На беду и на свою голову Егор, вспомнивший про мусор, выходил из квартиры. Услышав, что творится этажом ниже, решил сыграть настоящего рыцаря в белых доспехах и ринулся на помощь. Лёша пытался убежать, но куцых мозгов не хватило для построения гениального плана, поэтому он ринулся к лифту. В это время Егор уже сбежал по лестнице, увидел голосившую Тамару Александровну, сломанный ключ в замке. Поймать ленивого Лёшу было делом техники.
Сама я, конечно, подобного никогда не видела. Нет, не избиения сковородкой, а того, как бьёт Егор. Тут уж мой возлюбленный сбросил белые доспехи, закатал рукава и…
Вот продолжение этого «и» я видела перед собой. Видела и сдерживала смех.
Енот. Енот-потаскун!
Два прекрасных бланша и опухший нос — результат одного мощного удара. Я даже Егора ещё сильнее зауважала, но когда увидела этого горе-рыцаря, самой захотелось дать кулаком по лицу, да как можно сильнее.
— Слушайте, вы, оба, петухи! Да-да, петухи! Вы меня в могилу хотите свести?
Высокий полицейский чин даже не стал вмешиваться, он только что оказался в партере настоящего цирка. Развалившись в кресле, суховатый мужчина с любопытством смотрел на очередную миллионную серию «Хуаниты и дураков». В роли горячей мексиканской дамы выступала я, дураков играли два… два жениха — один бывший, другой будущий.
— Да я чуть не родила! — пытаясь вырваться из цепких рук двух мам, готова была устроить прицельную стрельбу всем, что стояло на столе высокого начальника. Никогда в жизни я не отличалась меткостью, вот до чего доводят изменники, талант пробуждают. — Чуть с ума не сошла! Егор, ты хоть подумал о том, что со мной будет?
— Я думал, ты не узнаешь… — Егор сидел на стуле в безопасном расстоянии от Лёши и исподлобья таращился на меня.
— Господи, да мы живём почти в деревне! Здесь каждая собака тебя знает!
— Она тебе и сообщила?
Егор не потерял оптимизма, а я чуть не потеряла терпение: мама моя держалась из последних сил, её штормило и качало, когда я пыталась выдернуть правую руку.
— Да хоть бы и собака! Она поступила честнее!
— Куда уж честнее! Тебе в таком состоянии говорить!
— Не усугубляй! — взревела, погрузив небольшой кабинет в звенящую тишину.
— А что я должен был делать? Отпустить его? Этого… — Егор промолчал и, сев прямо и расправив плечи, демонстративно показал обеими руками на Лёшу. — Что?
— Полицию дождаться! Забрали бы этого гнуса в каталажку! Где ему самое место…
— Значит, вы подтверждаете, что не давали ключи Завацкому Алексею Геннадьевичу? — проснулся начальник и ловко встрял в разговор.
— Что? Ключи?! Да этот… этот… эта редиска у меня их нагло стащила в бытность наших отношений, чтобы водить других редисок с целью продолжения рода! То есть спаривания! А когда я эту редиску, — ткнула пальцем в Лёшу, — построгала на салат, сменила замки. Так что да, не давала. Он пытался проникнуть в мою квартиру. И я не знаю, с какой целью!
— Плохи ваши дела, Алексей Геннадьевич…
Лёша поджал губы и вскинул подбородок.
— Я просто люблю эту женщину и…
Тут уж не выдержал Егор. Он даже встал со стула, нагло и сурово возвышаясь над жалким Лёшей.
— Ты? Любишь? Валю?! Да в каком месте! Жук ты, вот ты кто! Сказал бы пару ласковых, так при женщинах не выражаются. В каком месте ты её любишь? Тебе ещё хватает наглости говорить об этом? Слушай сюда, пакостник мелкий, — Егор угрожающе закатал рукава, не обращая внимания на остальных. — Я тебе в следующий раз так лицо раскрашу, что ты сможешь изображать только «Чёрный квадрат» Малевича! Буду платить штраф за штрафом, мне не жаль! Если ты по-другому не понимаешь… Такая женщина могла быть твоей, а ты… И как таких мудаков любят? За что любят? Выбить бы из тебя всё…
Начальник томно кашлянул. Егор обернулся, выдохнул и опустил руку, которую уже поднял для расправы с Лёшей.
— Любил бы Валю, никогда так не поступил.
— А ты её любишь, да? Любишь? — Лёша взвился. — Не смеши!
