— Реванш? — усмехнулась сквозь слезы. — Хочешь снова проиграть мне?
— Обязательно, — улыбнулся он, а затем притянул к себе и подмигнул. — А рисуешь ты просто круто. Нарисуешь меня неглиже?
— Пошляк, — ударила ладошкой его по плечу и всё же призналась: — После встречи с тобой ко мне снова вернулось вдохновение. Удивительно, правда? Любовь творит чудеса.
Последнее вырвалось непроизвольно, я аж поперхнулась. Застонала, что не смогла удержать чувства в узде, слишком расслабилась от счастья.
— Любишь? — невероятно осторожно повторил за мной Кирилл.
Замерла после этого вопроса. Первой отвечать была не готова больше. Этот вопрос причинял мне боль, возвращая в воспоминания.
— Любишь? — снова спросил он и погладил меня по щеке, по которой вдруг скатилась слеза.
— Люблю, — приподняла ресницы и посмотрела ему в глаза.
Но вместо туч, которые были в прошлый раз, сейчас в них горели звезды.
— И я люблю, — прошептал, а затем наклонился и поцеловал меня в губы.
Мы растворялись друг в друге, отдаваясь на волю чувств и эмоций. Он возносил меня на небеса, а в моем животе снова порхали бабочки.
Любишь?… Любишь…
Эпилог
Кирилл
Полгода спустя
Анатолий Самойлов сидел напротив и сверлил меня тяжелым темным взглядом.
— По-хорошему ты, видимо, не понимаешь, — процедил сквозь зубы мужчина.
— Я люблю вашу дочь и никогда ее не обижу, — не собирался уступать свою девочку.
— Уже обидел, — оскалился отец Аиды, сидя напротив меня по ту сторону стола.
— Моя вина, не спорю, — согласно кивнул, хотя всё внутри у меня противилось этому. — Но мы разобрались сами.
Воцарилась тишина. Только битва наших взглядов. А после мужчина тяжело выдохнул, словно смиряясь с чем-то.
— Я не буду мешать собственной дочери наступать на грабли, но знай, что я всегда за тобой слежу, — произнес угрозу.
Но я не впечатлился. Был благодарен ему, что кроме меня, у Аиды есть еще один защитник. В этот момент хлопнула входная дверь.
— Толя, хватит парня мордовать, иди давай, жарь шашлыки, мы с Аидой уже устали ходить по саду, — раздался голос ее мамы, Дианы.
— Поговорить по-мужски не даете, — закатил глаза вдруг и усмехнулся Анатолий, сверкнул на меня глазами и пошел к выходу. — Не рассиживайся, идем, будешь помогать.
Я поднялся следом с радостью, чувствуя себя частью семьи.
— Как ты? Не сильно папа напирал? — пробормотала моя девочка, прислоняясь ко мне, когда ее родители вышли на улицу.
— Всё хорошо, — улыбнулся и вдохнул аромат ее волос. — Считай, официальное знакомство прошло на ура.
— Вот и славно, — погладила меня по плечу, встала на носочки, вытягивая губы, и я не смог удержаться, утянул ее в глубокий поцелуй.
— Ну всё, всё, увидят же, — еле как отстранился, чмокнул Аиду в лоб.
— Какой вы правильный, господин Соловьев, — закатила она глаза и куснула меня за подбородок.
— Какая вы хулиганка, госпожа Соловьева, — щелкнул ее по носу.
— Самойлова, вообще-то, — цокнула недовольно, хитро при этом поблескивая глазами. — У кого-то уже оговорочка по Фрейду.
— Да? — деланно удивился и направился к двери. — Перепутал, бывает. В моем возрасте простительно.
— Чего-чего? — следом долетел до меня ее возмущенный голос. — Ты еще молодой, чего тут выдумываешь.
Открыл наружу дверь и ступил на крыльцо, слыша, как она бежит, а затем врезается в мое тело ураганом. В последний момент обернулся и словил ее руками, прижимая тело своей обезьянки к торсу на весу.
— А хотела бы? — дунул ей в ушко.
— Чего? — рассмеялась от щекотки и вдруг замерла, округлив в удивлении глаза.
— Стать Соловьевой.
Вопрос застал нас обоих врасплох, я и сам впервые об этом задумался. Она замолчала, продолжая висеть на мне. Наши взгляды встретились, а после она ответила мне не словами, а привычным нам обоим языком. Поцелуем, который сказал мне абсолютно всё.
