речи о тюрьме не шло.
— Почему ни я, ни Макс не могли до тебя дозвониться?
Подсознательно я знаю ответ на этот вопрос, но хочу услышать его от Динара.
— Меня подстрелили. Свои же. Слишком много знал и глубоко копал. Даже не удивился, когда сверху дали команду: «Убрать Асадова», — грустно улыбается Динар. — Я догадывался о таком исходе и подстраховался. С самого начала собирал компромат на каждого, кто метил наверх, к вершине власти. Когда я пришёл в себя после ранения, Берг меня забрал. Я долго восстанавливался за границей. Чтобы «свои» же и не добили. Потом уже стал гражданином Австрии. Без помощи Лукаса опять не обошлось. В Питер вернулся через год. Парфёнов к тому времени высокий пост занял, у него случился головокружительный взлёт в карьере. Его заинтересовал мой компромат на конкурентов. Взамен я попросил свободу. На этом наши пути разошлись. И надеюсь, больше никогда не пересекутся.
— Катина… Ваш с ней брак… Ты с нами двумя? Одновременно? — Слова даются с трудом, я чувствую тяжесть в груди.
Динар хмурится, но выдерживает мой взгляд, а потом отрицательно качает головой.
— Мои отношения с Катиной закончились задолго до наших. Наш брак имел чисто юридический характер. Просто сделка.
Внутри всё вспыхивает огнем. Горло дерёт с ещё большей силой, и несколько слезинок катятся по щеке.
— И не было попыток с её стороны сделать его настоящим? Ты же почти год провёл в Австрии...
— Катине всегда хотелось богатого и успешного Динара в мужья, а не того, у которого проблем вагон и маленькая тележка и мизер на счету. К тому же она вовсе не дура и очень быстро поняла, что ты никакая мне не родственница. В целом Берги оказались человечнее, чем я о них думал. Им нужны были мои деньги. И они их получили.
— Карина всё-таки знала о вашем браке, да?
— Со временем мне пришлось ей рассказать. И предоставить право выбора.
— То есть ей ты его предоставил?
Динар снова хмурится и трёт ладонью лицо. Вижу, что ему трудно говорить про Карину, но отступать я не намерена.
— Когда она его озвучила, я понял, что сделал всё правильно, отпустив тебя. Карина умерла у меня на руках. Если бы вместо неё оказалась ты…
Динар замолкает и отводит глаза, а у меня в груди закипает негодование. Всё-таки мои догадки оказались верными.
— Ты же не всю правду рассказываешь сейчас, Динар. Почему умалчиваешь о главном?
— И о чём, по-твоему, я умолчал? — усмехается он.
— Что ты заключил сделку с Парфёновым вместо Макса. И сделал это по собственной инициативе. Ему бы не дали идти на такие шаги, верно? Ты всё провернул за нашими спинами, ни с кем не посоветовавшись, ни о чём не спросив… Пока я, влюблённая в тебя, была в эйфории, Макс переживал за дочь и думал, как вывезти беременную Надю и девочек из страны, ты… Это была рокировка, да, Динар? На твоём месте должен был остаться Макс?
Кажется, что немеет всё тело от взгляда, которым Асадов сейчас смотрит на меня.
— Вы — моя семья, Наташа. Люди, которые со мной с детства. Подкармливали меня мальчиком, потому что вечно пьяной матери не было до меня никогда дела. Она даже не знала, кто мой отец. А после её смерти я в детдом не попал, потому что Даян оформил на себя опеку и принял меня в вашу семью, как родного, образование дал и много чего для меня сделал. Ты не помнишь, наверное, но он квартиру в городе продал, когда я в плен попал, и заплатил за моё освобождение. Не знал наверняка, вернут меня домой живым или нет, но у него даже мысли не возникло оставить меня в беде. А когда я вернулся — сыном назвал и плакал у меня на плече... Если бы перед тобой выбор стоял между мной и Максом, кого бы ты выбрала?
— Не знаю… — сипло отвечаю я и до крови на языке прикусываю нижнюю губу, потому что обманываю.
— Нет, Наташа. Ты знаешь ответ на этот вопрос. И мы оба его знаем. Ты бы обоих нас выбрала. А когда делают такой выбор, молча уходят. Чтобы ни у кого не возникало чувства вины. Я как мог, так и обезопасил близких людей. Я старший в семье, а старшие всегда в ответе за младших. Парфёнову важно было дело до ума довести. А кто это будет делать, ему было всё равно. Он наверх метил, хотел добраться до нужного ему рубежа любой ценой. Поэтому я так взбесился, когда ты позвонила мне после исчезновения Макса и сказала, что к этой гниде обратишься за помощью. Я ненавижу этого человека и всю их систему. У бандитов хотя бы законы и принципы есть, которые они свято чтут, а для таких, как Парфёнов, люди всего лишь пешки и средства для достижения целей. Пусть тебе больно слышать эти слова, но я не жалею о своём выборе. Всё было не зря. — Динар кивает в сторону Тимура. — Вы живы, и у вас с ним всё хорошо. У вас всех. И давай будем честными. Ты же не просто так показала мне сына? Была ведь надежда, что захочу остаться с вами и что-то дрогнет внутри? Дрожит, Наташ. Так дрожит, что вздох невозможно сделать. И разрывает от боли, что меня не было рядом с тобой, когда сын появился на свет, что я не увидел, как он впервые улыбнулся, сделал свой первый шаг. Что другой человек сейчас рядом с вами. Ничего не в прошлом. Ни у тебя, ни у меня. И я буду пытаться вернуть себе то, что моё. Моё — это ты и наш сын.
— Мама! — Тимур подбегает и обвивает маленькими ручками мои плечи. — Ты плачешь? — Он целует меня в щёку и трогает пальчиком мокрую дорожку на лице. — Тебе что-то в глазик попало?
— Нет, малыш. Всё хорошо, — отвечаю я, быстро вытирая слёзы.
Асадов отворачивается, и я замечаю, как его
