, — выдавила я из себя, мечтая провалиться сквозь землю от понимания собственного идиотизма, а главное, от запоздалого осознания собственной беспомощности. Эти уроды Зубровы раздавили бы меня, как муху, и я ничего, ровным счетом ничего не смогла бы сделать. — Я… не…
— Карина, как вы? — Томбасов накрыл мою руку своей и слегка сжал.
— Чувствую себя ужасно, — призналась, пытаясь прогнать слезы.
— Надо было отвезти вас в больницу. И спокойно дождаться Сергея и Дениса.
Я только головой замотала:
— Нет.
— А я пошел у вас на поводу.
— Правильно сделали, — ответила и попросила: — Петр Иванович, расскажите про зайцев. У вас прекрасно получается. Должна же я понимать, что мне грозило.
Петр Иванович дождался кивка от Томбасова и продолжил:
— Заяц второй. Подставить нас. Выдать дезу, что Карину Павловну держат в этом доме. Возможно, сфальсифицировать ее звонок Сергею. Просьба о спасении. Мы бы не усидели на месте, пошли Карину Павловну спасать. По задумке Зуброва — сами, без привлечения ОМОНА.
— Тупица, — сквозь зубы прокомментировал Зубров.
— Согласен, — кивнул Петр Иванович. — По его расчетам, мы бы наткнулись на свежий труп. Думаю, его очередного финансиста, как-то у него все финансисты плохо заканчивают, а этот уже шесть лет продержался. Пора на пенсию. Ну и в разгар веселья ОМОН, обвинение в нападении, убийстве, грабеже и прочая, прочая. А на все наши попытки заявить о похищении Карины Павловны — злобный хохот его адвоката и показательно идеальная свадьба Платона. Как-то вот так.
Я вдохнула сквозь сжатые зубы и пошевелила сведенными плечами. Хотелось убивать. И плакать. И на ручки. Но особенно — убивать. Но слезы почему-то полились сами.
— Все позади, Карин. Уже все хорошо, — снова сжал мою руку Томбасов.
— Я… спасибо… вы не должны были… — пробормотала я, ощущая, как весь мир кружится, совершенно какой-то нереальный и дико враждебный.
— Это не вопрос долга. Сергей мой друг, а значит и ты тоже.
— Не думаю, что Сергею… что… — я запнулась, не в силах высказать свою мысль.
Я ее и сформулировать-то не могла, не то что высказать. Просто ощущала, не знаю каким местом, что не будь Зубров идиотом, наступившим на хвост лично Томбасову, одного зайца бы он точно поймал. Меня. И не стал бы Сергей вписываться. Не против этого урода.
Надо же. Конкурент Томбасова. Не просто серьезный, мать его, человек, а пипец какой серьезный. Да и вообще. Ну, увидел бы Сергей фотки — и подумал бы… Да как и всякий нормальный мужчина, подумал бы, что бабы — суки, верить бабам нельзя, и это в порядке вещей, вот так переспать с незнакомцем, а через день влезть в постель к бывшему, хоть бывший и чудак на букву «м». Но уж спасать меня из «идеального брака» бы точно не стал. Кто я ему? Так, случайная знакомая из далекого и неинтересного мира простых смертных. Развлечение на недельку, пока гастроли на побережье…
Слезы текли сами собой, и я их даже не вытирала. Было больно, тошно и мерзко. А еще ужасно хотелось домой, забиться под одеяло и хоть ненадолго почувствовать себя в безопасности. Вряд ли теперь, когда Зуброва арестовали, я хоть кому-то интересна.
Но Дениска! Петр Иванович сказал, что его понесло в Геленджик. Сумасшедший мальчишка, совершенно сумасшедший.
— А… могу я позвонить, Олег Викторович? — утерев слезы и усилием воли заставляя голос и руки не дрожать, спросила я.
— Денису? — правильно понял он.
— Надо ему сказать, что все хорошо. И не стоит беспокоить Сергея, у него же концерт.
— М-да-а… — протянул Томбасов и вытащил свой телефон. — Как все запущено.
Мой, кажется, остался где-то там, в особняке Зуброва вместе с рюкзачком. Хорошо хоть документы в бардачке машины, восстанавливать не придется. А телефон… да черт с ним, с телефоном.
Я почти протянула руку за телефоном, но Томбасов обернулся ко мне и серьезно спросил:
— Почему «не беспокоить»?
Я пожала плечами. Видимо, достаточно выразительно, чтобы Томбасов понял все мои пораженческие мысли.
— Словами скажи. Это важно, говорить словами, — попросил он.
Попросил.
Крокодил австралийский Томбасов.
Мир рухнул.
— Я не хочу доставлять проблем еще и Сергею. Вряд ли ему это нужно.
— Нужно. Ему это очень нужно.
Я снова пожала плечами. Сил спорить не было. Совсем. Да и все это уже не имеет значения.
— Так. На вот, выпей водички и расслабься. Отдохнешь, обнимешь своего Дениску, влезешь на ручки к Серому, и все пройдет. При встрече с отдельными уродами жизнь не заканчивается.
— Не заканчивается, — согласилась я, принимая бутылочку минералки из его рук, и отпила глоток.
— Даже не думай вот эту всю ерунду, что ты никому не нужна и прочее. Фигня это. Точно тебе говорю.
— Ага, — слабо кивнула я, совершенно не убежденная. — Может, позвоните Денису? Не надо ему в Геленджик.
— Надо, — отрезал Томбасов. — Во-первых, он наверняка уже там. А во-вторых — надо. Я звоню, ты молчишь и слушаешь.
Я только глаза прикрыла. Ну не могу я спорить. Не с этим страшным крокодилом. То, что он сейчас добрый и заботливый, ничего не меняет. Все равно крокодил. И Сергей — тоже. Из того же Нила, или где там в Австралии крокодилы живут.
Томбасов же тем временем начал листать контакты… И телефон в его руках зазвонил. Томбасов усмехнулся — и ответил:
— Слушаю.
Глава двадцать четвертая
Если один человек становится
настроением для другого. Все, приехали.
Ёкнуло. Шоу начинается. (С)
Ну, в нашем случае, продолжается
Сергей
Они уже отъезжали — вопрос с машиной организаторы решили быстро — когда на улицу выскочил Лева. Вдохнул — Сергей буквально прочитал все, что не просто один из солистов, а целый художественный руководитель хотел сказать…
«Ты вернешься завтра? Петь сможешь? Завтра же Новороссийск! И… как…»
Но… Лева выдохнул — и ничего не сказал. Понял, насколько сейчас концерт, чес и деньги далеки от Сергея. Все же зимняя история с Ириной и внезапно объявившимся сыном сделала из великого эстрадного артиста человека. Ну, насколько это вообще возможно, если речь идет о царе звездей и крайне своеобразной личности.
На этой мысли Сергей проверил, пристегнулся ли Дениска — и втопил педаль газа. На первом светофоре сорвал бабочку, на втором — сообразил, что жить ему мешает. И избавился от пиджака.