— Если бы Валя сказала, что любит тебя, я бы к ней даже не подошёл. Ну и пусть ты мудак, но не вмешивался бы. Хотя тут спорно, потому что я Валю люблю и желаю ей только лучшего. Ты в категорию эту не входишь!
Устав слушать препирательства, я тяжко вздохнула, мягко освободилась от рук мам, дав понять, что буянить не буду, и обратилась к полицейскому:
— Я могу написать заявления? На вот этого человека? Он меня донимает, изводит, преследует. Наверное, маньяк, — хотела сказать «сексуальный», но промолчала. Тут бы я против истины грешила. — В квартиру хотел вломиться.
— Да, тут уже не на штраф тянет…
Кажется, впервые Лёша понял, как он вляпался. Мамочки тут не было, никто не поможет. Грозило всё это очень серьёзными неприятностями. Я это тоже поняла и решила воспользоваться шансом:
— Скажите, пожалуйста, а мы можем как-то уладить этот вопрос миром? Мне нужен покой, а не нервотрёпка. Была бы очень благодарна. Думаю, Алексей Геннадьевич согласен на такое предложение?
— Можно небольшим штрафом, — начальник улыбнулся в усы и отвёл взгляд.
Я упёрла руки в бока и уставилась на Лёшу. Изо всех сил пыталась убедить его мысленно, чтобы он принял моё предложение. Лёша поднял на меня взгляд, скривился, как от зубной боли и отвернулся.
Всё, последний бастион пал. Поняв, что ему светит, а что не светит, он принял единственно верное решение: спасать собственную шкуру.
И скатертью дорога!
Глава 54. Первый полет
Ночью в палате было тихо. Завтра я собиралась на выход с вещами, чтобы потом вернуться в декабре и с концами.
Успокоиться не получалось. О себе давали знать и падение, и та нервотрёпка, которую мне устроили Лёша с Егором. Плюс ещё вдруг подскочило давление. Так что я ощущала себя полной развалиной. Когда появилась тянущая боль в животе, уже проваливалась в дрему, а проснулась посреди ночи от жуткого толчка в животе. Мне даже показалось, что он сейчас лопнет и оттуда дети повыскакивают. Тянущая боль не проходила.
Кряхтела, ворочалась с боку на бок и проклинала всё на свете. Можно было присоединить динамо-машину, чтобы я начала электричество вырабатывать. Кровать подо мной поскрипывала вдобавок ко всему.
Машка, моя единственная соседка, подскочила в кровати и, сонно потирая глаза, уставилась на меня. Схватила телефон и включила фонарик:
— Валя, ты чего не спишь?
— Не знаю, не спится… И живот о себе даёт знать.
Маша появилась недавно, Лариса дала ей заочную кличку «Бывалая», потому что девушка рожала уже четвёртого. Наверное для неё это всё равно, что на работу сходить.
— Как даёт знать? Тянет?
— Я… я не знаю, странные ощущения…
Покрывшись холодной испариной, вытаращилась на Машу:
— Скажи мне, что это не оно! Пожалуйста, мне слишком рано!
— Не знаю… Пойду звать Ларису, пусть она тебя смотрит, и кто у нас там сегодня дежурный…
Девушка, закутавшись в мягкий необъятный халат, торопливо выскочила в коридор. Я же с тревогой щупала свой живот, едва дышала и задавалась одним и тем же вопросом: «разве это схватки?».
Лариса заскочила в палату как ошпаренная. Включила свет, окончательно разбудив меня, закрыла дверь перед носом у любопытной Машкой, попросив ту подождать в коридоре.
Я и не знала, что это лишь начало светопреставление, под названием «преждевременные роды». Лариса, бегло осмотрев меня, задав вопросы, принялась звонить заведующему, Сан Санычу. Того подняли из тёплой постели, чтобы уже через полчаса он в окружении чуть ли не десятка врачей осмотреть меня и подтвердить то, что сказали другие, что я так не хотела слышать:
— Рожаем.
— Это вопрос или утверждение?
— Это вопрос, который может стать утверждением!
Мне добавили капельниц, облепили живот какими-то датчиками, чтобы проверять сердцебиение малышей. Затем и вовсе переложили на каталку и куда-то повезли, я даже в этой кутерьме никому не успела позвонить. А когда мне зачем-то напялили на лицо маску и сказали не волноваться, я чуть не закричала настоящим павлином.
