Разувшись, не сказав ни слова, он прошел на кухню. Постояв пару секунд, последовала за ним.
– Я в душ, а потом будем ужинать, – мазнув по мне взглядом, сказал он, выходя из комнаты.
Ну и ладно, ни капельки и не обидно. Я не рассчитывала на благодарность. Как бы ни пыталась себя в этом убедить, не получалось.
Налив немного мартини в бокал, сделала один глоток, подержала напиток во рту, проглотила.
«Успокоиться не помешает» – подумала я и выпила все вино, что осталось в бокале.
Как-то неправильно себя чувствую. Вот лучше бы он что-нибудь сказал, съехидничал, посмеялся. У меня бы появилась возможность ответить, а так… Даже не пойму, почему меня задевает его безразличие. Обидно, блин! Я полдня потратила, пусть и не сама готовила, но к ужину-то подготовилась!
Тимур все еще находился в душе. Я налила себе еще один бокал мартини и неспешно выпила и его. По телу расползалась приятная нега, в голове легкая дымка…
Полтора бокала вина помогло расслабиться: мне стало почти все равно, что сейчас делает Тимур.
На часах время показывало восемь вечера. Можно приступать к ужину. Кто не успел, тот опоздал! Даже на семейный ужин надо приходить вовремя! Ждать я никого не собираюсь. Тем более, мой желудок громко просил что-нибудь в него положить.
Если я и думала неспешно начать есть, кладя на тарелку мясо, овощи и рис, то попытка быть культурной провалилась, как только я попробовала еду. В считаные минуты тарелка опустела. Поднявшись из-за стола, положила грязную посуду в раковину.
Вот и закончился «семейный» ужин.
Глава 17
Тимур
Принять душ – спонтанное решение. Сбежал. Я даже не надеялся на то, что она приготовит ужин. Войдя в квартиру, удивился, почувствовав запах еды. Хотел помыть руки и присоединиться к Милане… она вышла меня встречать. Словно обухом по голове дали. Такая домашняя, нежная, уютная, с босыми ногами и в легком платьице, она стояла в лучах заходящего солнца, просачивающихся сквозь окно, и я забыл, как говорить, так божественно она выглядела. Язык к небу прилип.
Разозлился.
Разозлился в первую очередь на себя. Безусые юнцы себя так не ведут, как я в тот миг! Хотелось подойти поцеловать, взять за руку и сесть вместе за стол, словно она моя настоящая вторая половина! В тот миг мне нравилось так думать.
У нас разные дороги, ей нет места в моей размеренной жизни! Секс… Я хочу заняться с ней сексом и только! Она уже не наивная, глупая девчонка, а взрослая искушенная женщина. И если я не хочу свихнуться, то стоит подумать о том, чтобы уложить ее в свою постель. Тогда голова немного остынет и начнет отделять чувства от желания!
Эти постоянные мысли о ней лишают хладнокровия, бесят в конце концов!
Буркнув, что иду сначала в душ, так и поступил.
Стоя под холодными струями, жалел, что они не ледяные: не получалось успокоиться и не думать о ней. Мысли о женщине, навязанной против воли… Но только ей удавалось привести мои чувства в смятение!
Времени, чтобы взять эмоции под контроль, почти не оставалось, но, пока одевался, смог немного остыть. Ругаться не стоит, надо предельно вежливо провести время за ужином и разойтись по своим комнатам. Мне и вовсе будет лучше вернуться на работу. На жестком диване, вдали от нее, я точно высплюсь.
Войдя на кухню, я… опешил. А потом почувствовал злость. Я себя виноватым чувствовал, что оставил Милану одну. Думал, она сидит за столом и ждет меня. Ждет? Как бы ни так!
Она уже поужинала в гордом одиночестве и убирала грязную посуду. Аппетит пропал, настроение окончательно испортилось. Запах еды ничего кроме раздражения не вызывал. Есть расхотелось. Не сводя с нее взгляда, холодно произнес:
– Убери со стола: ужинать я не буду.
Поставив в раковину тарелку, она повернулась ко мне и нагло ухмыльнулась.
– Ты уже большой мальчик, справишься самостоятельно. Вчера у тебя все получилось, руки не отвались. Если не хотел есть, стоило предупредить: я бы не готовила.
Врала! Причем, нагло. Понятно же, что все заказала в ресторане. Желваки на щеках дернулись: не удается оставаться спокойным!
– Это последний раз, когда я что-то приготовила. Раньше ты как-то обходился без прислуги, не стоит на нее рассчитывать впредь, – зло произнесла она, смерив меня высокомерным взглядом.
Элегантно опустилась на стул, юбка поднялась, открывая сногсшибательный вид на обнаженные ноги.
– Если напрягаю, могу снять квартиру в этом подъезде и съехать отсюда, – покачивая ножкой, она потянулась за веточкой петрушки и положила ее в рот. – Мешать перестану, живи как хочешь. Отец и не узнает. Но свою любовь… – пренебрежительно произнесла она последнее слово. – Мне больше демонстрировать не стоит: я и так все понимаю.
Напрягся. Кожа на лбу ощутимо натянулась, собираясь в морщины. Мне бы радоваться и воспользоваться предложением, а я разозлился.
– Вот и вернулась избалованная папина дочка? А я все гадал, что с ней случилось? – подошел и наклонился к ее лицу, уперев руки в стол. – Пила для храбрости? – спросил насмешливо.
– Папенькина дочка давно выросла. У нее изменились взгляды на жизнь: появилось собственное мнение, интересы, друзья… Знаешь, никому не позволено неуважительно относиться к людям, какого бы достатка и положения они ни были, – подняв на меня свой гипнотический взгляд, она грустно улыбнулась.
– Выросла, – согласился я. – Вижу, что выросла.
Взгляд, блуждающий по ней, остановился немного дольше на ее небольшой, плотно обтянутой тканью, груди, стройных ногах, пухлых, сочных губах… Я не делал это специально: огонь, что ей удавалось разжечь, сложно контролировать. Желание… Гнев… Тандем из таких чувств непросто усмирить.
– А эта девочка все так же сходит с ума по начальнику безопасности? – ее спокойствие выбешивало! Мы поменялись местами: я словно оголённый нерв, а она – Снежная королева! – Может,
