в твоей рубашке? Ей что, носить нечего?
— Нечего, — хмыкнул я.
— Маме не понравилось, что она в твоей рубашке.
— Мне тоже не понравилось.
— Теперь прощение просить будешь? Цветы маме покупать? — с сочувствием спросила и добавила: — Папа так постоянно делал, когда расстраивал маму.
Я уткнулся в принесенную Мариной яичницу, делая вид, что поглощен трапезой. Не соврала. Каждому вручила по снеговику. В довесок из редиски соорудила велосипед и посадила на него сырного человечка. Выглядело забавно и аппетитно, но кусок в горло не лез.
Папа так постоянно делал, когда расстраивал маму.
Слова тупым скальпелем впивались в кожу, оставляя на ней рубцы. Еще незажившая рана снова заболела в унисон с висками, в которые впивалось раскаленное сверло осознания. Твою мать… Что, и я также налажал где-то, раз Юлька под Дударевым нашла себе утешение?
Черт.
Встав со стула, с шумом его отодвинув. Осмотрел ледяным взглядом испуганных дам и молча ушел на балкон. Впился в ядовитую сигарету, рассматривая зимний пейзаж за окном и постарался взять себя в руки, но ни хрена не получалось.
Вот и вляпался ты, Глеб. Посыпал проклятьями сладкую парочку, чуть на тот свет Дударева не отправил, а сам пошел по его стопам. Теперь я был в его шкуре. Трахнул замужнюю бабу. И ведь ничуть не жалел. Трахнул, да. Понравилось. Не просто понравилось, а мозг отключило, когда губы её попробовал, когда сама ко мне потянулась. Плевать было, кто у неё и что, ведь Игнат сам виноват, раз такую девку прощелкал. Недостоин он её.
Сам с себя рассмеялся. Дударев, наверное, думал также. Ну, что ему Юлька наплела? Внимание не уделял, издевался? Обижал? Не ценил? А он повелся… Пожалел. И посчитал, что я своей жены не достоин.
Хотя я считал иначе, ведь из кожи вон лез, чтобы дать лучшее. Может и Игнат все ради блага семьи затеял.
Дана ничего не говорила про свои отношения. Наоборот, запретила вмешиваться. Я сам додумал, зная детали со стороны. И считал себя правым. Нужно быть последним гондоном, чтобы оставить девушку и ребенка расплачиваться за свои проблемы. Не пара он ей.
Я сам обозначил границы и сказал Богдане, что та ночь не будет иметь продолжения и сам же психовал, смоля вторую сигарету подряд после упоминания Вари про отца. И ведь не сожаление во мне бурлило, а что-то другое. Цветы он ей дарил… Сейчас, небось, также цветы принесет, а та простит его и снова семья воссоединится.
Блять.
Ну, уж нет. Вместе вы, голубки, точно не будете. Надо завязывать со всем этим, и как можно скорее. И пусть я трижды буду проклят, но завершу начатое. Так будет правильнее всего.
В дом я вернулся лишь когда ополовинил пачку сигарет и замерз. Марина порадовала тем, что оделась и собиралась уходить. Предложил ей вызвать такси, но она отказалась.
— Че, понравилась тебе её мать, да? — бывшая родственница игриво толкнула меня в бок локтем и подмигнула. — Ну чего ты бесишься? То, что замужняя? Так муж не шкаф, подвинется. Ты на своем опыте это должен знать.
— Может и мне тебе напомнить, о чем ты должна знать на собственной шкуре? — отчеканил, показывая, что не разделял такие шутки.
— Хорош тебе агриться. Нравится тебе она, забирай и борись за свое счастье. Может вам обоим нужно было набраться опыта и прожить годы с нелюбимыми, чтобы потом встретить друг друга и спасти.
— Спасти? От чего?
— От темноты, Глеб. Не знаю, как та красотка, но ты точно в ней погряз и тебе пора спасательный круг протягивать. Хватит жить своими принципами, выдохни и наслаждайся жизнью.
— Тебе пора, Марин, — открыл дверь, показывая на выход. Девушка не обиделась, чмокнула меня в щеку и, покачивая бедрами, пошла к лифту.
В чем-то она была права, но мне в моей темноте было хорошо и комфортно. Привык я к ней. И вряд ли Дане в ней найдется место. Вряд ли солнечные лучи смогут рассеять то, что строилось с особым упорством на протяжении не одного десятка лет.
Темнота должна оставаться темнотой, чтобы оправдывать свое имя.
* * *
Варя смотрела мультики, когда я заглянул в комнату. Убедившись, что ребенок точно занят, закрылся на кухне и набрал Гарику.
— О, Глеб, я как раз хотел тебе набрать. Что-то нашел? — мой босс искренне обрадовался звонку судя по голосу.
— Нашел, как и обещал.
— Та-ак… рассказывай.
— Я нашел девчонку, — тихо произнес после продолжительной паузы. Это решение мне далось нелегко. — И знаю, где она сейчас находится. Пришлю тебе координаты на мобильный, отправляй туда своих парней.
Скинул вызов. О последствиях такого поступка не думал. Про это мы будем размышлять потом, а сейчас мне стоило расставить все точки над «і» в поставленном деле. Надеюсь, Дана сможет меня простить, когда узнает, кто все это время был рядом с ней.
В родной пгт приехала около обеда. И чем ближе подходила к пускай и простенькому, но уже двухэтажному дому, тем волнительней становилось на душе.
У меня вообще день начался с нервного напряга. Я то на автобус едва успела, то разыгравшаяся паранойя не давала покоя. Слова Тони о том, что дома меня могла ждать ловушка, сделали-таки свое дело. Ощущение, будто за мной следят, преследовало меня на каждом шагу. Я вздрагивала от любого, брошенного даже вскользь взгляда. Шарахалась в сторону от проезжающих неподалеку внедорожников или других мрачных машин.
Признаюсь честно, под конец пути принятая мною идея уже не казалась такой суперской. Может, действительно стоило сначала позвонить, а потом уже ехать? Хотя телефон телефоном, а с бабушкой я просто обязана была повидаться и объясниться.
Мать увидела ещё на подходе к дому. Родительница развешивала на улице стирку, изредка растирая друг о дружку замерзшие на морозе руки. Взявшись за калитку, я некоторое время наблюдала за её быстрыми движениями и по-своему любовалась её хрупкой фигуркой. Что не говори, а мама у меня была красавицей. В свои пятьдесят выглядела на сорок пять, и всегда была в отличной форме, только вот строгая слишком была.
Отец тоже не отличался мягким нравом, но он хотя бы сразу выплескивал негатив. У него все эмоции были написаны на лице, и я всегда знала, когда он начнет орать, ругая меня за неосмотрительность, а когда весело улыбнется. Но мама…