***
Аида
Год спустя
Палата больницы была просторная и светлая, а вот брат, сидящий напротив, необычайно мрачный и грустный.
— Господи, это обычный аппендицит, — закатив глаза, произнесла.
— Сестренка у меня одна, так что обычный или необычный, ну-ка цыц тут, — погрозил мне пальцем Дамир, говоря полушутя.
Вот только я видела, как его что-то тяготит. Он то и дело оборачивался и прислушивался к тому, что происходит в коридоре.
— Ладно-ладно, ты иной раз хуже Кирилла, — закатила глаза, а затем махнула рукой. — Ты свой братский долг выполнил, меня навестил, а теперь иди, не мешай мне отдыхать.
— Позже еще зайду, — тут же кивнул он и резко встал, словно только и ждал момента, когда освободится.
Мне стало интересно, что с ним не так, прошлась медленно следом, выглядывая в коридор. И не прогадала. В этот момент дверь одной из палат открылась, и Дамир, который шел по коридору, вдруг резко замер, словно его ударили под дых.
По полу покатились колеса. Я подняла голову и увидела, как медсестра выкатила из палаты коляску, в которой сидела длинноволосая девушка. Красивая, с утонченными чертами лица. Но грустная и печальная, под глазами залегли тени, уголки губ опущены. И тут она скользнула по мне бездумным взглядом, ни на секунду не задерживаясь, посмотрела так же на Дамира, опустила взор, а после резко подняла на него глаза. И в них отразилась такая ненависть, что даже я отшатнулась.
— Тина, — произнес Дамир, про которого я уже успела забыть.
Посмотрела на его лицо и увидела там отражение чужой боли. Мышцы были напряжены, рот искривлен, руки сжаты в кулаки. Девушка промолчала, а медсестра продолжала катить коляску.
— Всё в порядке? — вдруг раздался голос Кирилла сбоку.
— Ты уже тут, — улыбнулась, отбрасывая посторонние мысли из головы.
Мне казалось, словно за этими двумя тянется какая-то глубокая история, но Дамир с детства был закрытым в этом плане и даже агрессивным, так что лезть я не решилась.
— Как поживает сегодня моя кошка? — игриво прошептал и подергал бровями Соловьев.
Я дернула губами, развернулась, а затем кинулась в объятия Кирилла. Он раскрыл руки, и я влетела в его объятия, на ходу запрыгивая на него, словно обезьянка. И впервые за долгое время почувствовала счастье.
— Твоя кошка скучает и изнывает от безделья, — пожаловалась, надувая губы.
За месяцы отношений обнаружила, что именно с ним мне хочется быть слабой и беззащитной, иногда обижаться по пустякам, а порой и играть роль игривой ласковой кошечки.
— Завтра тебя выписывают, кошечка, — потерся кончиком носа о мой. — Дома подготовил тебе сюрприз, а как только пойдешь на поправку, о скуке тебе придется забыть.
— Скука и Кирилл Соловьев — совершенно несовместимые понятия, — усмехнулась, спускаясь с него и ступая тапочками на пол. — Но что выписывают, это хорошо, надоели больничные стены.
На следующий день сборы не заняли много времени.
— Не люблю больницы, — сморщилась Мила, которая пришла на мою выписку вместе с Семеном.
— Здесь еще сносно, — пожала плечами. — Что там насчет выезда за город? Кирилл сказал, что забронировал домики в санатории. Вы как, с нами?
Плюс отношений был в том, что за многие важные моменты теперь отвечал Соловьев, позволяя мне выдохнуть и перестать напрягаться по мелочам.
— Конечно, а ты что, без меня собиралась тусить? Щас! — фыркнула подружка, а после выхватила у меня из рук сумочку. — Рано тебе напрягаться, еще швы разойдутся.
В этот момент я решила поинтересоваться у нее о личном.
— Как он отреагировал, кстати? — спросила у нее, когда парни отошли, не слыша наш разговор. — Ну, про тот случай с бывшим.
— Ты знаешь, он нечто такое и подозревал, — вдруг покраснела подружка. — Так стыдно было рассказывать, боялась, что бросит меня или обвинит, что это была моя вина, а Сема… Он такой добрый и понимающий оказался.
— А ты боялась, — хмыкнула, приобнимая Милу за плечи.
Вышли вдвоем из палаты, нам навстречу шли парни с моим больничным листом. А когда вчетвером оказались вне больничного здания, Сема с Милой вдруг переглянулись.
